Александр Юрин - Сквозь тернии

Рука девочки продолжала тянуть на глубину. Яська завизжал во всё горло. Он не хотел вот так — в ледяной воде, в абсолютном мраке. Так можно только во сне, когда ворочаешься от очередного кошмара, не в силах проснуться, а с тебя при этом сползает спасительное одеяло… Ты ощущаешь касание бездны, но не можешь проснуться. Тебя словно не пускают назад, к жизни. Однако явь всё же настает, как только в горло попадает первая капля воды.

Потому как вода нас и породила.

Но она может и погубить.

«Я тебя породил, я тебя и убью!»

И как бы в ответ на эти мысли, некая неведомая сила выдернула пальчики девочки из Яськиной ладони!

Не осталось ничего. Только барахтающийся в воде Яська, и удушливая мгла.

Яська попытался всплыть. Не вышло. Он скрёб ногтями по бетону над головой, силясь прорваться через строительные швы. Но все его попытки были обречены на неудачу.

В груди жгло всё сильнее. Хотелось просто вздохнуть полной грудью, чтобы унять разрывающий сознание огонь, но Яська понимал, что это явный конец. Правда понимал лишь пока… как и то, что рано или поздно, всё же придётся вдохнуть.

Внезапно над головой обозначилась брешь. Яська устремился к ней, словно это был лучик спасительного света. Вынырнул. Принялся отхаркивать попавшую в рот воду. Затем кое-как отдышался, попытался ощупать свод над головой. Сразу же пришла догадка: именно отсюда свалилась часть плиты, из-за которой и возник тот фонтан брызг, что обдал их с девочкой колючими брызгами. С девочкой… Яська вспомнил миг, когда что-то утянуло её вниз. Прочувствовал. Сразу же накатило оцепенение — так бывает в воде, когда уверен, что под тобой что-то плавает! Туда-сюда, выжидая подходящего момента, чтобы ухватить за ногу.

Яська вздрогнул. Принялся вертеть головой, в попытке определить местоположение невидимого врага.

«Бред! Она просто захлебнулась и камнем пошла на дно. Пока в лёгких есть хотя бы грамм живительного воздуха, тело всё равно будет держаться на поверхности, даже если не размахивать руками и ногами. А вот когда воздуха больше нет, а его место занимает вода, тогда точно, как камень на дно или топор в топь! Хотя какая разница…»

Приняв мысль за данность, Яська вновь сосредоточился на нише — жалеть бедную девочку у него не было ни сил, ни времени.

Яська понял, что судьба с ним просто играет, даруя один шанс за другим. На деле же, это всё ничего не значит — рано или поздно, вода затопит и этот «колокол», а тогда уж точно всё. Придётся нырнуть, чтобы больше не выныривать. Никогда-никогда, как бы ни было страшно и больно.

«Бедная мама…»

Яська вдохнул полной грудью, оттолкнулся от потолка и медленно пошёл на дно, силясь не сойти с ума от того, что делает. Перед затуманенным взором вновь стоял образ мамы, только теперь не на кухне на фоне окна, а на скамеечке у дома. Мама протягивала к нему руки и почему-то плакала.

Правой рукой Яська совершенно случайно прочертил по полам разбухшей от воды курточки. Наверное, просто хотел спрятать руки в карманы — он так частенько делал, негласно признавая собственную вину.

Под синтепоном проступило что-то твёрдое и острое. Яська что есть сил рванул подкладку. Потом вцепился зубами, принялся буквально рвать куртку на части.

Что-то чуть уловимо хрустнуло — боли Яська даже не почуял. Он схватил гладкий многогранник и прочертил пальчиком по знакомым сотам. Зажмурился, пытаясь преодолеть раздирающий лёгкие спазм.

Сердце зашлось в груди.

Это было оно! Зелёное стёклышко, некогда заключавшее в себе естество живой природы, провалившееся в дыру кармана.

Удушье сделалось нестерпимым, и Яська в отчаянии разлепил ресницы.

Буквально в метре над головой раскачивалась бликующая кромка воды. За ней мерцал глаз красного солнца.

Яська вскрикнул, выпуская из лёгких остатки воздуха. Тут же сообразил, что такое творит и поскорее закрыл рот. Всё же не поверил в происходящее, снова зажмурился. А когда заново открыл глаз, принялся что есть мочи грести вверх — там грезилась поверхность! Поверхность, которая не была ограничена чем-то свыше, за исключением небесной сферы. Это походило на сказку, а возможно и являлось последней.

Яська вынырнул и буквально оглох от собственного вопля.

Яська вылетел из воды, будто мячик! А когда плюхнулся обратно толком и не понял, во что угодил. Такое ощущение, что в кипяток — и это ещё мягко сказано. Открытые участки тела обожгло, а за шиворот полезло что-то белое и густое, на вроде молочных сливок или растопленного масла. Однако поначалу Яська не обратил на это внимания — он просто вдохнул полной грудью и принялся отхаркивать известковую воду.

Рядом прокричали:

— Яська!

Яська на секунду замер. Потом машинально обернулся, не совсем понимая, каким образом продолжает удерживаться на мерных волнах непонятной субстанции, совершенно не двигая руками и ногами. Странно, но вдобавок ко всему, он стал лучше видеть. Хотя поначалу, Яська списал данность на яркий свет, который казался буквально ослепляющим после непроглядного мрака темницы.

— Яська, ты сделал это! У тебя получилось!

Девочка восторженно размахивала руками в нескольких метрах от Яськи и улыбалась.

— Я знала, что у тебя получится! Я была в тебе просто уверена!

Яська ошалело моргнул.

— Что получится? — прошептал он враз севшим голосом, по-прежнему не веря в столь чудесное избавление.

— «Плыть!» Ведь ты сумел пройти сквозь грань! И вот, мы здесь!

— Так где мы? — Яська встревожено огляделся по сторонам. — И что это такое? — Он зачерпнул в горсть белую субстанцию, что раскинулась вокруг бескрайним, изредка вздрагивающим океаном.

Девочка развела руками.

— Мы — между мирами. Неужели не ясно?

— Как это — между мирами? Где расположено это место? — Яська оглядел туманный горизонт, где молочный океан перетекал в бордовое небо — больше не было ничего.

— Оно — везде! Достаточно лишь пожелать «плыть», как сразу же окажешься здесь.

— Но почему мы не тонем? — Яська ощупал насквозь промокшую курточку, набухшие штаны, ботинки.

— Не знаю, — пожала плечами девочка. — Только тут так всегда. В подобной среде легче «плыть» — вот и всё. Давным-давно кто-то придумал это место, и Река распространилась повсюду.

— Так это река? — не поверил Яська и снова завертел головой, силясь разглядеть хоть какой-нибудь ориентир. Но тщетно — кругом лишь розовое молоко и ничего более. — И как же она называется?

— У неё много названий. Всяк называет её по своему. Одни — Смородиной. Другие — мрачным Стиксом. Третьи ещё как-нибудь… Река ведь повсюду, а потому у неё просто не может быть одного единственного названия.