Наталья Александрова - Проклятие Осириса

Ознакомительный фрагмент

«Б-41-2-3».

– Как видите, она сделала эту надпись не вашей ручкой, а собственной кровью! Значит, это было очень важно для убитой! Настолько важно, что она написала это в последние секунды своей жизни! Скажите правду, Старыгин! Что здесь произошло?

– Я сказал вам все, что знал, – отозвался Дмитрий Алексеевич с глубоким вздохом. – Неужели вы думаете, что если бы я… был к этому как-то причастен…

Ему показалось, что он стал участником какой-то пьесы абсурда. Эта агрессивная девица с бульдожьей хваткой, совершенно не сочетающейся с привлекательным юным лицом, ее подчиненные с пустыми глазами и невыразительными лицами, чужая квартира, и главное – мертвая девушка, которую только утром он видел живой и веселой. Она улыбалась ему, слегка кокетничала, представилась не той, кто есть на самом деле.

Какая ужасная история!

– Во всяком случае, вы были последним, кто видел эту девушку живой, – напомнила о себе капитан Журавлева. – Вы разговаривали с ней… у нее найден принадлежащий вам предмет… так что на вас падают определенные подозрения. Хотя я пока не вижу мотива… Во всяком случае, я рассчитывала, что вы хотя бы поможете нам установить ее личность. А так… мы снова оказались в самом начале пути, и никаких зацепок!

«Зануда, – подумал Старыгин, – и дура, дальше своего носа не видит. Прямо как носорог – кого первого увидит, на того и нападает…»

Он представил себе пухленькую невысокую милицейскую капитаншу в виде миниатюрного носорога и подивился, что за чушь лезет в голову. Ведь она и вправду его подозревает в преступлении, и даже может посадить в камеру. Кажется, они имеют право задержать любого человека на двадцать четыре часа без объяснения причин… Или это не в нашей стране?

Знания о законах Дмитрий Алексеевич почерпнул из детективных фильмов, которые изредка смотрел по телевизору. Сейчас от стресса в голове его все перемешалось.

– Послушайте, – сказал он, – но ведь можно же, наверное, установить, когда она умерла, хотя бы примерно… А я, между прочим, целый день на работе был, в Эрмитаже.

– Кто-нибудь может это подтвердить? – сухо поинтересовалась капитан Журавлева.

– И очень многие, – злорадно ответил Дмитрий Алексеевич, действительно, он сегодня целый день был на людях.

«С другой стороны, – тут же подумал он, – если рассказывать милиции, что мою мастерскую вскрыли именно сегодня, это наведет их на еще большие подозрения».

Мужчина в очках, возившийся с телом, поднял голову, вслушиваясь в разговор. Очки его насмешливо блеснули. Старыгин правильно уловил его мысль – мол, не лезь, куда не просят, не давай неквалифицированных советов, в своих делах мы как-нибудь сами разберемся. Он не мог не признать правоту эксперта – сам терпеть не мог, когда говорили под руку и мешали работать.

Старыгин вздохнул и встретился глазами с соседкой Верой Кузьминичной – той было скучно сидеть, она недовольно глядела на милиционеров, топчущихся по лакированному паркету, и тяжко вздыхала. На Старыгина она тоже глянула осуждающе – мог ведь утром забить тревогу, а он проявил легкомыслие, и вот чем это закончилось. Еще и соседей теперь затаскают…

Старыгин снова вздохнул и отвернулся, старательно отводя глаза от трупа блондинки. Смотреть было решительно не на что, и тогда на глаза ему попалась надпись на стене. Он изучал ее долго и пристально, пока наконец не сообразил, что она означает. Мысль была настолько неожиданной, что он хмыкнул.

– Нравится картинка? – тут же спросила капитан Журавлева, оказалось, она пристально за ним наблюдала все это время, не выпуская из поля зрения, как опытная кошка следит за мышью. – Интересуетесь, что женщина перед смертью написала?

– Это не она написала, – вступил в разговор эксперт, – она при всем желании этого написать не могла. Для этого ей пришлось бы встать на колени и повернуться, а она этого не делала, иначе остались бы следы вот тут и вот тут. Да и вообще, с такой тяжелой раной она едва рукой пошевелить могла, да и то вряд ли, похоже, что умерла на месте…

– Вот как? – Журавлева подняла брови и повернулась к Старыгину. – А вы что скажете?

– Эта надпись… – протянул Старыгин. – Вы поняли, что это такое? Может быть, она поможет вам установить личность убитой?

– Мы над этим работаем! – недовольным тоном отозвалась Журавлева. – Скорее всего это код банковской ячейки…

– Нет, – Старыгин покачал головой, – это совсем не то! – Он развернулся и устремился прочь из квартиры.

Один из мужчин шагнул вслед за ним, но Журавлева придержала его за локоть.

Через минуту Старыгин снова ворвался в соседскую прихожую, потрясая над головой толстым томом в черной обложке.

– Вот это что такое! – выпалил он в возбуждении.

– Нельзя ли пояснить? – Журавлева смотрела на Дмитрия Алексеевича требовательно и строго.

– Именно в такой форме делают ссылки на фрагменты Библии. Буква – это название книги, цифры – номер главы и фрагмента внутри ее… Вот, смотрите – «Б-41-2-3» – это значит Книга Бытия, сорок первая глава, стих второй и третий.

Он раскрыл массивный том и прочитал:

«И снилось фараону: вот, он стоит у реки. И вот, вышли из реки семь коров, хороших видом и тучных плотью, и паслись в тростнике.

Но вот, после них вышли из реки семь коров других, худых видом и тощих плотью, и стали подле тех коров, на берегу реки.

И съели коровы худые видом и тощие плотью семь коров хороших видом и тучных.

И проснулся фараон. И понял, что это сон».

– И что вся эта белиберда значит? – с явно выраженным недоверием осведомилась капитан Журавлева.

– Сон фараона… – протянул Старыгин. – Который потом удачно растолковал Иосиф… впрочем, вам это ничего не говорит… боже мой! Гадание Иосифа перед фараоном!

– Почему это вас так удивило? – наступала милицейская девица. – Это вам о чем-то говорит?

– Может быть… – Старыгин опустил глаза, задумавшись. – Очень может быть!

– Наталья Игоревна! – проговорил сотрудник Журавлевой. – По-моему, он вам дурит голову! Прижать его как следует… мы с вами и не таких раскалывали!

Не следовало ему вступать в разговор, да еще таким пренебрежительным тоном. Старыгин тотчас разозлился. За время допроса он малость пришел в себя, оправился от первого шока и теперь, расшифровав кровавую надпись, почувствовал себя в своей стихии. Теперь у него было над чем подумать. Он прислонился к стене и сложил руки на груди, зажав Библию под мышкой. Весь вид его говорил: не хотите меня слушать – не надо. Я свое слово сказал, а вы можете до умопомрачения искать несуществующую банковскую ячейку или что там еще придет в голову бравой капитанше.

Все присутствующие занимались своим делом, только капитан Журавлева следила за Старыгиным и правильно поняла его взгляд. Еще она поняла, что сейчас он больше ничего не скажет – смотрит свысока на них, сиволапых, мол, где уж вам догадаться, только и умеете, что убийства в пьяной драке расследовать…