Полозов. Игры разума. Том 3 - Виктор Сергеевич Викторов

тот, выпустив руку парня. — Ладушка, а у нас есть что-нибудь поесть, кроме чая с баранками? Голодный, как волк, — пожаловался он, снова бросив на Алису странный взгляд.

— А ты совсем не изменились, дядька Архип, — внезапно произнесла девушка. — Всё так же куришь, как паровоз! — она наморщила носик. — Тараканов можно травить этой вонью.

— Ты откуда меня знаешь, девонька? — насторожился он. — Могу сказать совершенно точно — я тебя никогда не видел. Кто такая?

— Стоит подрасти немного, так уже и всё, — делано шмыгнула носом Алиса. — Когда на шее носил, обещал, что картаса мне поймаешь и приручишь. А теперь говорит, что никогда не видел. Вот мужики, вообще на слово верить вам нельзя.

— Не может быть, — прошептал мужчина после долгой паузы, невольно делая шаг вперед. — Алиска? Да чтоб меня! Ты, что ли? Но как? Невероятно!

— Так! — внезапно произнесла Лада, в полной тишине. — Может мне кто-нибудь что-нибудь объяснит, в конце концов? Архип?

— Я бы тоже не отказался послушать, — пробормотал Полозов, расслабляясь. Парень, уже понял: обстановка только что неуловимо изменилась и драки не предвидится.

— Архип! — повторила Лада, теряя терпение, словно она была не сестрой, а, как минимум, женой. — Кто эта девушка? И откуда она тебя знает?

— А это, Ладушка, дочка Гордея, — тепло улыбнулся девушке Архип, не замечая, что глаза женщины зло сверкнули, при упоминании отца Алисы.

«Похоже, придётся искать другое место жительства», — вздохнул Полозов, моментально сообразив, чем может быть вызвана подобная реакция. — Алиса, дорогая, ну вот кто тебя за язык тянул?".

Глава 4

Столешница из морёного дуба, смялась под сильными узловатыми пальцами, словно горячий ломоть хлеба, но хозяин кабинета не обратил внимания на эту досадную мелочь. От разлитой в воздухе силы, казалось, вспыхнут гобелены на стенах из сероватого мрамора.

— Захар, ты понимаешь, что именно ты мне говоришь? И кому ты это говоришь? — голос вопрошающего дрожал от переполнявшего его недовольства. — Я ж тебя, сукин ты сын, в порошок сотру вместе с твоим семейством! О каком контроле над ситуацией ты мне сейчас заявляешь? Или это не ты до сих пор так и не смог найти общего языка со своим отпрыском? Так ты мне скажи, если я чего-то не знаю!

На великого князя Полозова эта речь не произвела должного впечатления. Да и ничего хорошего не выйдет, вздумай он сейчас оправдываться перед Романовым.

Подобные вспышки монаршего гнева были для него не внове. Князь слишком хорошо знал характер императора, чтобы эту выволочку принимать близко к сердцу.

Безусловно, какие-то репрессии последуют, не без этого, но и Полозов и сам Романов прекрасно понимали, что гнев рано или поздно испарится, а тяжёлая работа на благо государства никуда не денется. Особенно та работа, которую можно было поручить лишь определённым людям — надёжным и преданным душой и сердцем.

Незаменимых не бывает. Так, кажется, говорится?

Вот только чем чаще Полозов задумывался над этим утверждением, тем яснее понимал — автор этих слов никогда не слышал о Тайном Приказе, и, тем более, не знал всех сложностей взаимоотношений родов Романовых и Полозовых.

— Ваше величество, — деликатно кашлянул Захар Андреевич, после чего продолжил спокойным тоном. — Я никоим образом не снимаю с себя ответственности за произошедшее. Более того, признаю: случившееся — результат моей, и только моей, недоработки. Вот только посудите сами… И вы и я были прекрасно ознакомлены с результатами предварительных замеров его магического потенциала. Три замера, с разницей в год и полтора. Никаких предпосылок к тому, что у него раскроется родовой дар, не было. А если быть уж совсем точным, то за последние триста лет — это второй такой случай.

— Вон как ты заговорил, — удивился император. — Решил своего сынка с Распутиным в один ряд поставить? Иш ты… Второй случай… Ты, наверное, считаешь, что эти статистические данные могут меня успокоить, и внезапное раскрытие родового дара у твоего сына вызовет молчаливое одобрение? — глаза цвета грозового неба потемнели от гнева. — А может мне тебе ещё орден пожаловать⁈ — громыхнул голос императора. — Нет, Захар! Моё терпение закончилось. Я и так закрывал глаза на твои выкрутасы. Не спорю, ты сделал очень многое. В чём в чём, но в лени и попустительстве тебя точно не упрекнуть. Мне только одно интересно, — пытливо прищурился Романов. — Как ты сумел обойти данную мне клятву? — удар раскрытой ладонью по столешнице отдался дребезжащим звуком в тонких хрустальных плафонах огромной люстры. — Ну же, я жду ответа!

— Клятва работает, как и прежде, — ровно ответил Полозов, поджав губы и отведя взгляд. — Я по-прежнему верен вам, как и весь оставшийся род Полозовых. Ничего в отношениях наших родов не изменилось и не может измениться.

— Оставшийся. говоришь? — не нужно было обладать магическими способностями, чтобы ощутить напряжение, готовое, будь на то императорская воля, смять не только этот кабинет, но и пол-дворца впридачу. — Может я ослышался? Или ты мне сейчас посмел на что-то намекнуть? — прошипел Романов. — Ты не ошалел часом, Захарушка? Или тебе чистый воздух северной провинции в голову ударил?

Полозов, хмуро глядя поверх головы императора, промолчал. Здесь тоже ответа не требовалось. Правитель, не способный тонко чувствовать настроения подданных и различать весь спектр смыслов и подтекстов, вложенных во фразы, не смог бы столько лет крепкой рукой удерживать российский престол.

Не дали бы. Свои бы сожрали за милую душу.

Плохо было другое: оба прекрасно всё понимали.

Полозов слишком умён, чтобы жонглировать словами в ответах. Император это осознавал, но требовать ответов теми методами, которые могли бы использоваться с представителями других дворянских родов, он не мог.

Вернее, мог, но в здравом уме ни за что бы не стал этого делать, так как пёс, посаженный на цепь, помимо незаслуженной обиды на хозяина, имеет обыкновение срываться и убегать, как только перестанет чувствовать тяжесть цепи. И может пройти много времени, прежде чем его изловят и снова привяжут подле конуры.

— Значит вот, как мы с тобой поступим, княже, — наконец, принял решение хозяин кабинета. — С этого момента ты отстраняешься от всех дел, касающихся Приказа. В течении недели тебе надлежит передать все текущие дела графу Орлову. После его доклада мне, удаляешься в своё