Стивен Кинг - В Бурьяне

В этот раз ей не снилось ничего.

Где-то залаяла собака. Застучал молоток. Одним звонким ударом за другим он привел Бэкки обратно в сознание.

Ее губы пересохли и потрескались, и она вновь хотела пить. Пить и есть. Она чувствовала себя так, словно ее ударили в живот несколько десятков раз.

— Кэл, — прошептала она. — Кэл.

— Тебе нужно поесть, — сказал он, и положил ей в рот какую-то холодную, соленую веревочку. На его пальцах была кровь.

Будь она хоть немного при своем уме, то, наверное бы, подавилась. Но он был и в самом деле вкусным: этот соленовато-сладкий шнурок, маслянистый как сардина. Она присасывалась к нему так же, как и к мокрой футболке.

Кэл икал в то время, как она всасывала в себя некий шнурок, всасывала словно спагетти и проглатывала его. У него было ужасное, горько-кислое, послевкусие, но даже и это было в чем-то неплохо. Словно пищевой эквивалент послевкусия текилы с солью. Икание Кэла звучало почти как приступ смеха.

— Дай ей еще кусочек, — сказал маленький мальчик, склоняясь через его плечо.

Кэл дал ей еще один кусочек.

— Ням-ням. Ну же, слопай эту крошку.

Она проглотила его и вновь закрыла глаза.

Когда она очнулась в следующий раз, она очутилась у Кэла за спиной, и она двигалась. Ее голова покачивалась, а живот вздымался при каждом шаге.

Она прошептала:

— Мы ели?

— Да.

— Что мы ели?

— Что-то восхитительное. Восхитительнейшее.

— Кэл, что мы ели?

Он не ответил, просто раздвинул забрызганный алыми каплями бурьян, и вышел на поляну. Посредине стоял огромный черный камень. Возле него стоял маленький мальчик.

«А вот и ты», подумала она. «Я гонялась за тобой по всей округе».

Вот только не за камнем. Невозможно гоняться за камнем. За девочкой.

Девочка. Моя девочка. Моя ответстве…

— ЧТО МЫ ЕЛИ? — она начала колотить его, но ее кулаки были обессиленными, совсем обессиленными. — О ГОСПОДИ! О БОЖЕ МОЙ!

Он усадил ее и взглянул на нее — сперва с удивлением, затем с изумлением.

— А ты как думаешь? — Он посмотрел на мальчика, который улыбался и качал головой так, как обычно делают люди, услышав от кого-то несусветную глупость. — Бэк… солнце… мы просто поели немного бурьяна. Бурьяна, семян и всего прочего. Коровы так делают постоянно.

— Жил был фермер по имени Ли, — запел мальчик, прикрывая руками рот, чтобы приглушить хохот. Его пальцы были красными. — Чьи потребности себя превзошли.

— Я тебе не верю, — сказала Бэкки, но ее голос был едва ли слышен. Она смотрела на камень. На нем повсюду были высечены маленькие пляшущие фигурки. И правда, в этом раннем свете действительно казалось, что они плясали. Двигались по кругу спиралями, словно шлагбаумные полосы.

— И вправду, Бэк. С ребенком все… супер. Он в безопасности. Как ее дядя, я уже о ней позаботился. Прикоснись к камню и ты увидишь. Ты поймешь. Прикоснись к камню и ты будешь…

Он взглянул на мальчика.

— Искуплена! — крикнул Тобин, и они вместе рассмеялись.

«Айк и Майк», подумала Бэкки. «Смех один на двоих».

Она подошла к нему… протянула руку… затем убрала ее. То, что она съела, по вкусу не было похоже на бурьян. На вкус оно было, как сардины. Как последний сладко-солено-горький глоток текилы. И как…

Как она сама. Как пот с ее подмышек. Или… или…

Она начала кричать. Она попыталась развернуться, но Кэл схватил ее за одну взметнувшую в воздух руку, а Тобин за другую. Ей должно было удастся вырваться, по меньшей, мере от ребенка, но она все еще была ослабленной. Да и камень. Он тоже притягивал ее.

— Прикоснись к нему, — прошептал Кэл. — Ты перестанешь грустить. Ты увидишь, что с малышом все в порядке. С маленькой Джастин. Она даже лучше, чем в порядке. Она — часть стихии. Бэкки, она течет.

— Да, — сказал Тобин. — Прикоснись к камню. Увидишь сама. Ты перестанешь быть заблудшей. Тогда ты поймешь бурьян. Ты станешь частью его. Подобно тому, как Джастин стала его частью.

Они подвели ее к камню. Он энергично гудел. Радостно гудел. Самое чудесное мерцание исходило изнутри. Снаружи, крошечные человечки-мужчины и человечки-женщины плясали, воздымая вверх свои руки. Звучала музыка. Она подумала: «Любая плоть и есть бурьян».

И Бэкки ДеМут обняла камень.

Их было семеро в старом жилом автофургоне, державшемся на честном слове и, вероятно, на смоле, оставленной всей той дурью, что была выкурена в его ржавых стенах. С одной стороны, среди буйства красно-оранжевой психоделии, на нем было написано слово «ДÁЛШЕ» — в честь школьного автобуса, на котором летом 1969 Веселые проказники Кена Кизи посетили Вудсток[15]. В то время, никого из этих современных хиппи, кроме двух самых старших из них, еще даже не было на свете.

Не так давно эти «Проказники двадцать первого века» побывали в Кавкер Сити, отдавая дань почтения самому большому в мире мотку бечевки. С момента своего отъезда, они успели скурить несметное количество дури, и все они проголодались.

Именно Твиста, самый молодой из них, заметил «Черную скалу искупителя» с ее белым возвышающимся шпилем и несказанно удобной парковкой.

— Пикник у церкви! — закричал он со своего места, возле Крутого Па, который сидел за рулем. Твиста подпрыгивал, позвякивая пряжками на своем комбинезоне. — Пикник у церкви! Пикник у церкви!

Остальные тоже подхватили крик. Па посмотрел на Ма в заднее зеркало. Когда та пожала плечами и кивнула, он направил «ДÁЛШЕ» на стоянку и припарковался около запыленной «Мазды» с номерами штата Нью Гемпшир.

Проказники (все одетые в сувенирные футболки с изображением мотка бечевки и пропахшие коноплей) вывалились из фургона. Па и Ма, как самые старшие, были капитаном и его старшей помощницей на замечательном корабле «ДАЛЬШЕ», тогда как остальные пятеро — МэриКэт, Джипстер, Элеонор Ригби, Чародей Фрэнки и Твиста — были полностью согласны следовать указаниям и вытаскивать барбекю, мясной холодильник и, конечно же, пиво. Джипстер и Чародей уже устанавливали решетку, когда впервые услышали едва различимый голос.

— Помогите! Помогите! Кто-нибудь, помогите мне!

— Похоже, что это девушка, — сказала Элеонор.

— Помогите! Прошу, кто-нибудь! Я не могу отсюда выбраться!

— Это не девушка, — сказал Твиста. — Это ребенок.

— Где-то далеко, — сказала МэриКэт. Она была катастрофически обкурена и не додумалась сказать ничего другого.

Па посмотрела на Ма. Ма посмотрела на Па. Им уже было под шестьдесят и они пробыли вместе долгое время — достаточно долгое, чтобы развить между собой телепатическую связь.