Бегемот - Вестерфельд Скотт

Своим спасением он был обязан дарвинистам; их же приходилось благодарить за то, что они доверили его людям управление двигателями.

— Будем надеяться, Отто, что этого не произойдет.

— Как скажете, господин.

— Что-нибудь случилось? — насторожился Херст.

Алек перешел на английский.

— Нет-нет. Герр Клопп как раз говорит, что с ходом все в порядке. У двигателя правого борта дежурит, я полагаю, граф Фольгер. Быть может, мне стоит остаться с вами в качестве переводчика?

Старший механик вручил Алеку громоздкие очки для защиты от искр и ветра.

— Сделайте милость. Нам не хотелось бы, так сказать, недопонимания в пылу сражения.

— Разумеется. — Алек натянул очки.

Интересно, заметил ли Херст замешательство Клоппа?

Как главный корабельный инженер, Херст неплохо разбирался в машинах, что редкость среди дарвинистов. На то, как сноровисто Клопп обращается с механикой, он взирал с тайным восхищением, несмотря на языковой барьер. Создавать почву для каких-либо подозрений сейчас хотелось менее всего. Оставалось надеяться, что бой продлится недолго и они без задержки продолжат путь к Константинополю.

В наступающих сумерках на горизонте появились две темные черточки.

— У того, что поменьше, вид не ахти, — заключил Клопп, опуская полевой бинокль.

Алек тоже пристально вгляделся в приближающиеся корабли. Один из броненосцев определенно поврежден: орудийная башня почернела от копоти, за кормой, радужно переливаясь в лучах закатного солнца, тянется отчетливый масляный след.

— Они что, уже побывали в бою? — спросил он у Херста.

— Да их всем флотом гоняют по Средиземноморью. Неоднократно обстреливали издали, но те каждый раз ускользали. Ничего, — ухмыльнулся механик, — теперь не ускользнут.

— От нас, конечно же, не убегут, — сказал Алек.

За несколько часов «Левиафан» сократил расстояние между ним и броненосцами километров на шестьдесят.

— И отстреливаться они не могут, — добавил Херст.

— Да, для их орудий мы слишком высоко. Надо их придержать, а флот уже на подходе.

«Дин-н-н», — звонко ухнуло на верхней палубе, и с носа корабля снялся черный крылатый рой.

— Это они вначале запускают стрелковых мышей, — пояснил Алек Клоппу.

— Что еще за твари?

— Питаются стрелами, — не слишком вразумительно пояснил Алек, внутренне содрогнувшись.

Мыши зависли густым черным облаком. В меркнущем свете дня на гондоле ожили лучи прожекторов, внутри которых крылатая нежить клубилась подобно мошкаре. В недавних боях «Левиафан» потерял огромное количество своего живого оружия, однако сейчас популяция крылатых фабрикатов постепенно восстанавливалась. Особенно плодились летучие мыши. Сами дарвинисты называли корабль «экосистемой».

Было что-то гипнотическое в том, как кружился в свете прожекторов темный сгусток живой материи. Извиваясь шлейфом, он устремился к тому кораблю, что поменьше, готовя обрушить на него смертоносный град металлических стрел. Экипажу под защитой брони ничего не сделается, а вот расчеты палубных орудий разнесет в клочья.

— Зачем вначале посылать мышей? — поинтересовался Алек. — Стрелы ведь не потопят броненосец?

— Потопить не потопят, — согласился Херст, — но изорвут сигнальные вымпелы и антенны беспроволочного телеграфа. А если нам удастся прервать меж кораблями связь, они, скорее всего, станут уходить каждый своим курсом.

Алек перевел сказанное Клоппу, который в ответ ткнул пальцем вдаль.

— Вон, большой подходит.

Алек снова поднес к глазам бинокль, не сразу различив на фоне гаснущего горизонта силуэт большого броненосца. «Гебен» — как гласила надпись на борту — смотрелся куда серьезнее своего спутника: три орудийные башни, пара гиротоптерных катапульт, а судя по следу кильватера, ниже ватерлинии скрыто еще и приспособление для борьбы с подводными монстрами.

На корме высилось нечто странное: ажурная башня из блестящего металла, словно несколько сплетенных меж собой антенн беспроволочного телеграфа.

— Что у него там, сзади? — спросил Алек.

Клопп повел биноклем. Старый механик много лет имел дело с германскими войсками и был весьма сведущ в разных военных новшествах. Однако на этот раз он насупился и сбивчиво произнес:

— Что-то я… Не вполне понятно. Напоминает одну игрушку, я ее когда-то видел… — И тут, стиснув бинокль, он воскликнул: — Они запускают гиротоптер!

Одна из катапульт швырнула в воздух что-то небольшое. Взвившись по дуге, компактный аппарат со стрекотом устремился навстречу черному рою.

— Что они затевают? — вполголоса пробормотал Клопп.

Алек нахмурился. Гиротоптеры — машины довольно хрупкие, несут одного пилота и предназначены для разведки, а не для боя. Тем не менее небольшой летательный аппарат, по-стрекозьи трепеща винтами, ринулся навстречу облаку летучих мышей.

Приблизившись к мельтешащей стае, гиротоптер внезапно исторг полыхнувший багряным огнем искристый сноп пламени.

Тут Алек вспомнил слова Дилана о том, что эти твари смертельно боятся красного света и в испуге сбрасывают стрелы куда попало. Багряный сполох пробил рой насквозь, рассеивая ставшую беспомощной нежить. Секунда-другая, и облако распалось. Между тем заложивший вираж гиротоптер врезался в шлейф разлетающейся нежити. В лучах прожекторов было отчетливо видно, как блестят в воздухе стальные стрелы, как, дергаясь, тщетно пытается удержать высоту хрупкий аппарат. Винты продолжали вращаться, пока их энергия не разорвала поврежденный каркас и машина, кувыркнувшись в воздухе, не канула в темную морскую бездну, взметнув белый султан брызг. Неизвестно, успел бедолага пилот почувствовать холод воды или его раньше пронзили стрелы.

Прожекторы «Левиафана» по-прежнему полосовали небо, но для повторения атаки рой был слишком напуган. Его разрозненные сгустки, мельтеша, тянулись обратно к воздушному кораблю.

— Германцы просто неистощимы на выдумки, — заметил Клопп, опуская бинокль.

— Да, они такие, — сказал Алек, все еще созерцая то место, где ушел под воду гиротоптер.

— Новые приказы, — привлек внимание Херст, указывая на сигналы. Цвет сигнального пятна сменился на синий: «Замедлить ход». Клопп, вопросительно глянув на Алека, заработал рычагами.

— Что, с атакой отбой? — спросил Алек на английском.

— Нет, конечно, — отозвался Херст. — Просто меняем курс. «Бреслау» мы на время оставляем в покое и переключаемся на более крупную добычу: хотим быть уверенными, что нам не доставит хлопот своими сверкалками еще один гиротоптер.

Алек прислушался. Двигатель правого борта все еще работал на высоких оборотах, плавно поворачивая «Левиафан» в сторону «Гебена». Выходит, сражение не закончено и кому-то еще нынче суждено погибнуть.

Он поглядел на крутящиеся шестерни и валы двигателя. У Клоппа есть десяток способов незаметно его приглушить. Одного слова Алека достаточно, чтобы прекратить бой. Но принц обещал Дилану, что будет сражаться честно. А теперь, когда он отказался и от укрытия, и от штурмового шагохода, и от отцовского золота ради того, чтобы обзавестись союзниками-дарвинистами, предавать их совершенно бессмысленно.

Граф Фольгер с этим согласится. Как наследник австро-венгерской короны, он, Алек, обязан уцелеть любой ценой. А выживание во вражеском стане не начинается с мятежа.

— И что дальше? — спросил он Херста.

Старший механик взял у Клоппа бинокль.

— Мы больше не будем терять время на уничтожение их сигнальных флажков, это факт. Возможно, сейчас мы перейдем напрямую к авиабомбам. Уж их-то гиротоптер не остановит.

— Мы их будем бомбить, — перевел Алек Клоппу. — Они беззащитны.

Тот лишь кивнул, работая рычагами. Вновь появился красный сигнал — «Левиафан» лег на нужный курс.

•ГЛАВА 3•

Медленно тянулись минуты; наконец «Левиафан» вышел с «Гебеном» на нужную дистанцию.