Джим Батчер - Белая ночь

— Еще пять минут. Во всей Вселенной не найдется такой силы, что смогла бы заставить сборище людей, взявших себе латинское название, сделать хоть что-нибудь вовремя. Если все они соберутся здесь к четырем, мы уж наверняка будем знать, что во все это вовлечена черная магия.

Мёрфи фыркнула, и мы подождали еще несколько минут.

— Ну, — спросила она, заполняя паузу. — Как у вас дела на войне? — она помолчала секунду-другую. — Господи, ну и вопрос.

— Ни шатко, ни валко, — ответил я. — Со времени нашей экспедиции в Арктис-Тор и последовавшего за ней поражения вампиров все как-то попритихло. Весной я выбирался в Нью-Мехико.

— Зачем?

— Помогал Люччо готовить будущих стражей, — ответил я. — Когда учишь огненной магии, да еще групповой, лучше держаться подальше от цивилизации. В общем мы провели там два дня, превращая тридцать акров песчаной пустыни в стекло. Потом туда наведалась пара вурдалаков из Красной Колегии и убила двоих наших юнцов.

Мёрфи вопросительно покосилась на меня.

При одном воспоминании об этом я невольно стиснул зубы. Впрочем, этим ребятам все мои переживания уже не помогли бы. Поэтому я сделал вид, будто не понимаю, что она дает мне шанс выговориться.

— Ну, а серьезных боевых действий, если подумать, не было. Так, мелочь. Мерлин предпринимает попытки усадить вампиров за стол мирных переговоров.

— По твоему тону не похоже, что ты в восторге от этого, — заметила Мёрфи.

— Король Красных все еще силен, — сказал я. — Начнем с того, что вся эта война — его рук дело. Если он сейчас и пойдет на перемирие, так только для того, чтобы вампиры смогли зализать раны, пополнить свои ряды и с новыми силами обрушились на нас.

— То есть, ты предлагаешь убить их всех? — спросила она. — Пусть Бог рассудит, кто из них прав, а кто виноват?

— Мне плевать, рассудит их кто или нет, — возразил я. — Просто мне осточертело видеть всех тех, кого они уничтожили, — зубы мои против воли стиснулись еще крепче. Странно еще, что они не начали крошиться.

Я попытался успокоиться, но получилось это у меня неважно. Вместо того, чтобы унять напряжение и злость, я только почувствовал себя до ужаса усталым.

— Черт, Мёрф. Слишком много людей пострадало от этого. Иногда мне кажется, как бы я ни пытался им помочь, разницы все равно никакой.

— Ты это о нынешних убийствах, да?

— И о них тоже.

— Но это же не твоя вина, Гарри, — спокойно возразила Мёрфи. — Ты сделал все, что в твоих силах, и невозможно требовать от тебя большего. Бессмысленно казнить себя за это.

— Правда?

— Мне наставники все время это говорят, — она задумчиво подняла на меня взгляд. — И знаешь, глядя на тебя, я готова с ними согласиться.

— Тут такая штука, Мёрф, — вздохнул я. — Что, если в моих силах сделать больше?

— Что, например?

— Не знаю, — признался я. — Ну, что-то такое, что смогло бы помешать этим скотам.

Что-то вроде того, что я сделал в Нью-Мехико. Господи. Даже думать об этом тошно. Я потер переносицу, пытаясь унять нараставшую головную боль.

Мёрфи дала мне минуту поразмыслить, хочу ли я продолжать разговор. Я продолжал молчать, и она кивнула.

— Ну что, идем? — спросила она с явным облегчением.

Я кивнул и сделал честную попытку поддержать ее настроение.

— Ага. Еще бы только кости у меня не скрючились в этом пытошном орудии, на котором ты ездишь, — я открыл дверцу и, разминая затекшие ноги, выбрался на тротуар.

Я не успел еще захлопнуть дверцу, когда в поле зрения показалась еще одна женщина, направлявшаяся к дому. Высокая, стройная, с короткой, короче даже, чем у меня, стрижкой. Макияжем она не пользовалась, так что возраст отчетливо читался на ее лице.

Со времени нашей последней встречи она заметно изменилась.

В тот раз Хелен Беккитт щеголяла нагишом, держа в руке хорошенький такой, маленький револьвер двадцать второго калибра, причем дырку в бедре тогда проделала мне именно она. Они с мужем попались в тот раз — а вот доморощенный черный маг по имени Виктор Селлз стараниями Гарри Дрездена пал жертвой им же порожденных кровожадных тварей. В построенной Виктором небольшой преступной империи Беккитты занимали нижний уровень. Впрочем, их все равно судили и отправили в тюрьму по обвинению в производстве и распространении наркотиков.

Я застыл на месте, боясь малейшим движением привлечь к себе ее внимание. Быстрым шагом, с совершенно лишенным каких-либо эмоций лицом она миновала меня и вошла в дом.

Мёрфи следила за мной и все поняла. Она тоже застыла как вкопанная и посмотрела вслед Хелен Беккитт только тогда, когда та уже скрывалась за дверью.

— Гарри? — спросила она. — Что случилось?

— Заговор, — пробормотал я. — Обретает очертания.

Глава ШЕСТАЯ

— Не нравится мне все это, — сказала Мёрфи. — У Хелен Беккитт более чем достаточно оснований не любить тебя.

Я презрительно фыркнул.

— Покажи мне тех, у кого их нет.

— Я не шучу, Гарри, — скрипнув, закрылись двери лифта, и мы двинулись вверх. Дом был старой постройки, и лифт в нем явно не относился к категории скоростных. Мёрфи тряхнула головой. — Если то, что ты сказал насчет страха, который испытывают перед тобой люди, правда, значит, на то есть причина. А может, кто-то сознательно распространяет про тебя слухи.

— И это повод бояться Хелен?

— Она уже стреляла в тебя раз, и тогда у нее не вышло. Может, на этот раз она решила подойти к делу серьезнее.

— Пуля — дура, — возразил я, — штык — тоже так себе, но уж слово и того пожиже. Далее по первоисточнику.

— Очень это подозрительно — встретить ее здесь. Она ведь преступала закон, Гарри, и в тюрьму попала твоими стараниями. Что-то мне не верится, чтобы она заигрывала с местной оккультной тусовкой исключительно из добрых чувств.

— Вот не знал, что в наша полиция оперирует такими понятиями, как «добрые чувства». Скажи, Мёрф, ты правда полицейский?

Она одарила меня раздраженным взглядом.

— Ты хоть когда-нибудь можешь обойтись без этих своих дурацких шуточек?

— Даже во сне бормочу лимерики. Черно-белые, разумеется.

— Хоть пообещай, что будешь действовать с оглядкой, — вздохнула Мёрфи.

— Жила-была дама приятная, — откликнулся я. — На вид совершенно квадратная.

Мёрфи раздраженно подняла руки вверх, сдаваясь.

— Черт бы тебя побрал, Дрезден.

Я заломил бровь.

— Уж не переживаешь ли ты за меня.

— Там ведь женщины, — пояснила она. — А ты не всегда способен к логической мысли, когда дело касается женщин.