Александр Юрин - Сквозь тернии

Потом Схрон полез щипаться, отчего Яська и вовсе позабыл его рассказ.

…Он, конечно, не верил, что закопают, но на душе всё равно повисла какая-то неприятная тяжесть, словно уже закопали. Точнее закапывают, отчего с каждым новым шорохом земли, становится труднее дышать!

А вес на груди всё больше и больше…

Яська понял, что если продолжит размышлять на эту тему и дальше, то попросту задохнётся!

Забыв про кладбище, двинули на «базу».

Яська знал это место — старая школьная котельная. После строительства новой, в ней хранили всевозможную школьную утварь, которую хоть и списали, но выкидывать всё же не спешили — мало ли что.

Однако за людей по-своему распорядилась стихия.

Прошлой зимой в здании прорвало систему отопления. Естественно, залило всё, включая «законсервированные» вещи. Потом сразу же мороз, а по весенней оттепели — непроходимое болото. Яська видел его собственными глазами, когда лазал с друзьями в затопленное здание, чтобы раздобыть шифера — тот здоровски грохает, если подложить в костёр! Развлекаться ведь как-то надо, пускай и не совсем традиционно.

Котельная ещё в бытность складом не внушала особенного доверия — в плане устойчивости. Сквозь рыжую извёстку на стенах проступал рыхлый красный кирпич. Он крошился от одного прикосновения, так что порою Яське казалось, что поскреби он ногтём более терпеливо и тщательно в одном месте, возможно, удастся так просто преодолеть стену: без дверей, окон и прочего. Он словно уже тогда догадывался, что подобное и впрямь возможно, только несколько иначе.

В огромных окнах — их три и все с лицевой стороны — ровными рядами были уложены блоки из зелёного стекла. Если присмотреться к осколкам, что валялись под ногами в несчитанном количестве, то можно было различить внутри каждого кристаллика нехитрый узор, как в мозаике или пазле. Узоры эти не были однородными — по крайней мере, вида три Яська тогда точно определил. Объединяла же странные блоки гладкая внешняя поверхность и зеленоватый оттенок граней.

Яська невольно вздрогнул. Кажется, до сих пор в карманах курточки побрякивает парочка рельефных стёклышек — на одном узор в форме звёздочки, а на другом множество многогранников, вроде пчелиных сот.

«Опять эти многогранники!»

Яська тут же скользнул пальчиками в карманы — и впрямь, вот они, знакомые грани, лежат, дожидаясь назначенного часа. Отчего-то так захотелось их достать, подержать в кулаках, погреть, а потом посмотреть на зимнее небо… какое оно не такое, когда смотришь через толстое стекло. Но нет же, сейчас даже не стоит пытаться — вмиг отнимут, да и «маминой мулей» обзовут в придачу. Не без того.

Яська глянул на огромные деревянные ворота, что заменяли двери. Правая створка перекосилась на одной петле — другая и вовсе лопнула, — отчего образовалась щель, постепенно расширяющаяся книзу. Щеколда с амбарным замком висела просто для красоты — понятное дело, что на старую котельную попросту наплевали, как, собственно, и на затопленный склад. Теперь здание интересовало вовсе не завучей или учителей; оно приманивало совершенно иной контингент — забулдыг, подобных Ищенко, и прочих нелюдей. Им тут и впрямь было самое место! Подальше от нормальных людей и дневного света — ну как-то не вязалось и то, и другое с постоянно ухмыляющимися рожами, которым лишь бы ничего не делать — только мучить, унижать, да издеваться. По крайней мере, не вязалось в Яськиной голове… а как там у других, кто его знает.

Вокруг здания торчали трубы прежней теплотрассы. Они походили на обгорелые человеческие кости. Обтягивавшую их «плоть» растащили хищники. Рубероид — достался малышне и завхозу Кириллу Захаровичу. Первая опять же резвилась у костров, подбрасывая мелкие кусочки — «гори-гори ясно!» — в огонь, а второй заделал кусками, что побольше, крышу собственного сарая, в котором хранил рыболовецкую снасть. Кирилл Захарович не являлся заядлым рыболовом, он был просто куркуль, — так однажды заметил Шмыга. А потом добавил, что большую часть своей жизни теперешний завхоз оттарабанил прапорщиком в какой-то захудалой уральской части под Челябинском. Так что по сроку службы положено тащить домой всё подряд, не зависимо от того, нужна данная конкретная вещь или же нет.

За стекловатой приехали строители в толстых тулупах. Смотали потрескивающее убранство, погрузили на самосвал и укатили восвояси. Яськины одногодки и мальчишки помладше тогда синхронно выдохнули, а в особенности Димка Селивёрстов из параллельного класса, по прозвищу Шнурок. Он единственный, в полной мере ощутил действие стекловаты на собственном организме, в чём, собственно, был сам же и виноват.

Все знают, что прозвище не возникает на пустом месте, само по себе, вот и случай с Димкой исключением не стал. Носился Димка вечно с развязанными шнурками, отчего и страдал — причём прозвище оказалось самым безобидным наказанием за хроническую невнимательность. Синяки, болячки, кровоподтёки — чего только не было на Димкиных локотках и коленях, потому что «зашнуровывался» он носом вперёд регулярно. Падал и не желал исправляться. В итоге получил своего персонального «лишаёнка». Да так, что и впрямь не позавидуешь!

Пару слов о «лишаёнке». Пытка эта возникла естественно с появлением Ищенко и его сотоварищей. Скорее даже не возникла, а эволюционировала из таких общеизвестных подколов, как «слива» или «крапивка». Последние две не являлись чем-то из разряда вон выходящим — так, просто, чтобы развлечь и себя, и товарищей, когда уж ну совсем скучно. «Лишаёнка» же, по сравнению со «сливой» и «крапивкой», казалась чуть ли не высшей мерой наказания. По крайней мере, после всего произошедшего со Шнурком. Однако поначалу всё было чинно — ну, огреют куском стекловаты по незащищённым ладоням или коленками, да и отпустят чесаться по добру, по здорову — не орать же на весь двор, будто тебя в девичий туалет затолкали или прилюдно истязали почём зря. Но после случая со Шнурком все не на шутку насторожились.

В тот злополучный для себя день Димка по обыкновению забыл завязать на кедах шнурки. Естественно полетел. Только не на твёрдый асфальт, не в лужу и даже не в кабинет к Дим Дымычу — случалось и такое, — а прямиком на покуривающего у теплотрассы Чичу. Тот то ли не ожидал, то ли ничего не видел, то ли до последнего оставался уверенным, что с ним, с Чичей, на территории школы не может случиться ничего такого непредвиденного. Так или иначе, врезался в него Шнурок на полном ходу, да так, что полетел Чича своей наглой рожей прямиком на укутанные стекловатой трубы. Вполне возможно, если бы просто звезданулся об голый металл, Димка бы ещё и отделался малой кровью, а так… Шнурка потом вываляли в той же стекловате, да так, что «скорую» в школу вызывать пришлось. Естественно, пронесло обе стороны. Шнурку прописали какую-то вонючую мазь, отчего он буквально сразу же превратился в Стельку, а про конфликт и вовсе никто ничего не узнал — решили, что Димка в очередной раз удачно «зашнуровался». Впрочем, так и было.