Серая сталь (СИ) - Земляной Андрей Борисович

– Понимаете, Ефим Петрович, как-то всё навалилось после гибели Веры. А здесь есть возможность как-то чуть приостановить беготню, и немного подумать. О себе, о будущем, да и вообще. Но к началу осени, я планирую вернуться. Всё же хочется закончить университет, и получить регулярное образование.

– Образование, это правильно. – Голицын кивнул. – И планы понятные. А то я уже всполошился, что монахи вам мозги… поправили. Но видя вас в полном здравии, и телесном, и духовном, хотел бы поговорить вот о чём. – Он помолчал, то ли собираясь с мыслями, то ли просто придавая вес своим словам. – Вы показали себя довольно последовательным и решительным юношей. Как говорят во флоте «так держать». И в связи с этим, у меня есть предложение, которое возможно вас заинтересует. Сейчас мне не нужно ни да ни нет, а просто чтобы вы выслушали меня, и по прошествии времени приняли решение, и разумеется поставили нас об этом в известность. Брак Верочки и Васи, был не только браком по расчёту. Поверьте, Василий Голицын, души не чаял в Верочке, и готов был буквально на руках её носить. Тем тяжелее была его гибель для нас всех, а особенно для неё. Два года она к себе никого не подпускала, даже на пушечный выстрел. И признаюсь, мы, я имею в виду себя и князя Долгорукого были рады, когда она сошлась с вами. Рекомендовали вас очень хорошо, и даже блестяще, так что, мы были полны надежд на возвращение Верочки к полноценной жизни. Но, вот, сложилось как сложилось. Всё в руце Господней. Но ваш поступок заставил нас не только присмотреться к вам более тщательно, но и сделать кое-какие выводы, относительно вашей возможной карьеры.

– Да какая карьера, после такого. – Николай вздохнул.

– А чего такого этакого вы углядели? – Удивился князь Голицын. – Монастырь сей даже не по разряду воспитательных проходит, а даже если бы так, то, дело только между вами и Господом нашим, и гражданских властей никак не касается. Так что можете продвинутся и в Сенат, и в генералы, и вообще куда захотите. Да, да я знаю ваше нелестное отношение к воинской службе, но хочу заметить, что это не только способ направить молодую энергию в правильное русло, но и так же кузница кадров для всей империи. Где как не там, получить нужные навыки в управлении людьми, дисциплине, и быть проверенным самым пристальным образом. Там ведь всё вылезает. Это на гражданской службе ты можешь быть въедливым и аккуратным исполнителем, а с пяти пополудни, придаваться самому разгульному образу жизни. Военная служба она без перерывов на обед и сон, и если уж что есть в человеке, то непременно вылезет. У меня в коллегии, больше половины служащих из армейских и флотских офицеров, а у князя Долгорукого в его Промышленной Коллегии ну может совсем чуть меньше. Но и помимо государевой службы много всяких возможностей. У меня помимо возложенных императором обязанностей по управлению Коллегией Финансов, более трёх десятков предприятий, а вот у Всеслава Петровича и того больше. И за всем глаз да глаз нужен, да рука твёрдая. Ну глаза это мы решим. Въедливые да опытные ревизоры у нас есть. А вот с верными людьми – всегда проруха. Сколько их не будет, всё мало. Но поскольку мы так и не смогли вас поделить, то хочу предложить вам место инспектора – управителя контрольного отделения департамента финансов. Содержание там очень солидное, но и спрос весьма велик. А самое главное, что работа вовсе не кабинетная, а очень даже выездная, и требующая кроме трезвого и глубокого разума, быстрых рук, а иногда, при несчастливом стечении обстоятельств и ног. В некоторых случаях, мздоимцам и казнокрадам проще прикопать ревизора, чтобы успеть привести дела в порядок, или успеть бежать за границу.

Николай задумался, и машинально потёр мочку правого уха.

– Это-ж какая ответственность?

Князья с улыбкой переглянулись.

– Огромная. – Всеслав Долгорукий качнул головой. – Но и положительные стороны тоже есть. Например, полный иммунитет от судебного преследования на территории Российской империи. Во всех инцидентах подобного рода вы подотчётны только канцлеру князю Черкасскому.

– А это случайно не его идея? – Боярич вопросительно посмотрел на Долгорукова на что тот, лишь на мгновение прикрыл глаза и едва заметно кивнул.

– Ну как вы такое могли подумать? – Князь усмехнулся. – Наоборот, он был против, но вот мы смогли его убедить. Но, это решение не горит, хотя и требует всё же своего разрешения. А вот, то, что вы совсем забросили свой московский дом, уже нехорошо.

– Мой простите что? – Боярич посмотрел на Долгорукова, но тот лишь улыбнулся.

– Это подарок от нас и от купечества московского. – Пояснил Голицын. – Тогда, когда вас собирались судить, были собраны весьма значительные средства, на адвокатов и вообще… А когда устроилось с монастырём, было принято решение приобрести дом, приличествующий молодому дворянину с весом в обществе, чтобы было не зазорно и гостей принять, и если что, жену привести. Это на Пречистенке. Точнее на Пречистенской набережной, дом девять. Дом действительно неплохой. Строился адмиралом Небогатовым для молодой жены, но после того грандиозного скандала что случился у них в семействе, стоял пустым. Есть даже свой двор, и обширный гараж.

– Неожиданно. – Прокомментировал Николай. – Неожиданно, но приятно.

– То ли ещё будет. – Долгорукий улыбнулся и пододвинул тарелку с салатом поближе. – Я кстати имел долгую беседу с вашим батюшкой и матушкой, и получил громадное удовольствие. Редких достоинств господа. Даже удивительно как их со службы-то отпустили. Вы кстати знаете, что батюшка ваш тоже в сём монастыре обучался?

– Догадался уже. – Николай кивнул. – Он о службе вообще мало что говорил, но как-то обмолвился о монастыре что недалеко от границ Западной Окраины. Да и его преосвященство раз назвал его по имени.

– И поверьте, они были просто счастливы, что происшествие с вами имело столь счастливое разрешение. Не каторга и тюрьма, а весьма и весьма достойное учебное заведение, хоть и из Коллегии Военных Дел.

– Судьба. – Боярич вздохнул и улыбнулся. – Даже звание вот присвоили. Внутрицерковное, но говорят, по выходу, буду обязан пошить общевойсковой мундир и встать на учёт.

– Учёт, это формальность. – Голицын взмахнул рукой. – Я вон, тоже на учёте, уже лет двадцать. Так что ежели не захотите в армию, никто не неволит. Но я, если позволите, рекомендовал бы вам, всё же сдать выпускной экзамен, и аттестоваться по верхнему пределу, а это равно двенадцатому классу. Поверьте старому служаке, от того никакого вреда не будет, а лишь польза в продвижении. Иметь в восемнадцать лет звание поручика – дорогого стоит. Кроме того, мы же служилое сословие. Вовсе не иметь никакого чина, просто неприлично.

Беседа с князьями затянулась до позднего вечера, но с утра он вновь был в монастыре, успевая везде и всюду, и даже разобрался наконец с давно барахлившим стереоскопическим микроскопом, добившись нормального сведения оптических осей. Тут-то его и перехватил иеромонах Викентий, появившись ровно в тот момент, когда оптический прибор занял своё место на полке среди других учебных пособий.

– К его высокопреподобию, господин иеромонах?

– Только рясу смени на крутку и брюки. – Предупредил Викентий и неожиданно широко улыбнулся.

Разговор проходил в совещательной зале, где кроме Макария был протоирей Константин, командовавший первой учебной ротой, и заместитель Макария игумен Афанасий.

– Садись. – Макарий не чинясь кивнул на чуть отодвинутый стул, и пристально посмотрел на Николая. – Спор у нас тут вышел. Сможешь ли сдать выпускной экзамен? Спор не праздный, что бы ты не подумал. Речь идёт о перемене всего цикла обучения, и о взятии в монастырь куда более юных послушников и соответственно куда более раннем начале обучения. Но и срок оного увеличится на два года, с тем, чтобы мы выпускали человека в девятнадцать лет по тринадцатому разряду24

– А после?

– После? – Макарий улыбнулся. – А сам как думаешь?

– Военная академия? – Предположил Николай.