Кай Мейер - Дочь алхимика

Всадники, трусившие по направлению к Ушгули, были молчаливы и измождены. Мари возглавляла группу. За все время пути она не обменялась ни с кем и парой слов, даже с Аурой, которая ехала позади неё. Сильветта и Лисандр ехали вдвоем на одной лошади, потому что после трудного подъема наверх, старик больше не мог держаться в седле самостоятельно. Пятеро сванов погибли при захвате монастыря. Тела погибших были погружены на лошадей. Товарищи умерших вели животных в поводу.

Де Диона и двух охранников они оставили в пустом монастыре. От них не так уж много осталось. Даже когда они уже были мертвы, сваны все продолжали рубить их тела саблями и бить прикладами, наказывая таким образом за смерть своих друзей.

Тех сванов, что убили Кристофера, не было среди нападавших. Мария оставила их в Ушгули, чтобы они подготовили там все к погребению тела. Ауре не оставалось ничего другого, как принять это за проявление скорби. У неё не был сил для мести. Она стояла над изрубленным телом де Диона и не могла найти в себе никаких эмоций. Никакого триумфа, никакой радости, никакого злорадства. Только глубокое, ледяное равнодушие.

Женщины деревни встретили их чаем, самогоном и котлами, полными кипящего бульона. Лисандра оставили отдыхать в доме матери Марии, у него повысилась температура, и он начал бредить. Знахарь, которому Мария доверила заботу о старике, сказал, что Лисандр снова сможет стать на ноги только через неделю; сейчас же он был не в состоянии перенести трехдневное путешествие до Сухуми, не говоря уже о пути в Германию.

Аура и Сильветта в сопровождении Марии отправились на кладбище. Кристофера отпевали в маленькой капелле в свете несметного количества свечей. Перед дверью стояло множество мужчин с факелами. Мария осталась с ними, в то время как сестры прощались со своим сводным братом.

Тело Кристофера предали земле. Аура заказала у местного каменотеса гранитную плиту, которая должна была покрыть всю могилу. Мать Марии пообещала проследить за исполнением заказа.

Мари опустилась перед могилой на колени и принялась молиться, беззвучно шевеля губами. В свете факелов Аура видела, как по её щекам катятся слезы.

Спустя некоторое время жители деревни вернулись назад, и только сестры остались одиноко стоять у могилы с факелами в руках. С крутых склонов с шумом спустился ветер, он играл в их волосах и, как умирающий зверь, выл в башнях Ушгули. Трепещущий свет факелов призрачно освещал их лица, а стоящий на могиле крест отбрасывал длинную тень далеко за пределы лужайки.

— Что ты будешь делать дальше? — спросила Аура, не отрывая взгляда от могилы Кристофера.

— Я бы с радостью заснула и предоставила кому-нибудь другому принимать решение, — Сильветта устала, как и все остальные вернувшиеся из монастыря, но в ее голосе было что-то, что действовало обнадеживающе, почти энергично. — А что бы ты сделала на моем месте?

Она знает, подумала Аура, знает, что сейчас впервые в жизни может распорядиться своей жизнью.

— По-моему, не имеет никакого значения, что бы сделала я, — сказала Аура. — Кроме того, ты же сама знаешь ответ на твой вопрос, — она вспомнила об обещании, которое дала Лисандру. — Здесь, в деревне, он в безопасности — мать Марии будет ухаживать за ним. Нападение на монастырь доказало, что намерения сванов чисты. Лисандр — уже старик, который когда-нибудь…

— Умрет. Ты ведь это хотела сказать?

— Да.

— Тогда я должна остаться с ним.

— Ты и вправду думаешь, что он хотел бы этого? — с сомнением в голосе спросила Аура. — Он сделал все, чтобы остаться в твоей памяти хорошим человеком, чтобы ты не думала обо всем том, что он совершил в прошлом. Благодаря тебе, он изменил свою жизнь, пытался стать тебе отцом настолько идеальным, насколько мог и насколько ему позволяли обстоятельства. Но захочет ли он, чтобы ты видела, как он умирает? Как смерть забирает его и делает его совершенно обычным смертным? Что-то я не могу себе этого представить. Это не в его духе.

Сильветта присела и, погрузившись в собственные мысли, стала растирать между пальцев землю с могилы Кристофера.

— Может, я лучше спрошу у него.

— Иди, — сказала Аура, — я подожду тебя.

Так она и сделала. Прошел час, два. Наедине с Кристофером и его могилой, наедине с братом, которого она вначале ненавидела, а в конце полюбила. Сейчас, одиноко сидя на этом кладбище в горах на краю света, она наконец-то плакала о нем, о той семье, которой они все могли бы быть, об их дружбе. Она опустилась на колени перед могилой, так же как это делала Мария, её правая рука гладила холмик земли.

Когда-нибудь здесь вырастут зеленые растения, грустно подумала она, они попробуют пробиться к свету своими острыми, как мечи, листочками, но гранитная плита остановит их. Плита, на которой стоит имя Кристофера. Это он подчинит себе бессмертие. Только он один.

Наконец, Сильветта вернулась и сообщила ей о своем решении.

Утром они все вместе оседлали лошадей, и Мария повела обеих сестер через зеленые долины Сванетии назад к Черному морю.

Эпилог

Эхо прошедшей грозы висело в воздухе, эхо той своеобразной, только северу присущей грозы, когда стремительно чередуются полная безмятежность и непредсказуемое буйство природы. Миг — и мощные порывы ветра танцуют над лугами, другой — и все вокруг погружается в задумчивую тишину.

В первый раз Аура ощутила магию болотистых лугов, и была потрясена этим зрелищем. В то время, как карета, покачиваясь, пересекала бледно-желтые дюны, на востоке взметнулась стая птиц — мрачный поток, потерявшийся в небе, словно природа забирала назад ту тень, которую потеряло по неосторожности какое-нибудь облако в этой мрачной безлюдной пустыне.

Горизонт отодвигался все дальше и дальше, как мираж. Аура знала, что из-за собственного нетерпения дорога кажется ей длиннее. Возвращение домой вызывало в ней одновременно восхитительное и пугающее чувство; пугающее из-за той неизвестности, которая ждала их там.

От кучера они с Сильветтой узнали, что за прошедшие недели в замке случилось много странного. Вначале хозяйка уволила всю прислугу, затем появился чудной старик, который позвал врача на берег, где лежал в лодке еще один старик, только раненый; вскоре после этого разнеслась молва, что Шарлота Инститорис тяжело больна, ослепла и прикована к постели; затем неизвестным никому молодым человеком, который, очевидно, пользовался полным доверием хозяйки и действовал от её имени, были вновь взяты на работу все слуги, за исключением Якова. Аура попросила описать ей этого человека, но кучер мало что знал о нем, а сам никогда его не видел.