Костотряс - Прист Чери

Единственным доктором, о котором Брайар доводилось слышать в этих стенах, был… что ж, это был Миннерихт. И что-то подсказывало ей, что при встрече не стоит ждать от него помощи.

27

Встав у двери, Брайар прильнула ухом к щели и хорошенько прислушалась. Ничего, тишина. Тогда она стала перезаряжать винтовку — прямо в темноте, нашаривая патроны в сумке на ощупь. На это потребовалось некоторое время, но на такие цели ей было не жаль времени.

Наконец она сказала:

— Пойду первой. Нужно все разведать.

— Да я и сама справлюсь, — запротестовала Анжелина.

— А я, в случае чего, могу сделать не два выстрела, а больше. Мэм, вы приглядите лучше за моим сыном, хорошо?

С этими словами она толкнула засов, и дверь медленно отворилась.

Сначала в помещение вошел ствол ее винтовки, следом — сама Брайар. Противогаз сильно ограничивал обзор: чтобы охватить всю картину, приходилось без конца вертеть головой. Звук дыхания в маске усиливался и отдавался эхом, ударяя по ушам; с тех пор как она впервые ее нацепила и соскользнула по трубе, ничего не изменилось. Брайар уже не верила, что к маске можно привыкнуть.

Открывшееся ее глазам зрелище разительно отличалось от того, что она видела в прошлый раз. Великолепие недостроенного вестибюля было подпорчено следами не то чтобы масштабного, но крайне ожесточенного боя. На полу и поперек стульев, выстроившихся ровными рядами, в разных позах валялись трупы; навскидку она насчитала одиннадцать. В стене зияла внушительная дыра, достойная самого Костотряса.

А прямо в дыре, где остатки стены болтались гигантскими лохмотьями, Брайар разглядела человеческую ногу. Казалось, ее обладатель проделал брешь собственным телом и прилег отдохнуть на груде обломков.

Оставшуюся часть вестибюля она удостоила лишь беглым осмотром. Ничего не сказав сыну и принцессе, которые по-прежнему томились во тьме лестничной шахты, Брайар подбежала к дыре, перебралась через фрагменты кладки и мраморных плит, завалившие проем, и спрыгнула рядом с раненым, дав «спенсеру» и сумке соскользнуть с плеча.

— Свакхаммер, — произнесла она, похлопав его по маске. — Мистер Свакхаммер.

Мужчина не отвечал.

Маска казалась целой, да и хозяин ее, в общем, тоже, пока Брайар не просунула пальцы между доспехами, ощупывая его на предмет травм. И там обнаружилась кровь — много крови. А та самая нога переломилась ниже колена и свисала под невероятным углом вместе с тяжелым ботинком, окованным сталью.

Она как раз стаскивала с него шлем, когда Зику надоело ждать.

— Там кто-то есть? — поинтересовался он, встав у края пролома.

— Иеремия.

— С ним все в порядке?

— Нет, — проворчала она. Снять шлем удалось полностью, но отбросить его в сторону мешали многочисленные трубочки и пружинки. — Свакхаммер? Иеремия?

В маске уже набралось порядочно крови: она вовсю текла из носа мужчины и — с тревогой отметила Брайар — непрерывно капала из правого уха.

— Он умер? — не унимался Зик.

— У мертвых кровь не хлещет, — возразила Брайар. — Но досталось ему сильно. Господи, Свакхаммер. Что с тобой стряслось? Эй! — Она тихонько пошлепала его по щекам. — Ау! Что с тобой случилось?

— Путался под ногами.

Механический голос Миннерихта обрушился на них, словно молот Господень, раскатистым эхом пронесся по залу, над мертвыми телами и развороченными стенами. У Брайар что-то сжалось в груди от страха; хотелось накричать на Зика за то, что покинул лестницу, где было относительно безопасно. А теперь он стоял на самом виду, перед заваленной обломками брешью, совершенно беззащитный…

Она посмотрела на раненого. У Свакхаммера под веками, слипшимися от крови, шевелились глазные яблоки. Да, он был еще жив, но едва-едва. Подняв глаза, Брайар произнесла громко, чтобы услышали на той стороне вестибюля:

— Ты не Левитикус Блю. Но мог бы быть его братом, — добавила она, изображая полнейшее безразличие. — Не хуже его умеешь выбрать подходящий момент.

Выступ, через который она перелезла, служил неплохим укрытием. Доктор — если он и впрямь был доктор — никак не мог видеть, чем занимается Брайар… в подробностях точно не мог. Не теряя времени даром, она наспех обыскала своего друга, надеясь найти что-нибудь полезное. «Спенсер» сразу отпадал. Хотя винтовка лежала совсем рядом, Брайар ни за что не успела бы подобрать ее, взвести курок, прицелиться и выстрелить. А Миннерихт натворил бы за это время страшных дел.

На груди у Свакхаммера лежал большой револьвер, но барабан был пуст.

— А я и не говорил, что я Левитикус Блю.

— Еще как говорил, — буркнула Брайар, пытаясь подсунуть руку под спину Свакхаммера: вдруг там что-то завалялось.

— И меня уверял! — тоненьким голоском пропищал Зик.

— Тихо, Зик, — одернула его мать. Будь ее воля, она сказала бы сыну еще несколько слов, но вместо этого обратилась к ряженому мерзавцу, пока тот не нашелся с ответом: — Всяк знает, что именно это ты и пытался внушить остальным. Ты хотел, чтобы местные боялись тебя, но с твоим собственным именем такой номер не прошел бы. От змеи в тебе только коварство, а вот страшным не назвать.

— Замолчи, женщина! В этом городе все держится на мне! — огрызнулся он. Кажется, его самолюбие было слегка задето.

И Брайар очень на это надеялась. Надеялась, что в поступках он похож на Леви.

— Не замолчу, и ты меня не заставишь, Джо Фостер, даже если сильно постараешься. А что, с тебя станется. Мужчины вроде тебя любят обижать женщин. И я тут узнала, что даже не первая.

— Меня не волнует, что ты там узнала и где узнала! — рявкнул он. — Но я сию же минуту желаю знать, откуда тебе известно это имя.

Она встала во весь рост и крикнула, не считаясь с его приказами:

— А я желаю знать, кем ты себя возомнил и для чего затащил нас на свой игрушечный фронт. Будто нам восточного мало, сукин ты сын! — завершила Брайар, позаимствовав у Анжелины фирменное ругательство.

Теперь она видела его так же ясно, как и он ее, — и трехстволка в его руках наводила ужас, потому что нацелена была не на Брайар. Все три дула смотрели на Зика, который, к его чести, не открывал уже рта, хотя, что тому было виной, послушание или чудо-ружье Миннерихта, оставалось неясным.

Брайар ожидала, что угрожать будут ей, однако Миннерихт оказался хитрее и подлее. Что ж, отлично. Она тоже умела быть подлой и хитрой.

— Так, значит, все держится на тебе? Считаешь, у тебя здесь есть какая-то власть? И ведешь себя соответственно, но это ведь все чушь собачья, а? Спектакль — чтобы люди верили, будто ты самый умный и самый богатый. Только это неправда. Будь ты вполовину так умен, как притворяешься, тебе не пришлось бы воровать изобретения у Леви и подбирать крохи, оставшиеся после конкурса. А я их видела у тебя на складе. Думал, я их не узнаю?

— Молчать! — взревел он.

Однако Брайар намерена была и дальше отвлекать внимание на себя — от Зика и от сухощавой старушки с мальчишеской фигурой, которая потихоньку подкрадывалась к Миннерихту сзади. И продолжила, еще больше повысив голос, чтобы ее нельзя было перекричать:

— Если бы ты хоть наполовину был тем, за кого себя выдаешь, то смог бы состряпать себе легенду и без меня и обошелся бы без подручных. Леви был безумцем и плохим человеком, но слишком умным, чтобы ты просто взял его игрушки и присвоил себе. Теперь тебе нужен Хьюи, потому что он умен; и ты чуть не уговорил моего мальчика остаться здесь, наврав ему с три короба. Но если бы все и вправду держалось на тебе, ничего этого не понадобилось бы.

Трехстволка уставилась ей на грудь. Брайар никогда еще не была так счастлива.

— Скажи еще хоть слово, — прошипел Миннерихт, — и я…

— Ты — что? — завопила она. Следующую фразу Брайар выпалила отчаянной, злой скороговоркой — на одном дыхании, не сбиваясь на паузы, стараясь еще больше его рассердить, потому что Анжелина почти до него добралась. — Спорим, ты не знаешь даже, как из нее стрелять? И уж точно не ты ее сделал. Все свои идеи ты украл у Леви, это он все придумал и собрал. А ты знаешь ровно столько, чтобы строить из себя короля, и все, что тебе остается, — молиться Богу, чтобы никто не догадался, какой ты на самом деле слабый и никчемный!