Эхо Миштар - Софья Валерьевна Ролдугина

Ознакомительный фрагмент

у Фог всё шло наперекосяк. Морт не желала сворачиваться на ладонях послушными упругими жгутами, а утекала сквозь пальцы, как песок; приборы на мирците барахлили; злополучный хронометр и вообще взорвался, стоило прикоснуться к нему. Алаойш, правда, только посмеивался и говорил:

– Ты просто научилась удерживать в себе куда больше морт, чем можешь контролировать, только и всего. Упражняйся чаще и будь осторожна.

Сейчас Фог надеялась на правоту учителя, как никогда прежде.

На втором ярусе лаборатории всё осталось таким же, как и в день исчезновения учителя. Покоились на подставках под стеклянными колпаками незавершённые механизмы – заказы на починку от мастеров Шимры. Заполошно тикал восстановленный немалыми трудами хронометр, и золотистые песчинки быстро-быстро летели по изогнутой трубке от одного сосуда к другому, но уже вхолостую – вряд ли хозяин вернулся бы, чтоб завершить эксперимент. Вдоль стены, в укрепленном шкафу, стояли наглухо запаянные коробки с мирцитом, заряженным и готовым к отправке на ярмарки.

Нужный механизм лежал в нижнем ящике, под рабочим столом. Фог аккуратно извлекла детали, завёрнутые в промасленную ткань, и начала собирать – скупыми движениями, выдающими давнюю привычку. Простые заказы на поиск людей всегда доставались не мастеру, а ученице – почитай, с самого начала. Но никогда Фогарта не думала, что однажды ей придется искать самого Алаойша.

Закрепив на подставке штатив, она осторожно закрепила на штанге маятник и движущий механизм. Затем вставила на положенное место капсулу с мирцитом-пустышкой, проверила ограничители, выставила масштаб на линейке штатива – и только потом положила под маятником карту на медном листе с инкрустацией мирцита на месте естественных очагов морт и крупных городов. Стрелка вживленного в край компаса тут же начала мелко подрагивать, откликаясь на энергию Фог.

«Сейчас».

Морт начала тоненькой струйкой вливаться в капсулу-пустышку, впитывая из дрожащих ладоней Фог образ Алаойша. Зажужжал, вращаясь быстрей и быстрей, движущий механизм, и маятник начал раскачиваться, выписывая ровные восьмерки. Невидимый их центр постепенно смещался по карте.

«Север… это совершенно точно север».

Но тут, словно дойдя до невидимой границы, маятник резко дёрнулся в обратную сторону – к югу – и повис неподвижно.

– Дура безрукая, – забормотала Фог, по привычке глотая крепкие северные ругательства, хотя отчитать за них её теперь было некому. – Мало морт.

В следующий раз маятник раскачался слишком сильно, и сработали ограничители. Лиловатый туман прыснул в стороны, вхолостую рассеиваясь над картой. Фог с досады пнула стол, отбила палец и похромала вверх по лестнице – остужать ушиб в холодной воде и прикладывать лечебную мазь. Подумав, не стала сразу возвращаться в лабораторию и сперва заварила сбор из степных трав и цветов, для бодрости и успокоения. Напиток немного горчил, цедить его приходилось мелкими глоточками, зато и ненужное волнение ушло.

За ночь Фог сделала ещё с два десятка попыток найти Алаойша, но что-то по-прежнему мешало. Маятник, доходя до условной точки, вдруг шарахался в сторону, точно его кто-то щелчком отводил. Такое случалось, если объект поиска бывал окутан плотной, искусственно сконцентрированной морт – это под силу киморту, не желающему, чтоб его нашли, но не новоиспечённому эстре. Четыре раза маятник указывал на север, дважды – на восток, один раз его занесло к югу, и каждую отметку Фогарта аккуратно перенесла на карту. Однако чаще всего он начинал очерчивать ровные, бессмысленные круги – или срабатывали ограничители.

Промаявшись почти до утра, Фог наконец отправилась спать – голова после бессонной ночи стала точно свинцовая.

– Завтра… завтра пойду за помощью в цех, к кимортам, – пообещала Фог неизвестно кому, закутавшись в тонкое одеяло. – Они меня не оставят. Не оставят…

Утром стало полегче – дышалось свободней и верилось в чудо.

Фог ещё раз попробовала сладить со строптивым механизмом, не слишком надеясь на успех. Сперва маятник сонно покружил над северными землями, едва ли не залезая в вечномерзлые болота, а потом запоздало сработали ограничители. Капсула-пустышка лопнула, а мирцитовый сердечник взорвался облаком ржавой пыли.

– Хорошо, что не в глаза, – пробормотала Фог, отряхивая хисту. – Хороша была бы, слепая спасительница. Значит, так или иначе придётся просить помощи. Вопрос – у кого.

Кимортов в столице было, пожалуй, столько же, сколько во всём остальном Ишмирате. Две сотни, не меньше, и почти у каждого свой дом и дело. Некоторые числились приписанными к цеху, особенно молодые, и выполняли ту работу, которую им поручали старшие, в свою очередь принимавшие заказы от представителей гильдий или даже двора. Ещё около сотни кимортов находились в Шимре проездом, предпочитая вольную жизнь странников, не связанную никакими обязательствами ни перед ишмой, ни перед старшими… Кажется, обращайся к любому – помогут не по доброте, так за плату.

Беда была в том, что Фогарта пока не окончила ученичества.

Алаойш исчез в самое неприятное время. Она уже научилась обращаться с морт и выполнять несложные заказы, взялась за первое самостоятельное исследование, но в цехе наставник представить её не успел. И значит, после смерти или сброса Алаойша Фогарту бы передали другому учителю, а тот вряд ли отпустил бы её раньше, чем через пять-шесть лет.

«Значит, надо обращаться к тому, кто не выдаст – и сразу бежать».

Само появление Фог в цехе никого бы не насторожило: Алиш нередко посылал воспитанницу с мелкими поручениями. Но имена тех, с кем его связывала дружба, а не прохладные деловые отношения, можно было по пальцам пересчитать. А уж тех, кто спокойно принял бы известие о сбросе…

– У меня только один шанс, – пробормотала Фогарта, сжимая сквозь складки хисты сосуд с прахом Оры. – Если я ошибусь… Если ошибусь, то не смогу найти его никогда.