Нил Шустерман - Мир обретённый

— Мэри, не надо! — воскликнул Ник.

Но Алли схватила его за рукав.

— Не вмешивайся. Это её выбор.

У Мэри было мало времени — холодильник уже начал тонуть. Она бросила последний взгляд на Междумир, в котором чуть было не стала полноправной хозяйкой, а потом ступила в тесное, вызывающее клаустрофобию пространство и улеглась на бок, подтянув колени к груди.

«Всё, что нужно — это признать, что ты была неправа».

Нет, для Мэри Хайтауэр это предложение было неприемлемо. Если ей не суждено остаться в мире, для которого лишь она одна служила бы эталоном правоты, то лучше ей вообще в этом мире не быть. Она гораздо охотнее создаст свой собственный — мир только для одного духа. Последним актом Мэри Хайтауэр в качестве гражданина Междумира стало закрытие двери холодильника. Она услышала отчётливый щелчок и погрузилась в темноту и одиночество, в которых ей предстоит пребывать до конца времён.

Ник мог бы броситься за ней и вытащить из саркофага, пока ещё не поздно, но... Алли была абсолютно права. Мэри сделала свой выбор. Остальные присутствующие при этой сцене повернулись спиной и собрались уходить, но Ник с внезапной яростью накинулся на них:

— Нет! — вскричал он, едва сдерживая слёзы. — Мы должны смотреть на это! Мы обязаны почтить её хотя бы тем, что будем смотреть, как она уходит!

Они все стояли вокруг саркофага и наблюдали, как он медленно погружается в почву, пока он совсем не исчез под песками пустыни на своём долгом одиноком пути в незыблемые объятия Земли.

ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ

Конечная бесконечность 

Парадоксальная интерлюдия с физиками и ловцами омаров

Квантовая физика утверждает: всё, что нам кажется прочным и плотным, на самом деле на 99,99% состоит из пустоты. Оно только кажется прочным, потому что так устроены наши органы чувств.

Астрофизики говорят, что 27% вселенной — это тёмная материя. Иными словами, там что-то такое есть, причём очень много, но никто не знает, что это и где его искать.

Теория струн полагает, что существует не три измерения, а одиннадцать — но большинство из них мы постигнуть не можем, как бы ни старались.

А на сильно изрезанном побережье штата Мэн ловцы омаров говорят: « Да отсюда туда не доберёшься!» — даже если это самое «туда» ты видишь собственными глазами на противоположном берегу бухточки.

Словом, существуют тайны науки и души, которые нам никогда не удастся постигнуть, как бы точно мы ни измеряли, как бы глубоко ни верили, как бы сильно ни напрягали мозги и как бы далеко ни стремились. Но каждый может сказать (потому что все мы в глубине души в этом убеждены): невозможное случается, и великие загадки мироздания разгадываются, хотя решение зачастую приводит к ещё более великим тайнам.

Однако есть во вселенной место, где все тайны разгаданы, даны ответы на все вопросы и все знания получены. Это место можно найти, если хорошенько постараться, если в тебе живёт вера и ты обладаешь сильной волей и — самое главное — если существует мир, в котором тебе хотелось бы жить.

И когда ты попадёшь туда — передай от меня привет Мэри Хайтауэр.

Хотя, вообще-то, лучше не нужно.

Глава 52

Мир после Мэри

— Ну, и что мы будем со всем этим делать? — спросила Алли Ника, обводя глазами мёртвое пятно Тринити. Ребята сидели на диване, установленном на вершине пятнадцатифутовой пирамиды, сложенной из дюжины других диванов.

— Пусть так и остаётся, — ответил Ник. — Если кому-нибудь в Междумире понадобится мебель, мы будем знать, где её взять.

В облике Ника ощущалась решительность и умиротворённость, но глубоко в глазах юноши Алли видела затаённую печаль. А может быть, это было лишь отражение её собственной грусти по ушедшему в свет Майки. Они с Ником оба потеряли сегодня тех, кого любили.

— Мне так жаль... — сказала Алли.

— Не надо жалеть, — отозвался Ник. — Знаешь, как говорят: то, что меня не убивает, делает меня сильнее.

— Так-то оно так, — вздохнула Алли, — но когда ты уже мёртв, то оно вроде уже как-то и не так...

Ник засмеялся.

— Да не беспокойся ты обо мне. Свет меня не забрал, зато выдал на прощанье неплохие утешительные премии.

— Во-первых, забрал у тебя шоколад.

— Ага, но это только маленькая часть. Я теперь помню, Алли. Я всё помню! Кем я был, кто я сейчас и даже кем стану.

— Ах вот как? Ты теперь и будущее можешь предвидеть?

— Не то чтобы, — сказал Ник. — Но я знаю своё место в нём.

— И что это за место?

Ник улыбнулся. Это была искренняя улыбка, от сердца.

— Я стану новой Мэри.

Алли отшатнулась. Диван, на котором они сидели, опасно закачался.

— Не смешно!

— А я и не шучу, — ответил Ник. — Вот почему я чувствовал с ней такую связь. В её душе была заложена потребность помогать и охранять тех, кто пришёл в Междумир, но она не смогла отделить свою личность от своего призвания. Как только ей показалось, что она в центре вселенной — вот тогда всё и пошло наперекосяк. Это погубило её и чуть не погубило живой мир.

— А почему ты уверен, что с тобой этого не случится?

Ник пожал плечами.

— Потому что я обратился в шоколад. Потому что я растёкся и меня снова собрали вместе. Потому что я знаю, что происходит, если ты вдруг начинаешь считать себя самым важным человеком во вселенной. Это смиряет, помогает не заноситься, понимаешь?

Алли вспомнила, как сидела в теле койота и какое чувство беспомощности владело ею тогда. Она всегда была человеком волевым и целеустремлённым, но этот тяжёлый опыт научил её тому, что в мире действуют и другие силы, помимо её воли: природа, мудрость, знания и понимание. Без таких уроков смирения Алли тоже могла бы стать такой, как Мэри Хайтауэр.

Она взглянула туда, где Джикс разговаривал со скинджекерами. Не только с Сушкой, Блёсткой и прочими, но и с новенькими — теми, кого так успешно создала Мэри. Их было двадцать три.

— Ты веришь, что всё происходит не просто так, а с какой-то целью? — спросила Алли Ника, не отводя глаз от Джикса со скинджекерами.

Ник вздохнул.

— Я смотрел прямо в свет, но так этого и не понял.

— Ладно, — сказала Алли и полезла вниз с груды диванов. — Просто знай: лично я собираюсь действовать так, будто у всего действительно есть цель и причина.

Она направилась к Джиксу.

Тот в это время говорил скинджекерам:

— Мы вернёмся туда, где лежат наши тела, и найдём их. Кое-кто из вас захочет скинджекить себя самих и продолжать жить обычной жизнью. Но другие, возможно, и не захотят, потому что окажется, что у них слишком тяжёлые травмы или умер мозг.

Новенькие смотрели на него, вытаращив глаза, в полном потрясении. Неудивительно. Деликатность, умение поддержать и утешить никогда не входили в число сильных сторон Джикса.

Алли остановилась несколько в сторонке от группы скинджекеров.

— Послушайте, — обратилась она к ним. — Что бы вы ни выбрали — всё будет хорошо. Если вы решите остаться в Междумире в качестве скинджекеров — значит, скорее всего, таково ваше предназначение.

Вот тут и посыпались вопросы. Всё то, о чём новички не решались спросить Джикса, обрушилось теперь на Алли.

— А я могу скинджекить кого-нибудь худого?

— А я в кота не превращусь?

— А если я вселюсь в кинозвезду?

— А мы можем скинджекить тела друг друга?

— А я в кота не превращусь?

— А у меня аллергия на молоко, она так и останется, если я буду скинджекить?

— А я забуду, кто я такой?

— А что если я превращусь в кота?

— Hijole! — крикнул Джикс, вскинув руки. — Что вы тут устроили?!

— Вы получите ответы на все ваши вопросы, — заверила Алли. Потом добавила: — Тем из вас, кто останется в Междумире, скажу, что вы сможете научиться многим чудесным вещам, сможете стать для людей чем-то вроде ангелов-хранителей и принести миру огромную пользу.

— Или, — пробормотал Сушка, стыдливо потупившись, — сможете уничтожить его.

На что Алли ответила:

— Не знаю почему, но мне кажется, такой проблемы у вас не возникнет.

Все отправились в Аламогордо и там, на углу, таком же ничем не примечательном, как и все углы в мире, попрощались.

— Мы останемся в городе на пару дней, — сказал Джикс. — Мне нужно научить новеньких основам мастерства, на случай, если кто-то решит остаться. Да и бывшим скинджекерам Мэри тоже не помешало бы подучиться.

Алли обняла его. Бархатистая кожа Джикса ещё больше стала походить на мех, чем в их первую встречу.

— Спасибо за то, что освободил меня тогда, на поезде.

— Извини за койота, — проговорил он. — Просто в тот момент ничего другого не попалось. Теперь, когда я узнал тебя получше, я бы сказал, что у тебя дух орла, а духу орла не место в собачьем теле.