Царь нигилистов 2 (СИ) - Волховский Олег

— Мне кажется, что было бы неудобно так обременять вас, — возразил Зиновьев. — Покорнейше прошу прощения, но для нас и так уже слишком поздно.

— Покорнейше прошу прощения, но есть такое замечательное русское слово «самодур», — заметил Саша.

Никса прыснул со смеху.

Зиновьев гневно посмотрел на Сашу, потом на Никсу и начал подниматься с места.

Брат встал вслед за ним.

— Елена Павловна, мы в высшей степени благодарны вам за приглашение, — вздохнул Никса, — но…

Он развел руками.

И позвал брата.

— Саша!

Саша и не думал вставать.

— Не стоит того, — сказал Никса.

— Если мне портят вечер, я хотя бы должен понимать за что, почему, и в чем великая цель, — заметил Саша.

— Государю вряд ли понравится, если мы останемся здесь на ночь, — объяснил Зиновьев.

— Ладно, — сказал Саша, — я переживу. А гитара в чем провинилась? Она дама нежная, к путешествиям не приученная, ехала в душном вагоне в смраде от паровоза. Тряслась в дороге, рискуя испортить настройку струн. Без чехла! И главное, зачем? Хотя бы одну песню!

— Новая? — спросил Никса.

— Ага! — кивнул Саша.

— Николай Васильевич, вы позволите? — спросила Елена Павловна.

— Хорошо, — смирился Зиновьев. — Но только одну. И только ради вас, Ваше Высочество.

Саша чуть отодвинулся от стола, поставил гитару на колено, немного поправил настройку.

«Прощальная 3» была одной из его любимых песен Щербакова.

И он начал петь:

— В конце концов — всему свой час. Когда-нибудь, пусть не теперь, Но через тридцать-сорок зим, Настанет время и для нас — Когда на трон воссядет зверь, И смерть воссядет рядом с ним, И он начнёт творить разбой, И станет воздух голубым От нашей крови голубой… Но наша кровь, кипя в ручьях, Придёт в моря теченьем рек И отразится в небесах, Пусть не теперь, но через век. Всему свой срок. Бессмертья нет. И этот серый небосвод Когда-нибудь изменит цвет На голубой, и час придёт. И попрощаться в этот час, Когда б ни пробил он, поверь, Не будет времени у нас, Мы попрощаемся теперь…

Последовали аплодисменты, даже не очень жидкие.

— Саша, можешь еще раз? — попросила Елена Павловна.

Зиновьев возражать не стал, может и его зацепило?

И Саша спел на бис.

Кажется, зацепило Никсу, судя по восхищенному выражению светло-голубых глаз.

«Песня написана в 1988-м, — думал Саша. — Ну, откуда он знал!»

Саша встал. Удостоился объятий Елены Павловны, и они с братом под конвоем Зиновьева направились к дверям. Мадам Мишель вышла их провожать.

Уже прохладно, в чистом небе — тонкий серп луны, неровно горит газ в фонаре у входа, и этот девятнадцатый век, Михайловский дворец и милое вольнодумное общество Елены Павловны кажется тихой гаванью по сравнению с ужасами, цинизмом и преступлениями 21-го века.

— Саша, в следующий четверг у меня будет Евграф Петрович Ковалевский, — пообещала Елена Павловна. — Возможно, тебе будет интересно.

— Министр образования, — подсказал Никса.

— Еще бы! — сказал Саша.

— Он еще начальник цензурного ведомства, — заметил Зиновьев.

— Да? — усмехнулся Саша. — Значит, не будем говорить об отмене цензуры, он же сам себя не отменит, для него будет другой проект. Как раз за неделю набросаю.

— Физико-математические школы? — спросила Елена Павловна.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Физмат — это само собой, — сказал Саша. — Но система образования не может висеть в воздухе, ей нужно прочное основание.

— Всеобщее начальное образование, я помню, — улыбнулась Елена Павловна.

— Это конечно, — кивнул Саша. — Но и это не первое. России нужна программа ликвидации безграмотности. В том числе для взрослых.

— Бедная казна, — вздохнул Зиновьев.

— Причем здесь бюджет? — спросил Саша. — Волонтеров можно привлечь, благотворителей, некоммерческие организации, добровольные общества. Все равно надо сначала протестировать, как пойдет.

— Если Александр Александрович будет излагать еще один проект, мы отсюда до рассвета не уедем, — сказал Зиновьев.

— В общем, буду рад пообщаться с министром, — сказал Саша. — Но, похоже, учредить физмат школы мне будет легче, чем ликвидировать неграмотность.

— Конечно, — сказала Мадам Мишель. — Одну школу организовать легче, чем обучить полстраны.

— Кстати, Елена Павловна, а у вас промышленники бывают на ваших вечерах? — спросил Саша.

— Пока нет. Тебе нужен кто-то конкретный?

— Мне нужны. Первое: какой-нибудь производитель часов. Фабрикант, заводчик, подойдет даже хозяин мастерской. В России вообще часы делают?

— У Бреге есть представительство в Петербурге, — вспомнил Зиновьев.

— Торговое представительство? — спросил Саша. — Мне нужно производство. Хотя бы отверточное.

— Отверточное? — переспросила Мадам Мишель.

— Это, когда что-то собирают из привозных деталей.

— Узнаю, — сказала Елена Павловна.

— Не пожалеет, — обнадежил Саша.

— Второе, — продолжил он, — мне нужен фабрикант или промышленник, который производит брички, омнибусы, возки, ландо, в общем, что-то ездящее. На худой конец каретный мастер. Я хочу сделать необычный заказ.

— Братья Фребелиусы, — сказала Елена Павловна. — Они делали кареты для коронации Саши, твоего папá.

— Отлично! Можно мне с ними поговорить?

— Что-нибудь придумаю, — пообещала Мадам Мишель.

Зиновьев посмотрел осуждающе, но промолчал.

— И наконец мне нужен музыкальный мастер или фабрикант.

— Ты хочешь еще одну гитару? — спросила Елена Павловна.

— Нет, мне нужен производитель пианино.

— Дедерихс, Шредер, Беккер, — не задумываясь, выдала она.

— Одни немцы, — заметил Саша.

— Для тебя это важно? — спросила Мадам Мишель. — Кто говорил: «Несть ни эллина, ни иудея»?

— Для меня это неважно, — сказал Саша. — Но обидно. Кто лучший?

— У Беккера, пожалуй, самый красивый звук, — сказала Елена Павловна. — Но самый красивый декор у Дидерихса.

— Для меня важен не звук и не отделка, а механика, — возразил Саша. — У кого самый совершенный механизм?

— Спрошу, — пообещала Елена Павловна. — Ты хочешь встретиться со всеми одновременно?

— Желательно по отдельности. Хотя бы час на каждого.

И Саша вспомнил, что так и не успел поговорить с папá о том, о чем собирался еще утром. Даже написать не успел!

— Кстати о Бреге… — сказал Зиновьев.

Достал часы и покачал головой.

— Одиннадцать.

Елена Павловна вздохнула и поочередно обняла любимых внучатых племянников.

Домой ехали в ландо Мадам Мишель, ибо поезда до Петергофа уже не ходили.

Никса сел напротив, рядом с гувернером, и в этом был какой-то тайный смысл. Саша по ходу движения, они — против. Брат так ездить не любил. Чего бы не сесть рядом?

К тому же молчал до самого выезда из города.

— Ты хочешь мне что-то сказать? — не выдержал Саша.

— Да, нам надо серьезно поговорить.

Глава 6

— Прямо здесь будем говорить? — спросил Саша.

— Да, — сказал Никса. — Прямо сейчас.

— Что не так?

— Саш, зачем я тебе нужен?

— Интересная постановка вопроса! То, что ты мой брат, и всякую там херню, вроде родственных чувств, дружбы и морального долга мы за скобками оставляем? Не нуждаемся в лишних гипотезах?