Павел Когоут - Палачка

Хотя на душе у Маркеты стало легче, однако неоплаченный счет за платье и, главное, вероятность повторения подобной ситуации вынудили ее, как это ей ни претило, поставить условие: отныне она не будет с точностью до гроша, словно какая-нибудь клуша, подсчитывать его и свой взнос в семейную казну, а станет брать сколько потребуется из ящичка, который он с некоторых пор держал на запоре, — точно так же, как берет он и, возможно, будет брать кто-нибудь, — заметила она с великодушием, которое ей ничего не стоило, — другой. По тому, с какой легкостью Влк ответил «да», она поняла — за моральный ущерб можно было бы вытребовать компенсацию и посущественнее, и немного пожалела, что ничего не приходит на ум. Но поскольку сейчас на ней был роскошный наряд, который достался ей за так, а рядом — мужчина, которого она уже никогда не потеряет, она с легким сердцем отправилась разводиться.

— Большое вам спасибо, — сказал Влк, ставя свою подпись следом за Маркетой. Благодарить и вправду было за что: судебное заседание, несомненно устроенное Доктором — и по иронии судьбы приоткрывшее его тайну, — состоялось как раз в тот короткий отрезок времени, когда Влк смог освободиться, и прошло практически без проволочек.

— Не за что, — сказала судья, вытащив из полиэтиленового пакета купальник и пряча в пакет мантию.

— Вот здесь, — сказал Влк, протянув ей конверт, — на мороженое!

За шуткой он спрятал досаду: ведь смысл его деятельности — искоренять социальное зло во всех его ипостасях! Ему-то чаевые никто не предлагал. Однако он ни за что не посмел бы оставить без внимания намек Доктора, что «мастачке» — судье, которую он подыскал, из-за них придется специально приехать с дачи, где она проводит отпуск.

Однако судья конверт не взяла.

— Да бросьте вы, — к его удивлению, сказала она, — и говорить не о чем.

— Вы проделали длинный путь, — вежливо запротестовал он.

— Если, — выпалила она одним духом, словно вызубрила наизусть, — вытакнастаиваететоумоегоженихаестьспособныйбратишканемоглибывыегопосмотреть?

— Откуда вы это… — Он запнулся и тут же поправился: — О чем это вы?

— Простите, я забыла представиться, — смутилась девушка; теперь она стала похожа на студентку, и Влк, на минуту забыв о собственных проблемах, удивился, как такому ребенку доверили вершить суд, — я — Зелепкова.

— Очень приятно, — сказал он, все еще недоумевая, — но это мне ни о чем…

— Вилем Зеленка, — поспешно прервала она его, — это мой отец. Сначала он сам хотел с вами все уладить, но у него сегодня обработка, как он их называет, диссидентистов!

В памяти Влка всплыл старик, блестяще сыгравший роль убогого, который шепеляво похвалялся в громыхающем трамвае, фто его дофька пофтупила в инфтитут. Как только ей разрешат, вспомнились ему слова Доктора, уж она навыписывает «пластырей» да «шпагатов»! Он взглянул на нее другими глазами: во всяком случае, их развод она провернула мастерски.

— А, Славинка! — сказал он. — Понятно. Он может гордиться вами, детка. Запишите-ка мне его адрес.

— Уважаемый и дорогой пан профессор, — проговорила она, взволнованная и своей ответственностью и в не меньшей степени близостью к Влку, — позвольте мне еще раз в спокойной обстановке, в кругу самых близких людей от всего сердца поздравить вас с грандиозным успехом и поблагодарить за ту заботу, которой вы окружили наших детей!..

Родители поручили пани Люции выступить с поздравлением, ибо оно было подготовлено по ее инициативе. Идея установить контакт с Влком в такой необычной форме, которая позволит ей достаточно долго смотреть ему прямо в глаза, внушая вместе с невинным текстом интимный подтекст, зародилась у нее еще в субботу, сразу после ухода Влка. Ее неприятно удивило, что доктор Тахеци, к которому она, скорее для очистки совести, обратилась с просьбой сочинить спич, безропотно принялся за дело, и ей пришлось применить все свое умение, чтобы спровоцировать скандал, загнать его ночевать в ванную, а самой выскользнуть на ночь к Оскару. Она и там закатила сцену, заставила его выключить все искусно развешенные фонарики, предназначенные для разжигания похоти — освещающие и открывающие алчному взору самые сочные дамские прелести. Знал бы Оскар, что в его крепких объятиях она в полной темноте мысленно отдается Влку! Текст приветствия она нашла в воскресенье утром рядом с чашкой кофе у порога спальни.

С самого начала выпускной вечер планировали провести в училище — хотя Нестор принял было эту идею в штыки, Влк, тогда еще при поддержке Шимсы, отмел все его возражения, объяснив, что для родителей чрезвычайно важно окунуться в здешнюю атмосферу, а кроме того, желающие выпить смогут сделать это подальше от посторонних глаз. Было заранее расписано, что из спиртного и еды принесет каждая семья. Никто и не подозревал, что простая оплошность, которая чаще всего становится причиной катастроф, на этот раз обернется для всех изысканным угощением. Когда довольные гости наконец разошлись — после того, как Влк отлучился, Альберт подтвердил свой авторитет, взяв на себя роль хозяина, — ребята пошли в туалет мыться и переодеваться, а родители тем временем под руководством Карличека накрывали на стол, попутно знакомясь друг с другом… И тут все почувствовали специфический запах. В поисках его источника Карличек открыл кабину с электрическим стулом — и бросился за огнетушителем!

Петр и Павел репетировали электрокуцию так усердно, что, наверное, провели бы ее и без тока. Но из-за волнения, которое при звуках аплодисментов испытывают даже бывалые матадоры, не говоря уж о дебютантах, они в финале не выключили реостат. Рукоятка стояла у отметки 180 вольт, и поросенок… пекся! Испуг сменился радостным оживлением. Альберт, моментально сориентировавшись, смекнул, что, если до туши не дотрагиваться, удара током не будет, так пусть себе жарится до полной готовности. Камеру в любом случае предстояло тщательно вычистить, поэтому животное принялись поливать, чтобы жаркое вышло посочнее, а под стулом расставили металлические емкости из комплекта учебной гильотины, в шутку прозванные "половыми вазами", — туда стекали жир и сок.

Праздничный стол в окружении девятнадцати стульев — помимо своих, рассчитывали на супругов Гусов, Казиков и Тахеци, а также на инженера Александра, мать близнецов и обоих их отцов — был устроен с чисто студенческой изобретательностью: в «Какаклассе» опрокинули плашмя дыбу, а сверху положили две половинки классной доски, накрыв их черной тканью, — ее было много, поскольку в январе на занятиях драпировали черной материей учебный помост. Пока что за стол уселись только пожилой мужчина и молодая женщина, все прочие образовали подвижные, как ртуть, группки. Гус-старший, которому некогда пришлось смириться с потерей любимой профессии, сейчас был просто сражен провалом единственного сына — ведь ему, после возвращения с каторги в почтенном возрасте, стоило немалых трудов вообще зачать его, дабы славный род мастеров карающего меча не канул в вечность, как и сам меч. Он порывался уйти, но надеялся, что своим присутствием, быть может, выхлопочет мальчишке переэкзаменовку. Лизинка, облаченная в тот же дьявольски обольстительный атласный наряд, который брала с собой в поездку — сегодня она впервые после Рождества надела прелестный крестик, — разглядывала доцента Шимсу: его на всякий случай (Влк ушел, не отдав распоряжений) оставили висеть на фонаре, только веревку покрепче привязали к мусорному баку, чтобы доцент, чего доброго, не грохнулся вниз и не расшибся. Правый глаз у него вылез из орбиты, словно строил комичную гримасу, а левый был почти прикрыт, словно лукаво подмигивал ей. На левой руке у него оттопыривался указательный палец, словно грозил ей, а на правой — большой, словно одобрял ее работу. Конечности и лицо уже приобрели лиловатый оттенок, на подштанниках в паху расплылось темное пятно, словно штемпельный оттиск. Уже через минуту Лизинка изучила Шимсу вдоль и поперек, но продолжала рассматривать его, заново переживая свой экзамен и в то же время стараясь не обращать внимания на шипящее жаркое и прочие соблазнительные лакомства, — она была голодна как волк.

Из коридора в класс вбежал Франтишек, карауливший у решетки.

— Идет! Идет! — крикнул он.

В считанные секунды ребята построились в шеренгу, вдоль которой Влк прошествовал к группе родителей с замирающей от волнения пани Люцией во главе. Влк, пристально следивший за реакцией своей спутницы — ведь она была здесь впервые, — на некоторое время смешал их планы, так как сперва прошел в кабинет. Маркете хотелось привести себя в порядок, а ему — сделать ход, подсказанный присущей ему предусмотрительностью и чувством fair play. Он в третий раз набрал этот номер, и, как всегда, руки у него задрожали. И, как всегда, услышал долгие гудки.