Кровавый дождь. Ключ к разрушению - Анастасия Король

Эль-Гаар лишь назывался замком, на самом деле это было скопление замков, резиденций и соборов, таких как Замок правительства, Собор первой берегини, Академия, Адъюнктура и гарнизон Святой гвардии.

Также Эль-Гаар служил резиденцией высшего духовного руководства Церкви. Церковью управлял патриарх.

Десятиметровая оборонительная стена, разделяющая город и Эль-Гаар, оказалась позади. Готическая архитектура ласкала взор.

В груди Михаила потеплело.

Он был дома.

Он искренне любил Эль-Гаар, ведь он вырос здесь.

Вот здесь, за колоннадой Собора первой берегини, он стрелял из трубки скрученными бумажными шариками в епископов и монахинь. Вот здесь – Михаил посмотрел на оборонительную стену – в десять лет он упал с крыши, когда хотел перелезть в город, и сломал руку. Вот здесь – Михаил бросил взгляд на огромный дуб в середине сквера – в пятнадцать он признался в любви своей учительнице, двадцатипятилетней монашке, которую в итоге из-за этого перевели за пределы стены.

В отличие от Марии и Рона, Михаил вырос здесь и не мог назвать своим домом другое место на Земле. Также он не мог себе представить, что занимался бы чем-то другим, кроме служения Святой земле.

Михаил прошел по колоннаде собора, фасад которого смотрел в сторону города и соединялся с оборонительной стеной Эль-Гаара.

Проходящие мимо люди неизменно здоровались с ним. Военные отдавали честь, священнослужители просто кивали. Михаил и без фотографий в прессе был знаменитой фигурой на Святой земле, но молва о нем теперь вышла и за пределы Эль-Гаара. И все из-за фотографий, просочившихся в прессу.

Мария махнула ему у древней вечноцветущей яблони в центре внутреннего дворика.

Именно здесь, по преданию, Господь ниспослал ангела с небес – первую берегиню, и на этом месте расцвела яблоня, которая спустя тысячелетия продолжала расти и цвела круглый год. Сейчас стояла глубокая осень, а она все равно цвела. Вокруг этой яблони и построили Эль-Гаар. Ее белоснежные цветы распространяли по двору нежный сладкий аромат – аромат дома.

Михаил улыбнулся и свернул, перепрыгнув перила колоннады. Ноги утонули в газоне.

– Ты разве не домой поехала?

Мария расстегнула верхнюю золотую пуговицу кителя.

– Меня вызвали как твоего зама. Ты ведь теперь у нас мировая знаменитость. На администрацию Эль-Гаара обрушились запросы СМИ об интервью с тобой. Ты направлялся к главэкзорцу? – Мария усмехнулась. – Даю зуб, что именно из-за этого.

Михаил закатил глаза. С детства он привык к повышенному вниманию и не собирался идти на поводу у любопытных зевак.

– Посмотрим, – уклончиво ответил он. – Сегодня вечером все в силе? В восемь в баре за нашим столиком?

Мария кивнула:

– Рон будет?

– Позвони ему, – махнул Михаил, удаляясь.

Он зашел в гарнизон Святой гвардии.

Мраморные стены гарнизона украшали огромные портреты берегинь. Одинаковые, они изображались по-разному. Первая берегиня Оливия на портрете сложила руки в молитве. Нити крупных жемчужин ниспадали с диадемы и прикрывали верхнюю часть лица. Обычно на портретах берегинь угадывались национальные костюмы тех мест, откуда они были родом, но неизменными оставались белоснежные волосы и пустые глаза.

Чаще всего их изображали с лицами, прикрытыми нитями бус, а из-за того, что треть берегинь были славянками по происхождению, многие считали символом берегинь кокошник.

Поднявшись на третий этаж, Михаил прошел мимо портрета берегини Феодосии. Она была изображена как богиня войны: кокошник, похожий на корону, был украшен камнями, которые тонкими струями спускались на лоб и плечи берегини; воинственный взгляд был устремлен вдаль, меч в руках вскинут для удара. Белое платье с широкими рукавами трепетало на ветру.

Михаил поздоровался с секретарем главэкзорца. На огромной двери висела табличка: «Главэкзорц Амаэль Вердервужский».

Главэкзорцем на Святой земле называли министра обороны, и он был первым человеком после главнокомандующего канцлера Константина, отвечающего за Святую гвардию.

Секретарь вскочил со своего места в приветствии и потянулся нажать на кнопку связи с кабинетом, но Михаил, не дождавшись, сделал шаг и толкнул резную дубовую дверь.

Амаэль стоял вполоборота в белой рубашке и серых брюках у огромного стола. Телефон на столе звякнул и затих. Секретарь заглянул в проем:

– Извините, главэкзорц. Я не успел… – Михаил недовольно покосился на него. – Михаил Вердервужский к вам.

– Спасибо, Олаф.

Секретарь кивнул и аккуратно закрыл дверь. Амаэль снял с вешалки у книжного шкафа белую, расшитую золотыми шевронами парадную мантию главэкзорца и накинул ее на плечи. Округлившееся пузо выдавало, что он давно не тренировался.

Амаэль недовольно кинул взгляд на Михаила, заметив его вскинутую бровь.

– В очередной раз просить тебя соблюдать субординацию бесполезно? – пожурил он брата.

Михаил лишь фыркнул:

– А ты, я смотрю, все пухнешь. Бюрократия заставила прирасти к стулу? Когда в последний раз был на тренировке?

Амаэль закатил глаза и сложил руки на груди, отчего его и без того круглый живот выделился сильнее. Михаил всегда считал, что они с братом похожи: у обоих были одинаковые светлые волосы, только у Амаэля длинные, собранные в хвост на затылке. Михаилу казалось, что прической Амаэль подражал канцлеру. У Михаила же волосы были коротко подстрижены, взъерошены. Иногда он специально ими встряхивал, чтобы казалось, что он только что с кем-то дрался.

У Амаэля были умные, проницательные глаза, и Михаил надеялся, что его собственный взгляд был настолько же остер. Амаэль был старше Михаила на тринадцать лет, и он был ему больше чем брат. Второй отец. Михаил хотел быть похожим на старшего брата, но никогда бы ему не признался в этом. Кроме веса, конечно. Лишние двадцать килограммов никого не красят. Когда-то Амаэль был лучшим полевым гвардейцем, а теперь, после назначения главэкзорцем, превратился в бюрократического хомяка.

– Хочу тебя поздравить с успешным завершением сложной миссии, – произнес он и упал в кресло. На углу стола стояла чашка чая и блюдце с печеньями. Уловив взгляд Михаила, он предложил: – Будешь?

Михаил помотал головой и кинул взгляд в окно. Снаружи доносились выстрелы. Окна кабинета брата выходили на полигон, где тренировались студенты академии. Студенты стреляли по мишеням из пистолета с одновременным выставлением щита мантры, так, чтобы пуля попала в мишень из листа бумаги, но при этом не задела манекен сразу за ней. У многих получалось.

Тем временем Амаэль отодвинул кипу бумаг на другой край стола и не без труда нашел отчет Михаила.

– При штурме училища в Иране никто серьезно не пострадал – это великолепный результат.

– Служу Святой земле, – бесстрастно произнес Михаил, продолжая смотреть на полигон. – Следователи выяснили, почему там была начертана пентаграмма?

– Пока идут допросы. Сам понимаешь, в основном пострадавшие несовершеннолетние. Это усложняет процесс. – Михаил повернул голову. – Также выяснилось, что без вести