Воин в осаде (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович

Во всяком случае, все были живы, частично здоровы и уж точно полны энтузиазма и оптимизма. С этим нужно будет бороться, но позже. С супругой выяснить отношения не вышло — я до сих пор не знал, куда её телепортировал Райдзин, но вернулась коротышка назад с жутко грустным и серьезным видом, с каким и ходила до того момента, пока я не пришёл в сознание. Когда же я, на правах виноватого мужа, сделал такую глупость, то был многократно обнят, после чего мне сообщили, что «теперь она меня понимает».

Надо будет выяснить, что произошло с Рейко. Позже. Это не менее важно, чем то, что она вырвала пытками у извлеченной из «Паладина» Феррерс Чики. На сегодня я пока знал только то, что при дворе даймё Категава Хотея находился некий американский посол, который обеспечил Чику сведениями о местонахождении «Паладина». План по инфильтрации в Камикочи предлагал также он.

Умерла бывшая умница, красавица и гордость академии Якудзёсейшин-сёудай очень плохой смертью от множественных электрических разрядов. Моя жена мягкий человек, но Чика как-то раз потопталась на её гордости и предала доверие.

Камикочи наполнялась жизнью. Злой, целеустремленной и деловитой. Сейчас здесь было в три раза больше народу чем до того, как я начал вывозить бывших жителей Хагонэ. Прокладывались дороги, возводились времянки, шла подготовка к капитальному строительству фабричного комплекса по изготовлению автоматического оружия. Более двух десятков стволов зенитной артиллерии теперь следили за небесами долины. Согласные работать беженцы выстраивались в километровые очереди и ночевали на вокзалах страны, нередко превращая их в помесь гостиницы и биржи труда, откуда их набирали агенты сёгуната. Если по одной моей маленькой долине можно было бы судить в общем, то я бы сказал, что Япония просыпается ото сна, вставая на рельсы войны.

Похороны прошли быстро и без особых церемоний. Сложно скорбеть по незнакомому деду, тем более, когда его душа теперь у толстой кошачьей морды, невозмутимо сидящей рядом с тобой. Причем — натуральным светящимся шаром, видимым посторонним.

— Думаю, я вернусь к Дзюродзину, — сказал мне Небесный Кот, когда остальные отошли от могилы, — Была надежда помочь тебе здесь всё сделать правильно… Только вот вы, люди, правильно не умеете. Хаос, боль, кровь, потери. Мы, боги, уберегаем вас от них, спасаем и защищаем, но всё равно — стоит вам окрепнуть, стоит только встать на ноги, как следующим делом вы берете в руки меч. Зачем? Может, у тебя есть ответ, юный воин?

— Вы долго живёте, — не раздумывая, ответил я, — Восприятие, искаженное вечностью, бог. Что есть человек? Ну, возьмём, к примеру срок в 80 лет. С 60-ти он слабеет и глупеет, отсекаем 20. До 20-ти он молод, глуп и просто не обладает объёмом знаний, который позволит ему хоть о чем-либо судить. Отнимаем еще 20. Остается в лучшем случае 40 лет. Отнимаем из них половину…

— А её куда? — навострил уши гигантский кот.

— Мы, люди, спим. И кушаем. Так что половину отнимаем на выживание. Это — всё равно будет идеальный вариант, — объяснял я, — У нас останется где-то 20 лет. На всё. Выжить, найти жену, вырастить детей, обрести богатство… чувствуешь, к чему я клоню?

— Не совсем…

— Последние 20 лет — это тоже не жизнь. В благостной спокойной системе, что боги считают за праведную, человеку суждено лишь трудиться, улыбаясь соседям. Родиться, жить и… незаметно уйти, не оставив своего следа.

— Это достойно.

— Но нам — плевать, — улыбнулся я богу, — Мы хотим быть запомненными! Мечтаем стать легендами. Обрести вечность в чужих умах. Не мяукай мне о потомках, сыновья и дочери тем меньше наследуют своим родителям, чем незаметнее подвиги и деяния этих самых родителей! Поэтому человечество всегда радо расписать свою историю кровавыми чернилами, бог. Мы алчем конфликта. Мощь, ужас, страх и смерть даруют нам то, чего нельзя добиться праведными путями.

— Глупость! — вздыбил шерсть кот, однако… в его глазах было сомнение.

— Шебадд Меритт, ками. Наше бессмертие в пути, проторенном Узурпатором Эфира. Вот уже три тысячи двести восемьдесят четыре с половиной года его имя произносится даже в самой бедной хижине самого дальнего от цивилизации хабитата. По его стопам… и далее. Вот в чем желание человека.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

На это Дзюбей отвечать не стал. Он лишь тяжело вздохнул, с упреком на меня посмотрел, а затем начал растворяться в воздухе. Не читать же ему мне нотации о том, что жить нужно тихо и мирно, одаряя благодатью сирых и усмиряя гнев. С последним у меня и так проблемы. Да и что может сказать тот, на кого не стали обращать внимания даже мирные отсталые лентяи, населявшие Хагонэ? Увы, бог, но страх, трепет и послушание воспитываются лишь болью и огнем. Или насаждаются.

…или поддерживаются.

Холд встретил своих новых и старых жильцов безразличными личиками оживших близняшек-горничных. Уокеры, Эдна, Камилла, Момо, да я с Рейко остались единственными жителями этого замка-в-скале, но эта ситуация долго не продлится. Связавшийся со мной Накаяма Минору уже бодро доложил, что нашёл как слуг, так и тех, кто готов принести мне присягу. С последним, конечно, были определенные сложности, так как Древний род был не в праве вести полноценную публичную жизнь и, тем более, иметь вассалов, но эта ситуация имела ряд решений и была временным явлением. Со временем род Эмберхарт уйдет в тень, но пока к долине и моему имени привлечено столько внимания, придётся отыгрывать роль обычного феодала.

— Что же, с мелочами закончено, теперь обратим внимание на серьезные дела! — бодро прокряхтел я после того, как дворецкий усадил меня в кабинетное кресло. Оставшись, наконец, один, я закурил с поспешной жадностью человека, слишком долго пробывшего в неудобном для курения скафандре, а подумав, даже заварил кофе. Коулы подождут еще несколько минут…

Незнакомый вызов едва не заставил меня поперхнуться горячим напитком. Приняв его, я с сдержанным удивлением уставился на знакомое лицо. Из зеркала с самым хмурым и обеспокоенным видом смотрел высохший древний константинополец Дикурий Октопулос, весьма важная и значимая фигура в нашем мире. Именно он председательствовал на Сборе Свидетелей, результатом которого стало присвоение мне титула.

— Лорд Эмберхарт, — брюзгливо проскрипел старец, — Полагаю, что интересоваться у вас о местонахождении Роберта, Оливера и Кристофера Эмберхартов не имеет никакого смысла?

— Лорд Октопулос, моё почтение, — слегка округлил я глаза, — Вы совершенно правы. Между мной и английским родом Эмберхарт объявленный феуд за имя. Проще говоря, мы являемся врагами. Разумеется, после того как прекратится активная фаза действия конкордата Заавеля.

— Значит, объявление уже случилось, — удовлетворенно кивнул старик, — Хорошо. Тогда ставлю вас в известность, что вышеозначенные личности разыскиваются Древними родами. Мы желаем получить от графа Роберта ответы на вопросы по поводу его провалившегося плана превратить Японию в филиал ада. Будьте добры учесть наши интересы, если судьба столкнет вас с вашими родичами.

— То есть…, - многозначительно поиграл я бровями.

— То есть — да! — желчно вскипел старец, демонстрируя мне всю глубину тщательно скрываемых им до этого момента эмоций, — Ваш… партнер вышел напрямую на связь со мной, в деталях поведав о провале Эмберхарта! Поверьте, если бы не его слово о том, что вы в этой ситуации выступали лишь средством доставки катаклизма, мы бы разговаривали в совершенно ином ключе! Это не случившаяся, но катастрофа! Событие из разряда абсолютно недопустимых!

Гнев грека можно было понять. Мой отец задумывал превратить японские острова в филиал чужого ада, который бы неминуемо схлестнулся с Поднебесной Индокитая. В этом плане я с демоном Эйлаксом выступали в роли бомбы-портала, которая позволила бы демонам чужакам проникнуть в эту реальность. Шансы, что план отца окажется известен другим родам, были ничтожны, однако Эйлакс потерял связь со своим миром, а затем получил «прописку» в местном Аду. И скрывать что-либо демону не было никакого резона.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})