Кэрри Гринберг - Лорелея

  Но юноша не двигался, выжидающе глядя на вампиршу.

  - Тогда все было по-другому. Мир сильно изменился, и я, я тоже старалась меняться вместе с ним.

  - Ты читаешь мои мысли?

  - Я не специально, - смутилась она. - Просто так получается.

  - Не делай этого больше.

  Артур отдернул ладонь и, скрестив руки на груди, откинулся назад на стуле.

  - Я постараюсь. Ты даже не представляешь, как тяжело постоянно слышать все это в голове: шепот, крики, плач, страдания, смех - все сразу, одновременно, ты не можешь понять, что они произносят, а что думают, где заканчиваются их мысли и начинаются твои собственные! Мне хотелось закрыть уши руками и закричать, чтобы все замолчали и оставили меня в покое. Только спустя много лет я научилась не обращать на них внимания, и теперь уже не помню того времени, когда не слышала человеческие голоса.

  - Я слышу один голос, и мне этого хватает. Он преследует меня уже несколько недель. Почему, Мария?

  - Мне хочется, чтобы ты был рядом со мной.

  - А мне хочется побыть одному хотя бы некоторое время. Я могу идти?

  - Да, почему ты спрашиваешь?

  - Я хотел бы надеяться, что никто не будет преследовать меня ни в темных подворотнях района Батиньоль, ни в моих снах, нигде.

  - Никто не будет, - произнесла она и отвернулась.

  Дверь кафе закрылась за Артуром с протяжным скрипом, и он, наконец оказавшись на улице, вздохнул полной грудью. Прохладный ночной воздух бодрил и отрезвлял, возвращая из мира грез в мир реальный. Юноша быстрым шагом направился прочь от 'Планте', постоянно оборачиваясь, чтобы увидеть призрак дамы в белом, плывущий следом за ним. К сожалению, позади никого не было.

  - Лорелея, скажи мне, кто ты?..

  Артур смотрел через грязноватое стекло гостиничного окна на пустую улицу, на окна домов напротив, в которых давно уже погас свет, на весь Париж, который простирался перед ним. И который был ему теперь совершенно не нужен.

  Ему мерещился полупрозрачный силуэт в белом платье, то появляющийся, то исчезающий и иногда лицо призрака появлялось на стекле, как в зеркале, и мягкий голос шептал совсем близко:

  - Милый, не бойся меня, прошу, не бойся...

  - Лорелея, куда ты меня манишь, почему?

  - Ты сам идешь за мной, милый. Пусти меня, дай мне увидеть тебя вновь.

  - Ах да, вампиры не могут проникнуть в дом без приглашения, разве нет? Кажется, мне что-то говорили об этом, - он нерешительно взялся за шпингалет окна, покрутил его из стороны в сторону, но все же не открыл.

  - Ну что ж, раз они так говорили, значит, это правда.

  - И я в безопасности в этой гостинице...

  - Именно-именно.

  - А ты можешь сидеть там хоть до рассвета, и ждать...

  - Да, правда, тут не очень удобно.

  - И холодно, наверное?

  - Прохладно.

  - Но стоит мне лишь открыть окно, как ты на меня набросишься и убьешь. А куда денешь труп? А следы крови?

  - Об этом я не подумала. Значит, план придется отменить? Нет, слушай, я не шучу, тут очень неудобно!

  Артур не смог сдержать улыбки. В конце концов, он сам звал ее, вот она и пришла.

  Нужно быть осторожнее в своих словах. И мыслях. И желаниях.

  Открыв окно, он увидел вампиршу, сидящую на узеньком карнизе окна. Три этажа вниз, кажется, мало смущали ее. Подобрав полы юбки, она аккуратно перекинула ноги через оконным проем и легонько спрыгнула на пол, оказавшись прямо перед Артуром.

  Мицци впервые стояла так близко к нему. Нет, не впервые - быстро поправил он себя. Он уже помнил это мгновение - желание прижать девушку к себе, прикоснуться к нежной коже, а потом - в одно мгновение изменившийся взгляд и блеснувшие острые зубы. Она пугала его и одновременно притягивала.

  Девушка небрежно поправила локоны, разметавшиеся от ветра, и улыбнулась.

  Артур поймал ее взгляд - сначала рассеянный, потом сосредоточенный, он постепенно менялся, фокусируясь где-то чуть ниже и правее подбородка... Черт. Он сделал быстрый шаг назад, вампирша так же поспешно отвернулась, рассматривая узор на обоях. Орнамент из мелких зеленовато-желтых цветочков, кажется, всецело занял ее внимание.

  - Уютно.

  - Спасибо. Прекрасно выглядишь

  - Да, - смутилась она. - Это все новая брошка. Спасибо. А... я не помешала?

  - Да нет, что ты, как раз вовремя. Не стесняйся, садись, - он обвел взглядом скромно обставленную комнату и пожал плечами. - Где-нибудь. Ты по какому-то делу, или так, просто?..

  Девушка уселась на маленький диванчик у окна, подобрав под себя ноги, Артур сел рядом. К этой идиллической картине не хватало разве что горячего ароматного чая в красивых фарфоровых чашках, но его юноша даже предлагать не стал. Во-первых, откуда в три часа ночи у него в номере мог взяться чайный сервиз? А, во-вторых, он знал предпочтения своей гости.

  Он уже давно перестал понимать, что происходит. Все равно назавтра это будет казаться сном... если он доживет до завтра.

  - Артур, скажи, для чего ты приехал в Париж? - спросила она, хитро поглядывая на него. - Я думаю, ты оказался в 'Планте' не случайно, так? Ты художник?

  - Нет, не совсем. Ну, я имею к этому некоторое отношение... В общем, я изучаю искусство.

  Он успел пожалеть, что так и не научился рисовать за все это время. Хотя, вспоминая нарисованную у тетушки Энн корову, Артур с горечью осознал, что этим талантом он был обделен всегда.

  - Знаешь, я тоже когда-то его изучала, - Мицци кокетливо улыбнулась и доверительно наклонилась к нему, юноша в свою очередь с трудом заставил себя отвести взгляд от ее слишком откровенного декольте. - Один из тех художников, что собираются там вот уже много лет, Р., ты наверняка про него слышал, он даже нарисовал мой портрет, представляешь? В этой новой манере, ну, когда все так нечетко. Я сижу вот так, гордо смотрю прямо, и совсем-совсем не улыбаюсь. Ах, бедный Р., он так страдал, что я не могу позировать при дневном свете, говорил, что ему не нравится это освещение... Такой смешной! Знаешь, знаешь, это мой первый портрет!

  - За столько-то лет?

  Артур усмехнулся, глядя на нее. Она радовалась, словно маленький ребенок, получивший конфетку в яркой обертке. Все-таки вампирша была чертовски мила, хоть ее человечность и казалась слишком показной, слишком наигранной, слишком... слишком.

  Но, во всяком случае, она старалась.

  - А сколько тебе лет, Мария?

  - Сто двадцать... Шесть? Не может быть, я забыла! Это так странно, я как будто и не заметила, как они прошли, - растерянно проговорила она. - Все слилось в одно.

  - Ну еще бы, за столько лет! Неужели не скучно жить так долго? Я не представляю, чем можно себя занять все эти годы. Хотя мой дедушка Бартоломью, светлая ему память, дожил до девяноста лет, развлекая себя тем, что выводил из себя весь наш Сент-Клерс-гарден. О, это ему удавалось превосходно, к концу жизни он стал настоящим виртуозом своего дела!..