Сергей Снегов - Экспедиция в иномир (сборник)

— Ладари, кажется, не только воины, но и дворники Тода. — Артур показал на суету у одного из разрушенных зданий.

Там копошилось с десяток таких же конусоголовых, какие недавно утащили Иу. Ладари проворно убирали остатки разрушений, двое потащили оболочку ропуха. Нас, скрытых экранирующими полями, они не обнаружили.

— Что дальше? — такой вопрос я поставил перед товарищами. Я не скрывал, что озадачен и огорчен, ибо ощущал на себе неведомую вину за гибель мирного ропуха. — В этой стране следствия несоразмерны причинам. Слово приветствия вызывает гибель, похлопывание по руке обрушивает дома. Если недавно мы бились над загадками статистической логики, то сейчас, похоже, попали в мир, где логика полностью отсутствует. — Я посмотрел на усмехнувшегося Артура. — Кажется, ты не согласен?

Артур сдержанно возразил, что такое наивное рассуждение странно слышать от рассудительного капитана экспедиции, к тому же наделенного способностью к вспышкам фантазии, — он намекал на мою идею, что вариалы — материализованные мысли. Логика у ропухов по первым признакам ближе к аристотелевой, чем у вариалов, так как здешний мир предметней мира вариалов. А если следствия мало соответствуют причинам, то дикарю, нажавшему кнопку и вызвавшему атомный взрыв, тоже вообразится, что огромное следствие — взрыв — не соответствует крохотной причине, легкому нажатию пальца. Мы в этом мире пока подобны дикарям. Надо терпеливо докапываться до смысла всякого явления и — прежде всего, важнее всего — разгадать природу таинственного Тода.

— Как ни возмущается Николай, лучший способ — и дальше бродить невидимками, — без энтузиазма постановил я. Мне все больше была не по душе роль невидимых соглядатаев: одно дело с осторожностью проникнуть в новое место, другое — обречь себя на роль лукавых призраков.

Мы опять зашагали по городу, осматривая дома. Вскоре мы открыли, что приняли за окна осветительные приборы — такую же стену, но только светящуюся. В воздухе извивались ропухи, ладарей больше не было видно. Ропухи выскакивали из темных труб, уходивших в недра здания, и, просверкав гирляндами огней и фейерверками искр, скрывались в других трубах.

— Будем следовать за ними, — сказал я.

Я проскользнул в отверстие одной трубы: пришлось повозиться, пока я прокарабкался в залитый светом зал. Жак измучился еще больше: он был крупнее и к тому же опекал снова впавшего от страха в полную апатию Иа.

Посредине зала передвигалась лента, заполненная тельцами ропухов без рук и ног. Вдоль ленты суетились ропухи. Одни взрезывали в безжизненных тушках отверстия, а другие вытаскивали из ящиков отдельные руконожки и поспешно заделывали их в тельце: рабочие у конвейера были сборщиками детей, своеобразными папашами и мамашами, а этот производственный цех — новым вариантом родильни. Правый говорил именно о таком, на конвейере, производстве ропухов.

В зале мощные электростатические поля создавали грозовую атмосферу. Вокруг корон ропухов метались огни Эльма, сухо пощелкивали короткие искры, непрерывно срывающиеся с остриев на гребнях.

Временами с карнизов и потолка низвергались молнии — на секунды становилось легче. Но быстро нарастали новые поля, и, пока их не разряжала очередная молния, духота сгущалась. То один, то другой ропух взлетал вверх и делал по залу круг, выбрасывая из себя накопленное электричество. Когда острые зелено-красные огни смягчались до фиолетового свечения, ропух опускался на старое место у конвейера.

Один вдруг отделился от других и стал быстро сморщиваться из тела в мешок. Не прошло и минуты, как на полу валялась лишь оболочка — две маски вместо голов, обмякшие руки и ноги, ниточки высосанных руконожек, кожаная наволочка бывшего туловища, распяленная на погасших жестких гребнях, две погасшие короны…

И снова ропухи отнеслись к гибели товарища как к заурядному происшествию. Соседи лишь немного отодвинулись. А вскоре набежали ладари, убрали мертвую оболочку — и хлопотня у конвейера продолжалась с прежней интенсивностью, и так же мерно трещали разряды, так же сотрясали грохотом периодически проносящиеся молнии.

Отойдя в сторонку, мы обменялись мнениями.

— Ясно, что мы встретились с организованным, а не хаотическим обществом, — сказал Жак. — Правый недаром говорил о субординации как основном принципе ропухов.

Николай высказал мысль, что силы, командующие действиями ропухов, — электростатической природы. Каждый — своеобразная лейденская банка, его лазерные удары порождаются собственными полями. Но энергия для них, по-видимому, притекает извне. Где-то есть исполинский генератор электрических полей, властвующий надо всем в этом мире.

— По-моему, этот генератор — Тод, — сказал Артур. — Он также и тот вампир, что безжалостно расправляется со своими согражданами. Уверен, что гибель двух ропухов на наших глазах вызвана им. Казимеж может перестать винить себя в гибели первого из них.

Я перевел гипотезы Николая и Артура в программу практических действий:

— Что ж, проникнуть к Тоду просто. Нужно только двигаться вдоль его силовых линий в сторону повышающихся потенциалов.

Мы пробирались по туннелям, по залам, то темным, то залитым сиянием, то лишь временами озаряемым электрическими разрядами. И с каждым метром извилистого пути приборы показывали увеличение электрического потенциала — мы приближались к точке гигантского сгущения зарядов. Жак попросил передышки, даже рвавшийся вперед Николай согласился отдохнуть. Еще раз сверившись с приборами, я поделился появившимся у меня беспокойством:

— Наш ротонный барьер — не волшебная оболочка, а конечное физическое поле. Если его пробьет, нам мгновенно придет конец. Стоит ли дальше рисковать?

— До пробоя ротонного барьера еще далеко, — возразил Николай. Он, как и я, непрерывно сверял движение с нарастанием электрического потенциала. — И дело не в одном Иу. Отступать, не узнав, кто же Тод, оснований пока не вижу.

Я всегда с недоверием относился к сильным электростатическим полям. После того как экипаж звездолета «Протей» во главе со знаменитым Арчибальдом Смагой внезапно погиб в электрической западне планеты М‑12 звезды Спики, астронавигаторы недолюбливают объекты, интенсивно излучающие электричество. А поле, погубившее «Протей», в десятки раз уступало тому, в каком мы двигались сейчас. И потенциал его продолжал нарастать!

— Ладно, пойдем дальше. Но мне начинает казаться, что Тод — вовсе и не существо, а чудовищное ядро, некий мешок, напичканный электрическими зарядами.

Но Тод был не ядро и не мешок, а, скорее, конструкция. В обширном зале возвышался помост, а над ним неподвижно висел исполинский ропух — такой же двухголовый, жадноротый, с огромными лазерными глазелками, с мощными гребнями и коронами, толстыми ногами и хвостом, утыканным антеннами. Приборы показывали высокую гравитацию и стремительно нараставшую электрическую напряженность — в теле Тода, лишь в два-три десятка раз превосходившем обыкновенного ропуха, концентрировались поистине чудовищные массы и заряды. Николай прошептал, что Тод напоминает галактического белого карлика по сгущению больших масс в небольшом объеме, — мы с ним часто встречали эти опасные звездные шарики в космосе. Я предупредил всех:

— Близко не подходить. Обойдем по окружности.

Через несколько шагов перед нами открылось страшное зрелище.

Пространство между стеною и помостом заполняли тела вариалов — подвешенные на силовых линиях, тихо покачивающиеся, давно погибшие, сморщенные и еще полуживые, мелко пульсирующие…

В этом жутком паноптикуме пленников мы увидели тускло-зеленого Иу. Вариал, медленно перемещаясь то вправо, то влево, обессилено трепетал, даже без дешифратора была понятна мольба: «Пощадите!». И нам, на миг забывшим, что мы здесь скрыты для всех глаз и полей, показалось, что именно к нам обращает свою пульсацию попавший в беду друг.

— Только смотреть! — повторил я, остановив рванувшихся к Иу Николая и Жака. — Ужасно не нравятся мне лазерные бельма чудища!

Обе головы Тода неторопливо поворачивались, задняя шея скручивалась винтом. Глаза исполина уставились на место, где кучкой стояли мы. В глубине зрачков пылали такие же яркие точки, как у всех ропухов, только пронзительней и крупней, скорее, горошины, а не точки. И они внезапно стали расти, блеск делался острей, уже не горошины, а костры зловещего пламени забушевали в глазах. Тод, пригибая туловище к помосту, весь выгибался в нашу сторону.

— Не может же он увидеть нас! — с испугом проговорил Николай. — Вот бестия!.. И как растет напряженность поля!

Два световых копья вырвались из глаз Тода. Пространство, где стояли мы четверо с вариалом, пробили молнии. Ослепленные даже сквозь светофильтры, оглушенные грохотом, мы в смятении отпрянули. Жак едва не упустил из своего поля отчаянно забившегося вариала, апатия у того сразу сменилась ужасом. Я крикнул: