Teronet - Боги и Боты

— Kak chustvie? [25]

— Отличное чувствие, — я даже улыбнулся ей, пряча диск под подушку.

— Wou! Pryam krasavec iz retro-filmav. [26]

Она тоже улыбалась во весь рот.

— Да ты что! Меня уже закончили омолаживать?

— Yes! Glyante. [27]

Я с трудом встал с постели и, хромая, подошёл к зеркалу. И почему они ничего не делают с моими ногами? На меня смотрел чувак явно из голливудских фильмов. Какой-то прям Шон Коннери с аккуратной седоватой бородкой.

— Я тебе нравлюсь, Сирена?

— Vi snova? Ya je gavarila. [28]

— Помню-помню. Но, может, тебе просто не попадался нормальный мужик до сих пор? — Я вспомнил этого Минха и попробовал посмотреть на неё максимально брутально.

— Eta ge-ne-ti-ka!

Очередной урок из школьной программы вспомнила.

— Что значит — ге-не-ти-ка? Мама — тоже лесбиянка?! — Я спросил с иронией, но даже не был готов к ответу.

— Obi mami. U menya ne bilo papi — minya rajali i vaspityvali MAMI! [29]

На какое-то время у меня пропал дар речи. С одной стороны, я не понимал, как это возможно, с другой стороны, догадывался, что медицина явно за 100 лет продвинулась, но… Было ещё кое-что…

Я с ужасом стал понимать, насколько положение ухудшилось с тех пор, как я заснул в окружении своих монахов, чтобы победить смерть… Эукариоты были правы — человечество сошло с ума. Оно реально отменило все существовавшие миллионы лет условия естественного отбора. И продолжает отменять — будто остановиться не может. Будто наш мозг подхватил какой-то вирус, чья задача повернуть движение эволюции вспять…

— Сирена, а вы со своей девушкой… или кто она тебе, парень? Ну не важно. Вы тоже собираетесь завести детей?

— Kanechna.

— И как это будет происходить… ммм… технически?

— Medicina v nashi dni mojet vse! [30]

Снова то же отвращение на слово «медицина», но теперь я уже понимал причину.

— И много вас таких? Генетических?

— Pachti 20 procentov, esli schitat’ escho gomov. [31] С гордостью какой-то говорит даже.

— Многовато… Послушай, Сирена, ну а вдруг так случится — ну, комета упадёт какая-нибудь… взорвётся… ну, там, ядерная зима и так далее…

— И чта?

— Ну, как, чта? Человечество погрузится в хаос. Цивилизация закончится. Все мы, выжившие, станем бродить в поисках консервов, отбиваться от мутантов и так далее…

— Иии?

— Иии меня интересует только одно — как, вы, двадцать процентов, будете размножаться без «ми-ди-цины»?

У неё вдруг неожиданно расширились глаза, она несколько раз нервно помахала своими огромными ресницами и вдруг — заплакала… Развернулась и стала всхлипывать, прикрыв глаза руками… Интересно, подумал я, а у них во время плача линзы без помех работают?

Вот и довёл бедную девушку. Она даже после моего нападения так не переживала. Подошёл к ней сзади, приобнял за плечи и стал утешать, слегка поглаживая… потом подвёл к своей койке и положил лицом вниз. Её кротость, ранимость нежной души возбудили меня ещё больше, чем прежняя первобытная женственность.

Второй наш с нею раз был уже не таким суетливым и яростным. Кажется, я даже смог доставить и ей немного удовольствия. Когда она вставала и уходила прочищать своё влагалище, не было никаких упрёков, никаких презрительных взглядов. Уходя, она даже спросила, не проголодался ли я. Конечно проголодался!

Сирена нажала на браслет, и в стене образовался столик с подносом, на котором лежала самая обыкновенная деревенская еда, но только всё самое свежее и без малейших изъянов. Идеальный помидор, огурец, идеальное яйцо, идеальный творог и стакан идеального молока.

— У меня с лактозой проблемы. Непереносимость.

— Uje net neperenasimasti. [32]

Мне кажется или она действительно улыбается как-то иначе, теплее?

Когда я заканчивал завтрак, зашли Горлов и Алина. Они были такими потрясающими, то есть выглядели как идеальная пара двух лучших особей человечества. Я тут же подумал, что у них — отношения.

— Ну-с, милостив… ой, простите, забываюсь… Давайте посмотрим на вас. Вы-то уже себя видели?

— Видел.

— И как вам?

— Ничё так. А вам? — И посмотрел на Алину.

— Ви — маи сами лубими проджект. Ета била слажнее, чем абична — ваш возраст и то, чта с вами есчо никто не работал.

Во что превратился наш язык, если уже наши врачи говорят как экспаты.

Горлов и Алина достаточно долго осматривали меня, просвечивая разными лучами, трогали себя за всё, что только можно: кольца, браслеты, кулоны и серьги. Они расфокусировывались и снова «возвращались» в реальность. Я вертелся у них перед глазами сперва в пижаме, потом и без неё, а они говорили на каком-то совершенно непонятном, птичьем языке. Под конец осмотра зашёл Минх с папкой в руках, поздоровался и попросил у них отчёта. Опять просвечивание, потом какие-то графики на стенах… я старался что-то понять хотя бы по его мимике. Но он, кажется, не был ни удивлён, ни раздосадован. Вроде всё шло так, как он запланировал. Поэтому и я успокоился. Потом доктора ушли, и мы остались с ним наедине.

— Ну, каак вы?

— Вашими молитвами.

— Вижу, Вы тут асвоились, дараагуша.

Убил бы этого педика, как он бесит!

— Доктаара гаварят как минимум о двух эякуляциях с мамента праабуждения, извините канечна. Нравится Сиреночкаа?

Я почему-то покраснел — скорее от неожиданности, когда нечто интимное вдруг стало публичным и у тебя так просто и в лоб спрашивают об этом.

— А тебе, как будто нет!

Вот щас — то мы и узнаем истину.

— Мне лична нравятся… эммм… другие, скаажем, особи. На Сирену я смотрю скорее каак профессионал: наасколько харашо ана смотрится в каадре, телегеничность, дикция. Да и паатом — она настоящая в этих своих спаантанных эмоциях.

— Угу? А какие такие другие особи? Мужики что ли?

Я пригляделся в область шеи и заметил татушку ровно в том же месте, что и у Сирены, только в круг там был вписан простой треугольник.

— Паачти. Но это не саавсем тема нашего с вами разговора.

Что-то мы вдруг сразу такие деловые стали, засмущались…

— Враачи гаварят, что вы вполне здааровы, а я вижу, что и внешне вы теперь — настоящий телегерой. Пришло время показать вас нашей уваажаемой публике. Паверьте, аана уже заждалась.

— А ничё, что я хромаю немного?

— Это ни сложнаа исправить. Немного физиотерапии — тренажёрный зал, саатветствующее питание… Но… извините, великаадушно, толька после первого интервью.

— Почему?

— Должен же быть у вас хоть каакой-то дефект. 126 лет — эта серьёзна. И зритель нам просто не паверит, если выйдет такой бодренький паацан. Ну, саглааситесь…

— Вы и это просчитали? Деловые!

— Мелочей в нашем бизнесе не бывает, дараагой вы мой.

Сегодня он не был многословным, чувствовалось, что передо мной деловой человек, каждая минута которого стоит больше, чем моя жизнь.

— Гаатовы прочесть договор?

— Готов-то готов, но только не уверен, что пойму там что-то.

— Не уверены? Я саагласен — там много всиво такова, что даже я не панимаю… термины, ссылки на зааконы… но! К дагаавору имеется прилажение с камментариями на паанятном вам языке. Это приложение вы и паадписываете. Мы всё-всё учли. Даавайте я научу вас пользоваться этой штукенцей.

Он открыл папку и передал мне её в руки.

В папке не было никаких бумаг — но через секунду над поверхностью появилась проекция с невероятной чёткостью. Передо мной была стопка листов бумаги, которую Минх стал листать, двигая пальцем в воздухе. Также в воздухе висело некое меню с кнопочками.

— Ну, вот как-то так примерна. Не хаател бы вас торопить, любезнейший, но у нас асталось не так много времеени. Если вазникнут какие-то вопросы, нажмёте вот на эту кнопку… паявится всплывающее меню — выберете вот этаат пунктик, и прямо перед ваами ваазникнет экранчик связи с наашим юристом. Его зовут Иван Иванович. А вот и он, наш уважаемый юрист. Прива, Иваныч!

Почти весь экран заполнило собой лицо абсолютно лысого человека в очках роговой оправы — явно для понта, ведь, наверняка, они все эти банальные проблемы со зрением решили. А это имя «Иван Иваныч» — ну прям такая явная попытка вызвать у меня доверие.

— Не прива, а добрый день, уважаемые дамы и господа. Я вчера весь день изучал различные речевые обороты двадцатого века, в том числе и по фильмам детективного жанра… с адвокатами, разумеется, с их выступлениями в суде.

Смеётся… ещё один клоун.

— Здрасьте.

— Окей, Док, да связи. Если что, вы наашему пациенту всё-всё расскаажете, ни чего не таите. Лёгким нажатием на виртуальную кнопочку, он его вырубил.

— Ну-с, теперь наам всё панятно? Ваапросы есть?

— А в сеть можно выйти?

У него появилось крайне озабоченное выражение лица.