Кукла дядюшки Тулли - Кэмерон Шэрон

Дэйви подвел меня к верстаку, аккуратно поднес фонарь поближе к рыбе и положил мою ладонь на ее холодную металлическую обшивку. Он провел моей рукой по обтекаемому телу рыбины, чтобы я как следует прочувствовала все выступы. И я заметила разницу — ту самую, на которую он хотел обратить мое внимание. Там, где на дядиной рыбе ничего не было, у этой рыбы находился стык, похожий на сустав, будто ее голова отделялась от тела. Я снова посмотрела на Дэйви с немым вопросом во взгляде, и тогда он вложил мои пальцы в небольшую банку на верстаке и затем поднес их к моему носу. В ноздрях защекотало. Порох или что-то подобное, очень сухой. Неудивительно, что Дэйви так осторожен с фонарем. Затем, серьезно глядя на меня, он положил мою руку сначала на хлопковый пух, снова на порох, а затем на холодный металлический нос рыбы.

Я нахмурилась. Бен проявлял повышенный интерес к этой дядиной игрушке, особенно к ее способности сохранять глубину. Разве не ради того, чтобы осмотреть ее, он тайком проникал в мастерскую несколько раз? А почему тогда эта так непохожа на оригинал? И в носу у нее лежал порох, получается, при столкновении с чем-либо или при возникновении искры она тут же взорвется.

Тут в домике хлопнула дверь, раздались шаги, и с потолка над нашими головами, который одновременно служил полом дома, посыпалась пыль. Дэйви отпустил мою руку и забился под верстак, забрав с собой фонарь. Спустя мгновение он задул и его, и я осталась стоять в полной темноте.

Шаги наверху ускорились. Полилась вода, и затем раздалось позвякивание стекла и фарфора — похоже, Бен убирался. Я опустилась на грязный пол — усталые, ослабшие ноги больше не могли держать меня. Ужасный залах в мастерской создавал неприятный привкус и во рту. Интересно, хватит ли у меня духу взобраться по лестнице в дом и как-то объяснить свое присутствие здесь, не вовлекая Дэйви. А может быть, лучше составить ему компанию под верстаком? Или нам повезет и Бен уйдет из дома, так и не заглянув в подпол?

Но этому не суждено было произойти. Дверь распахнулась, и я заморгала в полосе света, спускавшейся по лестнице. Я посмотрела в сторону верстака и с облегчением обнаружила, что там все так же темно и ничего не видно. Когда я снова посмотрела вверх, на лестнице уже стоял Бен Элдридж с большим фонарем и глядел на меня со своей всегдашней галантной улыбкой.

— Мисс Тулман, — протянул он, — какая честь для меня. А я думал, вы прикованы к постели…

Он спустился по лестнице ко мне. В другой руке он держал какой-то увесистый ящик. Опираясь на стол позади, я с трудом поднялась на ноги. В голову ничего не приходило.

— Ах, прошу вас, — сморщился он, — не утруждайтесь!

Он опустил ящик на пол и поставил фонарь на второй свободный верстак. Подальше от пуха и пороха.

— Извините за противный запах. Он ужасный, я знаю. Но за исключением его, как вам моя маленькая мастерская?

— Очень мило, — выдавила я.

— А это? — спросил он и погладил гладкую спину рыбины. — Гораздо более функциональное творение, хотя и не такое нарядное и красивое, как оригинал.

— Зачем оно? — спросила я, и загорелое лицо Бена расплылось в улыбке, вокруг глаз появились веселые морщинки.

— Мисс Тулман, скажите-ка… Как вы себя чувствуете? Не наступило никаких осложнений после вечеринки?

— Я… устала.

— Но не слишком устали для того, чтобы совершить увлекательную прогулку до моего дома посреди ночи. Да я ведь не против, мисс Тулман. Совсем не против. И не могу соврать, что не знаю, как вы сюда попали и кто вас привел.

У меня почему-то вылетело из головы, что сейчас на дворе ночь. Прогулка казалась мне просто очередным сном. И только теперь я начала осознавать, что все происходит по-настоящему.

— И серьезно, мисс Тулман. — Он покачал головой, шутливо распекая меня. — Ну и вид же у вас был! Просто дикий. Что подумает мистер Локвуд? Как вашему другу позвольте заметить — думаю, не стоит больше позволять себе никаких странностей. Этот человек всерьез вознамерился увезти вас в лечебницу…

Я нахмурилась, глядя на него. Я ничего не понимала.

— Но мистер Локвуд узнает, что меня отравили, и тогда… — Я не знала, как еще сказать. — Мистер Купер должен был сказать мистеру Локвуду.

— А что же с другими вашими выходками? — Бен обошел вокруг верстака и встал прямо передо мной, его мальчишеское лицо отделяли от моего какие-то сантиметры. Мне пришлось отвести глаза от его чересчур прямого взгляда. — Как насчет шатаний среди ночи, и нанесения повреждений самой себе, и этого происшествия в соборе?

Я посмотрела на него расширенными от ужаса глазами.

— Это поведение человека, не способного на самостоятельное существование, мисс Тулман. С сожалением вынужден вам сообщить, что по этому поводу уже подписан документ, и не кем иным, как мистером Купером, нашим хирургом. Я видел бумагу собственными глазами. Мистер Купер утверждает, что хотя у вас наблюдаются длительные периоды ремиссии, подобное поведение и случаи вроде тех, что произошел прямо на глазах у мистера Локвуда, — несомненные симптомы хронического нервного расстройства. Вы опасны для окружающих так же, как для самой себя. И вынужден вам сообщить, про яд он ничего не упомянул.

Я полностью очнулась, хотя все вокруг обрело черты, схожие с теми, что я видела в своих ночных кошмарах.

— Это же неправда, — прошелестела я.

— Разве вы можете утверждать, что не делали этого, мисс Тулман?

Нет, я не могла, и Бен твердо это знал.

— Они скажут ему, что это неправда, — защищалась я.

— Кто? — Он уже перестал улыбаться.

— Мэри и…

— Не думаю, что ее слова что-либо значат. А если вы хотите сослаться на одного молодого человека, то думаю, слуга, вместе с которым вы продемонстрировали столь распутное поведение, склонен солгать, лишь бы не лишиться вашего внимания. Не так ли?

Я посмотрела на веселые морщинки вокруг его глаз.

— И в документе это тоже написано?

— Ну конечно же.

— Но миссис Джеффрис и люди в деревне…

— Они не станут защищать ту, что собиралась лишить их крова.

— А вы? Вы скажете, что это неправда?

— Нет.

Я растерянно уставилась на рыбу за спиной Бена. Элдридж не будет мне помогать. И никогда не собирался. Судья заберет меня отсюда, и у меня нет никакой возможности себя оправдать. На ум пришли байки тетки Элис про дома для душевнобольных, и сердце забилось, как птица в клетке. А затем я увидела Дэйви, бесшумно пробирающегося к лестнице из подвала. Тогда я высокомерно задрала подбородок, стремясь, чтобы внимание Бена было полностью сфокусировано на мне.

— Это вы написали судье!

Он только улыбнулся в ответ.

— Когда вы уже в мышеловке, то начинаете соображать быстрее.

Дэйви уже поднялся на семь ступеней, и отчаяние просто волнами захлестывало меня, я вся дрожала. Еще несколько ступеней. Зачем Бену все это? Последняя ступенька, и Дэйви скрылся с глаз. С потолка даже не упало ни пылинки. Я осталась одна.

— За что вы меня ненавидите? — растерянно спросила я.

Бен сразу перестал улыбаться.

— Ну что вы, милая! — тихо сказал он. — Я совсем вас не ненавижу. Вы очаровательная, замороченная штучка. Просто вам жутко не повезло, и вы оказались как раз на пути между мной и моей целью. — И он сокрушенно покачал головой. — Я давал вам любую, малейшую возможность избежать этого. Снова и снова я уговаривал вас вернуться к тетке, а вы вдруг проявили такое… упрямство. Я не мог позволить вам лишить меня того, что было мне так нужно, — того, что накрепко заперто в голове у вашего дяди. И знаете, какая ирония — именно на восемнадцатом часу меня наконец осенило, и я получил то, что нужно.

— То, что нужно?

— О да! Но сейчас уже поздно переводить часы назад. — Он горько вздохнул. — Мне очень жаль, хотя вы сами виноваты.

Он отвернулся, взял ящик, который, оказалось, был набит опилками, и поставил его рядом с рыбиной.

— А что касается мальчика, — продолжал он хладнокровно, — ему доверять нельзя, и он совершенно непослушный. Он за это заплатит. — Бен снова посмотрел на меня и улыбнулся коварной демонической улыбкой. — Ох, как я не люблю, когда мне мешают вести дела, мисс Тулман! Но думаю, вы и так уже заметили.