Гоблин – император - Эддисон Кэтрин

Майя принял подарок неохотно. Палисандровая рукоять, стальной каркас, выкованный в форме веток дерева со стеклянными цветами, свисающими с каждой спицы. Затейливо вышитый шараданский шелк с тщательно вшитыми в него крошечными зеркальцами, чтобы зонтик сверкал на солнце.

Прекрасная вещь, и сам по себе он был бы замечательным подарком.

— Полный набор, — снова сказал Майя.

— Мы не находим в нем двусмысленности.

— Нет, — согласился Майя. Он поставил зонтик вниз, сдерживая желание вытереть руки и штаны. — Мы были бы готовы даже приветствовать немного двусмысленности от Тетимада. Мы понимаем, что не можем отказаться от этого подарка, но должны ли мы им пользоваться?

— Ваше Высочество, Император не имеет возможности пользоваться всеми подарками, их слишком много, — заверил Цевет. — Если вам понравился подарок, было бы целесообразно лично подписать благодарственное письмо, но вы так же можете оставить этот вопрос на наше усмотрение.

— Прекрасная работа, — неохотно признал Майя. — Мы бы с удовольствием лично поблагодарили ремесленников, тех кто ослеп над заказом Тетимада.

— Ваше Высочество? — Неуверенно переспросил Цевет.

Майя понял, что чуть не поставил перед секретарем невыполнимую задачу.

— Неважно. Прошу вас, ознакомьте нас со следующим пунктом повестки дня.

— Ваше Высочество, — бодро тряхнув ушами, Цевет дал понять, что готов к выполнению любой задачи.

Затем он взял зонтик и вручил его курьеру, тот поклонился Майе и исчез за дверью. Майя попытался представить себе, что происходит со всеми подарками, которыми Император не может воспользоваться. На ум невольно приходила пещера людоеда из чудесной сказки.[6] Он попытался отмахнуться от этой картины и сосредоточиться на списке подарков от остальных великих Домов, которые торжественно зачитывал Цевет: ни один из них не был показным или неуместным, как у Тетимада.

Через несколько минут явились Идра с сестрами, все трое тщательно одетые и причесанные. Идра поклонился, девочки присели и тихим хором произнесли:

— С днем рождения, кузен Майя.

— Спасибо, — сказал Майя и пригласил их к столу.

Ишеан принес подушку, чтобы Ино могла удобнее устроиться за высокой столешницей. Как только она уселась, пришел конец неловкому молчанию.

— Кузен Майя, вы видели ваши часы?

— Часы?

— Каминные часы от Гильдии часовщиков, Ваше Высочество, — напомнил Цевет.

— Они… они великолепны, — сообщила Миреан.

— Я их еще не видел, — сказал Майя. — Расскажите мне о них.

Мирена начала описывать чудесные часы, потом ее перебила Ино, потом подали завтрак, и к обсуждению присоединился Идра, так что Майя без особых усилий мог поддерживать разговор с тремя детьми. Правда, Идра сделал попытку завести взрослый разговор, спросив Майю, как проходит визит Великого Авара, но Миреан сразу вмешалась:

— Он самый большой гоблин на свете! Кузен Майя, вы тоже вырастете такой большой?

— Нет, — сказал Майя. — Вряд ли я вырасту больше, чем сейчас.

— Он ваш дедушка, — заметила Ино. — Это значит, что ваша мама была гоблинкой?

— Да, — согласился Майя.

— Динан говорит, что гоблины собираются напасть и съесть нас. Ваш дедушка для этого приехал?

— Ино! — Сказал Идра. — Кузен Майя, прошу прощения.

— Нет, думаю, это резонный вопрос, — возразил Майя. — Кто такая Динан?

Идра посмотрел на Миреан, которая, казалось, совершенно не была смущена.

— Динан Камбешин. Идра, ты ее знаешь.

— О, — кивнул Идра. — Дочь одной из маминых закадычных приятельниц. Она ровесница Ино, я полагаю, они играют вместе.

— Я не люблю Динан, — сказала Ино. — Она вредная. Но мама говорит, что мы должны быть подругами.

Майя вспомнил, как Четиро Чередин принуждали к «дружбе» с Сору, и был доволен, когда Идра твердо сказал:

— Ты не обязана дружить с кем не хочешь, Ино. Но почему она так сказала о гоблинах? Это неправда.

— Да? Но мама сказала, что теперь, когда кузен Майя на троне, гоблины захватят все вокруг, так что я подумала, Динан была права.

Идра выглядел так, что Майе пришлось сделать над собой неимоверное усилие, чтобы не расхохотаться. Он сделал глоток чая и сказал:

— Нет, гоблины не собираются нас захватывать. И никого есть они тем более не будут. Мой дедушка приехал, чтобы отпраздновать Солнцеворот.

— О! — Обрадовалась Миреан. — Ино, а помнишь, как мы ездили к нашему другому дедушке на прошлый Солнцеворот? И как бабушка Жаро дала нам апельсины?

— Да, — протянула Ино с некоторым сомнением в голосе.

— Ты должна помнить, — добавил Идра. — Дедушка Идра показывал нам собак, у одной были щенки.

— Я помню щенков! — Обрадовалась Ино. — А мама-собака лизала мне пальцы. Дедушка сказал, что я ей понравилась.

— Правильно. А потом бабушка Жаро водила нас в кукольный театр.

— Что такое кукольный театр? — Спросил Майя, и остальное время завтрака было посвящено объяснениям, когда Идра, блестя глазами и позабыв о своей взрослости, описывал деревянных марионеток.

Майе было жаль, когда секретарь напомнил Императору о неумолимом графике, но, покидая Алсетмерет, он, по крайней мере, успел увидеть каминные часы, и даже Цевет не пожурил его за задержку. Майя решил, что Ино с Миреан были правы: часы оказались великолепны и удивительны.

Короткие часы дневного света промелькнули быстро; день Майи был плотно занят приемами и концертом с участием Мин Вечин. Это было так красиво, что Майя совсем забыл напустить на себя обиженный вид, и не испытал никакой неловкости при новой встрече. А потом Великий Авар, невзирая на холод и ветер, настоял на посещении Конных врат Сето. Майя, никогда не бывавший на конных рынках, тем более таком знаменитом, затаив дыхание следовал за дедом, пока Великий Авар осматривал лошадей и о чем-то гудел себе под нос. Наконец тот решил поинтересоваться мнением внука. Советоваться с Майей было бессмысленно, и он признался, виновато и без отговорок:

— Мы ничего не знаем о лошадях.

— Ничего?

Великий Авар подавился и закашлялся, а затем разразился криками, желая узнать, как его внук может вот так запросто стоять перед ним и говорить, что ничего не знает о лошадях.

— Мы никогда не учились ездить, — ответил Майя недрогнувшим голосом. — Наша мать была слишком больна, а в Эдономее не было верховых лошадей. Даже если бы были, наш опекун не позволил бы нам ездить верхом.

Дед помрачнел.

— И твой отец допустил это?

— Наш отец не…

…не заботился о нас. — Он спохватился как раз вовремя, вспомнив, что они находятся в общественном месте.

— Наш отец не занимался нашим образованием, — сказал он и добавил, понизив голос: — Так же, как и вы.

Великий Авар помрачнел еще больше.

— Ну что ж. Я не в первый раз оказался идиотом. И не в последний, наверное, — признал он. — Идем. Давай купим тебе лошадь.

А потом, несмотря не протесты, Майя получил свой первый урок верховой езды. Больше всего ему понравились объяснения Великого Авара, как подружиться с лошадьми: как погладить, как предложить кусочек яблока. Ему понравились их мягкие носы и губы, умные глаза и теплое дыхание.

Даже в раскаянии Великий Авар был великолепен; Майя наблюдал и делал заметки в уме. Наконец, когда уже стемнело и повсюду зажгли лампы, дед выбрал белую лошадь — десятилетнего мерина — безошибочно определив его возраст по неким загадочным, но очень важным признакам. Его звали Бархат, и Майя в качестве владельца лошади чувствовал себя несколько озадаченным и сбитым с толку.

Впрочем, пора было возвращаться. Даже Великий Авар не мог выстоять против объединенного натиска секретарей, нохэчареев и Херцеторцев. Их переместили в Унтеленейс со скоростью, которую Майя считал недопустимой на улицах города; а затем он провел еще один безумный час, будучи раздет, выкупан в ароматной воде и, наконец, облачен в белоснежные одежды, жесткие от кружева и серебряного шитья. Вместо гребней и шпилек, его волосы были закреплены серебряной тесьмой с крошечной бриллиантовой заколкой на каждом узле, и покрыты тонкой, почти неощутимой вуалью. Наряд был дополнен алмазами на пальцах, в ушах, на шее, и, увидев себя в зеркале, он сам себе показался снежным полем в лунном свете: белым, холодным, искристым. Впечатление портил только серый оттенок его кожи. Ну, что ж, и на луне есть пятна.