Игры Эн Ро Гримм - Софья Валерьевна Ролдугина

Кажется, Жюли поздравляла их с победой и благодарила, но Джек не запомнил: сдал Эшлинг на руки людям, смыслящим в лечении лучше его, забрался в повозку, забился в угол, накрыл нос хвостом и вырубился, несмотря на тряску и скрип колёс.

Во сне он чувствовал где-то поблизости запах Сирила – и Ширлы.

Это успокаивало.

После возвращения в деревню Джек проспал подряд дня два или три.

Самое смешное заключалось в том, что он не особенно-то устал и отделался всего лишь ушибами и синяками. Но от постоянного напряжения и оттого, что долгое время нельзя было расслабиться и ощутить себя в безопасности, его постоянно клонило в сон. Когда ему хотелось пить, он пил из кувшина на столе; иногда выходил по нужде; открывал окна, если становилось душно, и нырял под одеяла, когда замерзал.

Есть ему не хотелось, как и думать о чём-либо.

Наконец одним утром, верней, до рассвета ещё, Джек проснулся с совершенно ясной и пустой головой, как бывает после долгой болезни. Прислушался к себе – и понял, что голоден.

– А ещё от меня воняет, – пробормотал он, принюхавшись к собственной рубашке. – Бе-е…

Жюли разместила его в той же комнате, что и в первый раз. Дверь была открыта; внизу, в помещении у лестницы, на скамье дремала женщина – с коротко остриженными светлыми волосами, в тёмно-серой юбке с блузой в тон и в накидке с капюшоном. На поясе у неё был нож; подле лежал арбалет.

Когда под ногами у Джека скрипнула ступенька, женщина подскочила так быстро, словно и не спала.

– Доброе утро… или доброй ночи. Я, э-э… – начал он и стушевался, не зная, что, собственно, сказать.

– Ванна? Трапеза? – коротко, по-военному чётко спросила женщина. Прозвучало это тихо; похоже, она обитала в той части деревни, где Жюли забирала только часть голоса. – Лекарства? Ночной горшок?

– Мне бы помыться и чего-нибудь перекусить, – с облегчением выдохнул Джек, хотя последнее предложение его смутило; он даже задумался, не перепутал ли в полусне уборную, скажем, с кладовой, хотя память уверяла, что, конечно, нет. – И, м-м… А как остальные?

– Не имею полномочий отвечать, – откликнулась женщина. Но, заметив, видимо, как вытянулось у Джека лицо, добавила, смягчаясь: – Всё хорошо. Подробностей не знаю; сама королева заботится о них.

– А… Альфред Росс?

– Погребён в огне со всеми почестями.

Джек совсем не знал Альфреда Росса, охотника, человека, которого Неблагой увешал оружием с ног до головы, забрав часть памяти. О его погибшем сыне – Чарли? – ничего не знал тоже… По сути, охотник как был, так и остался чужим. Но всё равно Джек чувствовал себя виноватым из-за того, что по-дурацки и глупо проспал погребение.

«Впрочем, Ширла, наверное, была, – промелькнула мысль. – А она знала его дольше».

Женщина проводила его до небольшой каменной пристройки во внешнем круге, примыкающей прямо к крепостным стенам. Это было что-то вроде общественных бань или купален. Там горели светильники; сначала показалось, что газовые, но потом Джек разглядел внутри стеклянных колб нечто вроде светящегося порошка, который разгорался ярче, если потереть колбу, и угасал, если постучать по дну. Изнутри пристройка делилась на несколько комнат. В одной, отделанной светлым камнем, с лавками из полированного дерева, было два бассейна – с горячей и с прохладной водой; в другой – кадка, черпак, мыло, щётки и всё, что нужно, чтобы хорошенько смыть грязь. Была даже бритва, хотя её Джек использовать не рискнул и достал свою.

Мыло было зелёным и пахло полынью; на лавке у бассейнов были сложены отрезы толстого, мягкого полотна, по всей видимости, из небелёного льна.

Джек побрился; потом долго оттирал себя щёткой, особенно пятки, которые от грязи потемнели, как у нищего босяка… Мыльной пены было столько, что она укрыла приступку для мытья, как сугроб. Всего этого – запахов, звуков, ощущений – стало так много, что Джек за ними не успевал и какое-то время не думал вообще ни о чём, просто водил остервенело щёткой, точно пытаясь вычистить с себя последние дни.

То глухое отчаяние, пропитавшее воздух в каменном лесу; кровь нэнов и гончих – и свою собственную тоже; сладковатую бумажную вонь от сприггана; колотьё в боках от постоянного бега и тупую боль в мышцах.

Горе; чувство вины за то, что не справился, сделал всё недостаточно хорошо.

– Но мы победили, – пробормотал Джек, откидываясь затылком на бортик в бассейне; резервуар оказался достаточно глубоким, и вода доставала почти до плеч. Кверху поднимался пар, прямо к мозаике, выложенной на потолке, где луна преследовала солнце в вечной погоне. – Удивительно.

Он отмокал так долго, что даже немного закружилась голова, но его никто не торопил. Снаружи, наверное, успело посветлеть; предрассветная тишина, торжественная и наполненная нетерпеливым предчувствием нового дня, сменилась тем фоновым шумом, свойственным большим поселениям – о, да, даже здесь, в деревне Потерянных Голосов, отнюдь не царило полное безмолвие.

Что-то стукало и скрипело; иногда звякал металл; люди окликали друг друга.

«Пожалуй, пора выходить».

Подсушив волосы полотенцем, Джек вернулся в самую первую комнату, где оставил вещи, и сперва испугался, когда не увидел их: подумал, что придётся возвращаться в свою временную комнату в одном плаще на голое тело. Но потом заметил стопку чистой, новой одежды на лавке, включая кальсоны и чулки, а рядом, у стены – дорожную сумку.

Грязную одежду Жюли, вероятно, велела забрать – и, как втайне надеялся Джек, заодно и заштопать, потому что после всех приключений штанины в районе колен и рукава на локтях пришли в совершенно непристойное состояние.

Аккурат когда он оделся – оливково-зелёные брюки из хорошего сукна пришлись точно впору, словно с него мерки снимали во сне, точно так же как нательная сорочка, белая верхняя рубашка и вышитый жилет – в купальню постучалась женщина-сопровождающая.

– Королева приглашает тебя присоединиться к трапезе, – сообщила она. – Если ты согласен, я тебя провожу.

В желудке заурчало даже прежде, чем Джек ответил; женщина улыбнулась – наконец-то.

Идти пришлось не так уж далеко. К его удивлению, Жюли позвала его во второй, внутренний круг деревни, который назывался «вполголоса». Сначала Джек шагал с опаской, ожидая каких-нибудь магических побочных эффектов и машинально ощупывая горло, но потом сообразил, что голос у него вряд