Майкл Грубер - Тропик ночи

Джейн покраснела.

— Прости. Это я механически. Они такие вкусные.

— Я прекрасно знаю, что они очень вкусные. Тем более ты должна была оставить хоть парочку для меня. Надо же, я ей рассказываю о самом тяжелом дне моей жизни, а она пользуется случаем и съедает все пирожные!

— Мне очень жаль, — произнесла она, и Джимми понял, что она имеет в виду вовсе не пирожные.

— Я вернулся домой и выложил все это матери, а она тоже дала мне оплеуху, последнюю, какую я получил от нее. Я убежал из дому, шатался где попало и две ночи спал на пляже. Там меня и зацапали копы и отвезли домой. Мать встретила меня как ни в чем не бывало и никогда после этого не упоминала ни о Йойо, ни о том, что произошло потом. Не надо быть детективом, чтобы сообразить, что происходило до того. Она хотела приобрести в собственность грузовичок для перевозки продуктов и, как сделала бы любая крестьянка, обратилась за помощью к местному большому человеку, Кальдероне, тоже уроженцу Гуантанамо, своему земляку. Ей нужны были восемь тысяч, чтобы приобрести грузовичок, стойку и начать свое дело. Ей было девятнадцать лет. Каким образом может красивая чернокожая женщина получить восемь тысяч от сеньора Кальдероне? Я хочу сказать, что может она ему предложить в качестве гарантии за такое одолжение? Скорее всего, он трахнул ее на диване в своем офисе или уложил для этой цели на свой большой письменный стол. В результате появился я. — Джимми рассмеялся. — Вот моя печальная история.

— История и в самом деле печальная. Я так и думала, что было нечто подобное. Но из всех полицейских Майами лишь тебе под силу справиться с делом, которое разыграется в моем доме. Поистине не знаешь, где обретешь необходимых союзников.

Паз вытер лицо своей салфеткой и под ее прикрытием вернул своей физиономии нормальное выражение.

— Точно. Я, моя мать и цыпленок поможем тебе справиться с нашим невидимым субъектом. Спятить можно.

— Ладно, если хочешь, будь циничным, — проговорила Джейн низким и твердым голосом. — Прошло всего два часа, и твой разум восстанавливает гармоническую реальность. Все, что ты видел и делал, не могло произойти. Убийство в отеле, арест Уитта, копы, перестрелявшие друг друга, Барлоу, превратившийся неведомо в кого, безумие, охватившее город. Проспишь спокойно ночку — и пожалуйста, все в норме! Но этого не будет. К норме можно вернуться только через магию.

— Ну и что мы должны делать? Сидеть в магическом кругу, петь заклинания и зарезать голубя?

— Как себя вести, тебе станет ясно по ходу дела. Главное то, что я могу отключиться на более или менее длительное время. Ты должен позаботиться обо мне — я имею в виду это вот тело — и оберегать Лус.

— И цыпленка. Не забудь о цыпленке. Что нужно сделать для него? Поцеловать в носик?

Джейн отвела глаза, вроде бы смутившись. Паз почувствовал себя пристыженным, хотя и не понимал, чего ему, собственно, стыдиться. Он сказал:

— Джейн, серьезно… Как я смогу все это объяснить моей матери?

— Тебе ничего не нужно объяснять твоей матери. Она сама придет ко мне в дом в нужное время. Она участвует, так сказать, в игре, она ориате, я тебе уже объясняла. Она хочет помочь. Ты в эти игры не играешь, тебе самому придется решить, согласен ты действовать в соответствии с прорицанием Ифы или нет. Я полагаю, все начнется завтра вечером. Если он сейчас пишет, то будет заниматься этим всю ночь и уснет на рассвете, а проснется часа в три или четыре дня. Плотно позавтракает, перечитает написанное за ночь и будет готов выйти часам к семи.

— Он пишет? Полосует женщин, творит бог знает что в городе, а потом возвращается домой и пишет?

Джейн как будто удивилась вопросу.

— Разумеется. Ведь он писатель. Все прочее нужно лишь для фона и познания опыта… Это «Капитан Динвидди». Он пишет поэму под таким названием об истории жизни черной расы. Разве ты не прочел об этом в дневнике? Он поехал в Африку главным образом из-за этого. Но там, в Африке, им полностью завладела иная идея. О возмездии за рабство, гетто и сегрегацию. Люцифер должен быть низвергнут с небес. Фауст должен одолеть дьявола. И Африка должна возобладать над нацией самодовольных хвастунов. Поначалу он думал лишь изобразить это в своей поэме, но так было до того, как он стал колдуном. Сейчас это перестало быть для него лишь художественным произведением.

— Но это безумие!

— Можешь говорить так сколько угодно, это делу не поможет. Мой друг Марсель утверждал, что бывают ситуации, разрешаемые только при помощи безумных действий. И мы попали в одну из таких, это очевидно. К тому же…

Она вдруг замолчала и словно оцепенела. На лице появилось выражение острой боли. Паз услышал, как дыхание Джейн со свистом вырывается сквозь стиснутые зубы.

— Что с тобой, Джейн? Тебе плохо?

— Я… ошиблась. Здесь. Он здесь, — еле слышно, сдавленным голосом проговорила она.

— Где?

Паз окинул ресторан диким взглядом. Пот выступил у него на лбу крупными каплями. Что-то странное появилось в поведении посетителей. Они перестали есть, они не болтали оживленно между собой и не смеялись, как обычно. Они уставились на Паза и Джейн со злобным и жестоким выражением на съежившихся лицах. И у них было слишком много зубов…

Джейн что-то простонала. Со стороны кухни послышался грохот и крик: кто-то вскрикивал раз за разом все громче и громче. Джейн пыталась что-то сказать, глаза ее почти вылезли из орбит от усилия. Паз наклонился к ней.

— Что? Что это? Что случилось?

— Бежать по воде… уплыть по воде, — выговорила она наконец. — Возьми ее.

Паз почувствовал себя отупевшим и тяжелым. Он подумал, что выпил слишком много. Уже ночь, хорошо бы уйти домой и забраться в постель. Он встал. Джейн выглядела словно труп. Все вокруг казались трупами. Он двинулся к выходу.

Его мать двигалась через обеденный зал, словно раззолоченный галеон под всеми парусами. От нее, казалось, исходило сияние света. Влажное от пота лицо походило на смазанное маслом лицо деревянной статуи.

— Сын, сын, уведи их на катер, уведи их обеих на катер! Сделай это немедленно! — закричала она, наклонилась над его головой и обмотала ему шею кожаным ремешком, в то время как Джимми бессмысленно смотрел на нее. — Ты помнишь о катере? — Она ударила его по лицу, и это прозвучало как выстрел. — Идешь ты или нет, в конце концов?

Паз очутился в кухне, жаркой, ярко освещенной и полной шума. Шеф-повар Сезар скорчился в углу и проливал слезы, горько всхлипывая. Судомойка била тарелки, швыряя их одна за другой о стенку. Потом Паз оказался на дорожке позади ресторана и обнаружил, что не может идти как следует, потому что у него появились лишние ноги. Нет, все дело в том, что он удерживает Джейн Доу на своем бедре, обхватив ее одной рукой. Она стонала и налегла на него всей тяжестью. Он ненавидел Джейн Доу, ему хотелось швырнуть ее в Дампстер. На другой руке у него повисла еще какая-то тяжесть, что-то вроде маленького лохматого зверька, цепко за него ухватившегося и, кажется, сосущего из него кровь… нет, это не зверек, а ребенок, с этим ребенком он должен что-то сделать, и это имеет отношение к воде. Бросить ребенка в воду? Это неправильно. Кожаный ремешок сдавил ему шею. Джимми, спотыкаясь, поплелся в другом направлении. Давление прекратилось. Это хороший знак. Джимми увидел вдалеке машину Джейн. Ремешок хотел, чтобы он шел к машине.