Лорел Гамильтон - Сны инкуба

— Точно не знаю, но не хочу рисковать. Я бы никого не бросила в таком виде.

Я отряхнула руки.

— Все в порядке? — спросил Грэхем.

— Да, одни кости.

— Вампиры тоже не умирают, если их похоронить, — сказал Реквием. — Бывали случаи, когда вампиров закапывали слишком глубоко, или те, кто должен был их достать, не могли этого сделать.

— Жуть! — передёрнулся Грэхем.

Я встала — и чуть не рухнула. Реквием поймал меня, поддержал.

— Вот это, про похороненных заживо, рассказывают маленьким непослушным вампирам?

Он посмотрел на меня, и столетия страданий вдруг отразились в этих глазах.

— Я тоже узнал это на горьком опыте.

— Давайте теперь доставьте меня в «Запретный плод», и постараемся, чтобы эта ночь в список горького опыта не попала.

— Как прикажет леди, — ответил он, улыбнувшись, и предложил мне руку.

Я взяла его под руку, и он отвёл меня к джипу, потому что я не знала, смогу ли я столько пройти и не упасть. Не настолько я себя хорошо сейчас чувствовала, чтобы ставить Натэниелу засос на публике. Я себя чувствовала слабой и больной, и никак не хотела участвовать в представлении, но мне нужно было напитаться, а после представления он станет мохнатым. Выбор, выбор, чертовски много вариантов и мало возможностей.

Глава сорок вторая

Я замёрзла, ещё не дойдя до джипа. Вести должен был Грэхем, а я не соглашалась ехать без страховочного ремня, так что мы нашли компромисс. Я поеду на заднем сиденье в одеяле, а Реквием постарается меня к себе прижать потеснее, насколько это возможно при пристёгнутом ремне. Это гораздо легче сказать, чем сделать.

Он начал с того, что обнял меня рукой за плечи, как можно теснее прижавшись ко мне сбоку. Одеяло мы расстелили поверх нас. Он был тёплым, тёплым от той крови, что у меня взял, но это не был жар вервольфа, и сидеть бок о бок — совсем не так тепло, как сидеть у кого-то на коленях. Когда мы выехали с кладбища, меня уже трясло. Ещё миля по Гравуа — и меня начали колотить судороги.

Реквием нашёл под одеялом мою руку:

— У тебя руки холодные на ощупь.

— Ага, — сказала я.

Он обнял меня теснее, и одеяло сползло. Реквием поймал его, попытался расстелить снова.

— Позволь мне тебя отстегнуть. Взять на руки, как держал Грэхем.

— Если… — попыталась я произнести сквозь стучащие зубы, — если мы попадём в аварию, я могу погибнуть.

— Верно, что ты не вампир, и можешь не пережить автомобильной аварии, но верно и то, что вампир, слишком долго лишённый питания, умереть не может. Он может высохнуть, как виноградина на лозе, но снова станет сочным, зрелым и живым, отведав крови. Боюсь, что это не твой случай.

Зубы у меня выбивали дробь, будто я сидела на снегу, а не в машине с включённым до упора отоплением и в объятиях тёплого мужчины. От холода начинали болеть мышцы.

— Позволь мне хотя бы побольше накрыть тебя своим телом. Я знаю, что эта поза покажется тебе лишённой достоинства, но умоляю, позволь мне эту вольность.

Я сказала бы «нет», но зубы так стучали, что я боялась, как бы они не раскололись. Он принял молчание за согласие и сполз на пол, залез головой под одеяло и уткнулся ею мне в живот, обхватив меня руками.

Я хотела ему сказать, чтобы убрался, но непроизвольные движения мышц прекратились, и зубы перестали изображать кастаньеты. Он был прав, так теплее. Не намного, но, быть может, достаточно. Мне по-прежнему было холодно, да так, будто я по самую задницу в снегу, и сверху ещё падает и падает. Я раньше думала, что замёрзнуть насмерть — самая лёгкая смерть. Просто засыпаешь. Но легко не было, и спать не хотелось ни чуточки. Немного страшно, да, но спать не хочется.

Хотелось тепла. Хотелось жара. Чего-нибудь потеплее.

Из-под одеяла послышался голос Реквиема — весь его торс полностью ушёл в серые складки.

— Дрожь слабеет.

— Я заметила, — сказала я, и было приятно, что можно говорить, не рискуя прикусить язык.

Он ткнулся в меня лицом — странный кошачий жест. Об меня достаточно часто трутся леопарды-оборотни, и я знаю, о чем говорю.

— Я сделаю все, что требуется моей леди.

— Это что должно значить?

Мне уже стало настолько лучше, что и подозрительность проснулась.

Он засмеялся и прижался телом к моим ногам настолько сильно, что у меня слегка разъехались колени. Тело его накрывало мне ноги, но это движение было похоже на начало чего-то. Для большинства мужчин трудно удержаться мыслями выше пояса, когда они касаются того, что ниже пояса, как бы невинно ни было прикосновение. Он — вампир, но все равно мужчина. И я не ставлю ему в вину, что он об этом думает, пока он ограничивается мыслями.

— Мне уже лучше. Вряд ли нужны такие героические меры.

— Твоя интонация, напряжение во всем теле, — произнёс он из-под одеяла, — настолько насторожённые, будто ты думаешь, что я тебя собираюсь насиловать.

— Скажем так: я не слишком доверчива.

Хотя я чувствовала себя несколько глупо, разговаривая с выпуклостью под одеялом, когда эта выпуклость обернута вокруг моего тела. В этой ситуации мне не хватало достоинства.

Он прислонился головой к моему боку, потому что был слишком высок, чтобы положить её мне на колени, когда его тело накрывало мне ноги. Руки его обернулись у меня вокруг спины, просунулись между мною и спинкой сиденья. Для меня это было слишком интимно, и давным-давно, когда ardeur был ещё голоден, такое слишком-личное-и-близкое пробудило бы его, но сейчас не случилось ничего. Я ощущала только тепло и его движения, и ещё — неловкость от такой близости почти незнакомого мужчины. Но я могла думать. Чувствовала себя дерьмово, но такая близость не будила ardeur. Сегодня я питалась от этого вампира, и даже эта мысль не пробилась сквозь холод. Будь мне сейчас получше, я бы обрадовалась. Ardeur более не владел мной. Он не мог больше заставить меня делать такое, что меня до невозможности смущает. Да, пусть я все равно должна его кормить, но теперь на своих условиях. Или почти на своих.

И я сидела в компании красавца-мужчины, обернувшегося вокруг моего тела, и улыбалась. Даже несмотря на холод и пустоту внутри, я радовалась. По-прежнему вполне рада была променять тот всепоглощающий жар на этот ждущий холод. Потому что я ощущала теперь это ожидание. Ardeur никуда не делся. Он как огонь, догоревший до холодной золы, но в угасающих дровах ещё живой. Его лишь как следует раскочегарить, и пламя будет то ещё.

От одной этой мысли он ожил, стрельнул язычком пламени. Я его загасила. Придавила. Нет ещё. Пока нет.

Реквием приподнял голову, задев макушкой мои груди, но через кожаную куртку прикосновение не очень ощущалось. Куртка была достаточно объёмная, чтобы у Реквиема это вышло случайно, хотя мне не очень верилось. Если Реквием хоть чуть-чуть похож на Жан-Клода и Ашера, то он отлично знает, где его тело находится и что делает. Но я не стала цепляться. Теперь я уже не такая лёгкая добыча для ardeur'а. Вот так-то!