Империя Чугунного Неба (СИ) - Чернец Лев

Улисс медленно обернулся.

Брюнетка с губами цвета заката над трубами Цехового квартала. Её корсет из китового уса, туго стянутый серебряными жилами, подчёркивал не только грудь, но и смертельную грацию хищницы. Бронзовая сетка её чулков звенела при каждом движении, как кандалы на осуждённой к красоте. На левой скуле татуировка в виде перечёркнутой шестерёнки, выполненная ртутной краской, которая поблёскивала даже в полумраке.

— Спасибо за заботу. — Улисс почувствовал, как Гефест за его спиной замер. — Во славу великого догматика мы всегда рады нашим доблестным патрульным. Нам же нечего скрывать! А тебе?

Их взгляды скрестились, как шпаги на дуэли.

— О, — она ухмыльнулась, обнажив острый клык, — оборванец с механическими пальцами и острым язычком. Тебе бы в цирке выступать — между номерами с дрессированными медведями.

Гефест издал предупреждающий гул, но Улисс поднял руку.

— Мы просто проходим мимо.

— Все здесь просто проходят мимо… — её палец, украшенный кольцом с крошечными изумрудами, медленно провёл по краю стакана, счищая слой жира и оставляя после себя неестественно чистую полосу. Как хирург, делающий первый разрез. Её глаза скользнули к Гефесту. — Пока они не понимают, что тут можно найти не только выпивку, но и что-то более ценное.

Она швырнула бармену монету: — За выпивку!

Поворачиваясь к Гефесту, она вдруг изменила позу — плечи расслабились, голова слегка наклонилась, и на мгновение она показалась почти беззащитной.

— А ты, — голос стал тише, интимнее, — заходи сюда как-нибудь ещё. Мы любим разбирать вещи... на части.

И растворилась в толпе, оставив после себя запах пороха и дорогих духов.

— Ей что-то нужно, — Гефест издал низкочастотный гул.

Улисс почувствовал, как по спине пробежал холодок. Они как два зайца среди стаи волков.

— Всем тут что-то нужно! — выдохнул Улисс.

Они вышли уже в ночь, но вдали виднелись ворота Чистой зоны — ровные и стерильные, как зубы дантиста.

Где-то там ждал Квартал Витражей.

Глава 13. Чистые врата

Грязь городских окраин осталась позади, словно плохой сон, но её призрачный запах, въевшийся в кожу и одежду, напоминал о себе с каждым шагом.

Улисс стоял перед высокими коваными воротами. За ними начиналась Чистая зона, где воздух пах не гарью и потом, а искусственной лавандой, где тротуары отдраивали до блеска щелочными растворами, а за пятно на мантии полагался штраф, сопоставимый с месячным заработком разнорабочего.

Погружённый в свои мысли, он уже протягивал руку к знакомому скрытому рычагу на опоре ворот, когда из-за тени вышли две фигуры в пурпурных мантиях. Он вздрогнул и отшатнулся.

Инквизиторы!

Раньше здесь никогда не было охраны — лишь автоматическая система пропуска, которую он давно обошёл. Новые правила. Новые порядки. Империя закручивала гайки. Облава? Кто-то предупредил их?

Один из инквизиторов поднял руку в перчатке из тонкой кожи. Жест был плавен и неумолим.

— Стой, чадо хаоса! Твоя скверна предшествует тебе, — голос прозвучал мерно и зычно. — Почему оскверняешь врата Чистоты своим недостойным видом?

Внутри все сжалось в комок. Инквизиторы не интересовались формальностями — они искали ересь.

— Я слуга дома Вейтов, — сквозь зубы произнес Улисс, — и следую по делам своего господина.

Инквизиторы переглянулись.

— Это лишь слова. Ты несёшь на себе печать беспорядка. Твоя плоть осквернена механической скверной, — его высокомерный взгляд упал на протез Улисса.

— Мне нужно попасть домой, — упрямо повторил Улисс.

— Гигиенический регламент, неумолим! Но я милостив сегодня! Ты можешь пройти через грязные врата! — в голосе инквизитора появились нотки раздражения, а не религиозного рвения.

Улисс сжал кулак. Грязные ворота — это четыре часа пути вдоль трущобного отстойника, где даже патрули Железноликих не появлялись, а воровские шайки обдирали до нитки.

За спиной Улисса раздался скрежет. Гефест вышел из тени, его латунное лицо тускло блестело под коптящими фонарями. Капюшон съехал.

— Протокол идентификации завершён, — голос Железноликого прозвучал неестественно громко, разрезая тишину. — Данный гражданин внесён в реестр жителей Верхнего Города. Отказ в свободном доступе лицу, находящемуся на спецзадании, является нарушением параграфа 14-U «Уложения о чистых зонах».

Оба инквизитора синхронно повернули головы к Железноликому. Их позы стали ещё более напряженными.

— Это твоя рухлядь? «Несанкционированный механизм?» —спросил тот, что помолчаливей, и его рука потянулась к оружию под мантией.

— Мой помощник. Частная собственность дома Вейтов.

— А разрешение на него… есть? — уже без прежнего пафоса, почти по-деловому спросил первый инквизитор.

Гефест наклонил голову, его линзы сузились, сфокусировавшись на инквизиторе.

— Мои сертификаты соответствия зарегистрированы в Палате мер и весов. Ваши действия могут быть квалифицированы как самоуправство. А дом Вейтов не любит, когда трогают его собственность.

Тишина затянулась. Инквизиторы переглянулись. В их позах угасла былая уверенность.

— Черт возьми, Вейты... — тихо, почти по-человечески выругался второй, отпуская рукоять оружия. — Вечно у них эти "особые поручения". Ладно, слушай сюда, — его голос стал совсем обыденным. — Проходи. Но чтобы я не видел тебя здесь снова в таком виде. И чтоб твое ведро не шумело.

Первый инквизитор резко выдохнул, сломленный не страхом, а грузом будущих разбирательств.

— Да, да, проходи. И чтобы я тоже больше тебя не видел. Если от твоей вони хоть один Чистый чихнёт — штраф и принудительная мойка. И… мы найдем тебя.

Ворота со скрипом разошлись, открывая путь в другой мир. Улисс вошел, чувствуя на спине уже не фанатичный, а просто обиженные и уставшие взгляды.

За воротами мир вдыхался по-другому. Воздух был приторным. Он облеплял горло, и хотелось откашляться. Белый камень мостовых слепил глаза, а деревья в бронзовых кадках стояли слишком уж идеально, словно бутафорские. Листья их лоснились, будто натёртые маслом. Вся эта картина кричала о вылизанном, выхолощенном порядке, о том, как Империя сапогом придавила дикую, живую землю и натянула на неё стальной саван. Их главный козырь — безопасность в обмен на свободу. Сделка с дьяволом, где тебе дают предсказуемость, а взамен забирают душу.

Улисс шёл, и его запылённые ботинки оставляли на ослепительном мраморе грязные пятна. Он смотрел на них с каким-то мрачным удовольствием — вот она, капля. Единственное что-то живое и настоящее.

Рядом грузно ступал Гефест. Его поступь заставляла звенеть хрусталь в витринах дорогих кафе, и Улиссу почему-то казалось, что он слышит, как скулят от этой вибрации тонкие нервы здешних жителей. Из-под капюшона мигали два жёлтых глаза-фонаря. Они были здесь бельмом на глазу, костью в горле. Живым укором всей этой стерильной красоте.

Люди расступались, как волны перед ржавыми баржами. Женщины в платьях с медными нитями вжимали головы в плечи, а мужчины в сюртуках с паровыми клапанами демонстративно переходили на другую сторону, делая вид, что рассматривают витрины. Здесь не пахло потом. Здесь пахло деньгами и парфюмом.

Где-то играл оркестрион — идеально, бездушно. Его латунные лёгкие изрыгали мелодию, в которой не было ни одной фальшивой ноты, и от этого было тошно. Но всё это — и музыка, и блеск — меркло перед Небесным Утёсом. Он висел в небесной дымке, чудовищный сплав стали и камня, опутанный мостами-артериями. От него исходил тихий, низкочастотный гул, который чувствовался не ушами, а костями. Гимн абсолютной власти.