Небесный скиталец - Оппель Кеннет

— Привет, — сказал он. Ему было семнадцать или восемнадцать, и, уныло отметил я, он был просто красавчик, прямо киноактер. Он и вправду был похож на героя фильма, который я недавно видел. Я почувствовал, что во рту у меня пересохло от злости. Что ж, видно, за деньги можно купить все, даже красоту. Он уселся, и первое, что он сделал, — опрокинул кувшин с молоком. Жалко, тот был почти пустой, и лишь немного пролилось ему на колени. Он вытер их салфеткой, уши его налились краской.

— Не слишком-то ловко, да? — сказал он, пытаясь улыбнуться и глядя прямо на меня.

Я не мог встретиться с ним взглядом, поэтому пялился на эмблемы младшего матроса в уголках воротника его форменной куртки. Вытисненный на ткани маленький золотой штурвал. Наверняка он должен знать, кто я и в чем его вина. Но, может, не знает. Может, никто не сказал ему, и этот слепой дурачок не знает.

— Я Брюс Лунарди, — объявил он. — Матрос-стажер.

Все кивнули и вежливо поприветствовали его, не более того. Кое-кто глядел на меня, как я отреагирую. Им было любопытно, как я себя поведу. Ну, если они ожидали зрелища, я не собирался его для них устраивать. Сидящий рядом Баз подмигнул и толкнул меня локтем. Я ничего не сказал. Просто медленно пил второй стакан молока.

— Так ты сынок Отто Лунарди? — спросил один из мотористов.

— Ну да, — ответил он.

— Как думаешь, твой папаша даст мне повышение? — выкрикнул кто-то, и за столом засмеялись.

— Я, конечно, замолвлю за тебя словечко, — пообещал Лунарди. — Но это такой жадный старый козел, скажу я вам!

Хохот стал громче, но теперь он не был направлен против Лунарди, и даже я не мог не фыркнуть и не улыбнуться.

Прием пищи на корабле — время замечательное, но быстро проходящее. На самом деле ни у кого нет времени рассиживаться, кроме тех, кто сменился с вахты и готов пожертвовать сном ради дружеской компании и болтовни. Аппетит у меня пропал, даже несмотря на то, что на десерт была свежая бразильская клубника с карамелью и ванильным кремом. Я кивком попрощался с остальными и направился к выходу, с облегчением уходя подальше от Лунарди.

Хотел бы я, чтобы он заявился в столовую нагло и самоуверенно, хвалился своим положением, жаловался на службу, и на свою каюту, и на неудобства, которые вынужден терпеть после царской роскоши на земле. Но нет, он казался неплохим парнем, и от этого мне было еще хуже.

Наверху салон первого класса заполнялся по мере того, как пассажиры заканчивали обед. Все джентльмены были в черных смокингах, рубашках с острыми воротничками и галстуках-бабочках, а леди — в длинных вечерних платьях и драгоценностях. В салоне находились по большей части леди, потому что мужчины, похоже, предпочитали курительную комнату, где они могли подышать дымом, и выпить, и потолковать о разных серьезных вещах — скажем, о прибылях и ценах.

За столиком у окна сидели мисс Симпкинс и Кейт де Ври. Меня просто потрясло, как выглядит Кейт. В своем шелковом наряде она была словно другим человеком. Она уложила волосы наверх, а на шее скромно поблескивало ожерелье. Плечи ее были обнажены. Когда я увидел ее утром, это была девочка, а сейчас она вдруг сделалась похожей на взрослую женщину. Сидевшая рядом мисс Симпкинс пила чай, прическа ее напоминала какой-то чудовищный улей. Кейт увидела меня и улыбнулась, и, по крайней мере, эту улыбку я узнал. Я кивнул, направляясь к бару, чтобы сменить Джека Мёбиуса.

— Взгляни на женщину с кошмарной прической, — шепнул он, сдавая мне место.

— Я про нее все знаю, — прошептал я в ответ.

— Сказала, что у чая такой вкус, словно в нем мыли рыбу.

— Надо было сначала вытащить из него беднягу, — пояснил я. — Тогда дама ничего бы не заметила.

— Удачи, Мэтт, — рассмеялся он.

Баз подошел попозже и сел за рояль. Это просто чудо, весь алюмироновый, только представьте себе, и весит всего пару сотен кило. Да Баз и сам чудо, его руки так и отплясывают над клавишами вальсы и танго.

— Эта музыка слишком громкая, — услышал я жалобы мисс Симпкинс. — Слишком пронзительная. Совершенно не подходящая для юного слуха. — Спустя несколько минут она поднялась и Кейт неохотно встала следом, встретилась со мной взглядом и на мгновение задержала его, словно хотела что-то сказать. Мисс Симпкинс, заметил я, двигалась неспешно, останавливаясь, чтобы взглянуть на картины или скользнуть взором по океанской глади, окрашенной в красное последними закатными лучами. Она шла, точно ожидая, что на нее станут смотреть, и, как ни забавно, несколько мужчин действительно смотрели. Похоже, она им нравилась, и я готов допустить, что им эта женщина казалась привлекательной. Я предположил, что они еще не разговаривали с ней. И может, ее волосы не выглядели, с их точки зрения, так ужасно, как с моей.

У Кейт волосы пышные, и она заколола их на затылке. Они цвета красного дерева. Но больше всего мне нравились ее глаза, они все время менялись — то искрились, то вдруг сверкали, будто молнии в грозу.

Джентльмены за столиком затеяли с мисс Симпкинс беседу об одной из картин, и Кейт как бы между прочим покинула свою компаньонку и прошла через салон к бару.

— Добрый вечер, мистер Круз, — сказала она.

— Не угодно ли чего-нибудь выпить, мисс? — спросил я. — Горячий шоколад, чай. Бренди?

Она улыбнулась. Я решил сделать все от меня зависящее, чтобы она улыбалась как можно чаще.

— Как долго вы будете дежурить здесь? — спросила она.

— До полуночи, мисс.

Я старался сохранять вежливость и профессионализм.

Через ее плечо я видел, что мисс Симпкинс обернулась и смотрит на Кейт. Она, широко шагая, устремилась к нам.

— Так мы идем, Кейт? — поинтересовалась она, вперив в меня подозрительный взгляд, словно я только что попытался подпоить и похитить ее юную подопечную.

— Доброй ночи, мистер Круз, — сказала мне Кейт.

— Доброй ночи, леди. Приятных снов.

Мне было грустно, что она ушла, — грустно и досадно. Как прикажете узнать побольше о ее дедушке при таком ходе событий?

Вечер продолжался. Салон все больше заполнялся, люди подходили из курительной комнаты и с последнего сеанса из кинотеатра. Я готовил кофе и чай, а чаще — разливал портвейн, и херес, и виски, и бренди, а игра База становилась все более и более страстной — рэгтайм, хонки-тонк, а потом мистер Лисбон шепнул ему что-то на ухо и Баз заиграл похоронный марш Баха, сидя очень прямо, точно восковая кукла. Один за другим пассажиры покидали салон, разбредаясь на ночь по каютам.

Близилась полночь, я был один в салоне и протирал стойку, когда услышал щелчок в трубке вакуумной почты. Я вынул коробочку, увидел по маркировке, что она из апартаментов Топкапи, снял крышку и развернул записку.

Два горячих шоколада, пожалуйста.

Улыбаясь, я закончил протирать стойку, потом вскипятил молоко, растворил в нем шоколад, добавил сахара и украсил все это взбитыми сливками и шоколадной стружкой. Поставил чашки на поднос и отправился в ее каюту.

Я ожидал, что дверь откроет мисс Симпкинс, и изумился, увидев Кейт. Она была в винно-красном халате, входившем в комплект белья для апартаментов, и я с удовольствием увидел, что волосы ее заплетены в косу. Она опять выглядела юной, а не взрослой, как за обедом.

— Привет, — сказала она.

— Куда это поставить, мисс? — спросил я, входя.

Она огляделась по сторонам, прежде чем указать на один из кофейных столиков.

— Сюда, пожалуйста.

— А где мисс Симпкинс? — поинтересовался я.

— О, она уснула навсегда. — Кейт указала на закрытую дверь спальни.

— А кто тогда второй? — спросил я, кивая на шоколад.

— Вы.

Я моргнул:

— Спасибо, мисс, но я не могу.

Она казалась неподдельно удивленной.

— Но я думала, вы уже сменились.

— Да. Но я член экипажа, а не пассажир первого класса. Я не могу даже присесть в вашей каюте!

— Почему бы и нет, если пассажир первого класса вас приглашает.