Я живу в октябре - Максим Николаевич Лыков

настоящее время безработный.

Объект № 2: Кондратьева Вера Анатольевна, 26 лет, программист, фрилансер.

Примечание № 1: Объекты наблюдения попали в разработку вследствие их интереса к суициду профессора Сосновского И. И.

Примечание № 2: Объект № 1 получил негласное предупреждение о невмешательстве через знакомого работника ФСБ.

Дверь в квартиру оказалась открыта. Клим осознал это, войдя в комнату. На тахте сидела, скрестив ноги, смутно знакомая блондинка и ничтоже сумняшеся барабанила пальцами по клавиатуре его ноутбука. Рядом, на рюкзачке с невнятным принтом, мигал бегущими цифрами планшет.

– Здрасьте, – сказал Клим.

– Ты не пришёл на встречу, – холодно заявила девица. – Я беспокоилась.

Клим посмотрел на часы. Пол-одиннадцатого вечера.

– И поэтому ты вломилась ко мне в квартиру?

– Кто знает, что от тебя потребовали гэбисты. Я должна была тебя проверить.

– О как.

Клим присел на стул.

– Как тебя зовут?

– Вера, – скромно ответила девица. – Так что от тебя хотел гэбист?

Климу слово «гэбист» вдруг показалось издевательским. Барышня Вера, взламывающая замки и роющаяся в чужих ноутбуках, не должна была так изъясняться. Клим почувствовал себя старым и опытным человеком.

– Тебе говорили, что неприлично подсматривать чужие тексты? – ответил он вопросом на вопрос.

Вера с обиженным видом захлопнула ноутбук.

– Извини, – сказала она. – Меня интересовали только твои контакты по Сосновскому.

– И всё? За этим ты хотела встретиться?

– Нет, – тряхнула она чёлкой. – Зачем ты собираешь информацию по профессору? Зачем ты интересуешься «Доказательством 22»? На кого ты на самом деле работаешь, Клим?

– Чего?

Климу вдруг стало весело. Вся ситуация начала казаться ему чрезмерно наигранной. Вера настороженно колола его взглядом, а он безмятежно улыбался.

– У меня такое чувство, что я тебя видел где-то раньше. Где только? В Новосибе?

– Я работала с Сосновским.

– Так…

– Когда он только начинал экспериментировать со своей моделью. Помнишь тест с внешним фактором?

Улыбка сошла с его лица. Клим вспомнил.

– Я из-за тебя чуть под машину тогда не попал!

– И это всего-то от воздушного поцелуя, – фыркнула она.

– Сосновский орал, что я опоздал на тридцать секунд, – мрачно вспомнил Клим. – Давненько это было, но помню как сейчас. А ты не просто воздушные поцелуи раздавала, Верочка. Ты ещё…

– Юбка была коротенькая, всё правильно. И я была юна и прекрасна. Хорошо, что вспомнил. Итак, Клим?

– Что?

– На кого ты работаешь?

– На себя, – хмыкнул он. – С тех пор как уволили… Про смерть Сосновского я узнал случайно. И решил заняться темой, так сказать…

– А гэбист?

– Что – гэбист? Приятель мой, вот и всё. Советовал не заниматься этой темой.

– Та-а-ак. – Она сцепила пальцы в замок. – И что он тебе наплёл?

– Вера. Он мой давний приятель. Попросил меня не лезть в это дело. Вот и всё.

– Страусы, – процедила она. – Голову в песок – и молчок.

– Ты говоришь так, словно знаешь больше.

– Знаю, – вскинула она голову.

– Так просветишь?

Вера сбросила ноутбук с колен на тахту. Она сложила руки в замок и поинтересовалась:

– Ты готов ответить на важный вопрос, Клим?

Он еле сдержал улыбку.

– Я серьёзно. Ты один из немногих, кому я могу доверять.

– Это почему же?

– Ты был участником эксперимента. Маловероятно, что ты «их» агент.

– А вдруг наоборот? – хитро прищурился Клим. – Я замаскировался и выжидал девять лет в Новосибе. Или нет. Я сам повесил Сосновского.

– Не смешно.

Клим вздохнул. Обидится ведь. Но он никак не мог начать относиться к ней на равных.

– Какой твой вопрос? – напомнил он, заставив себя сохранять строгость.

– Ты готов пойти до конца? Ты готов драться с ними, если понадобится?

– Да с кем – с ними-то? – не выдержал Клим. – Что вообще происходит? Что за шпионские страсти?

Вера, покопавшись в своём рюкзачке, выложила на журнальный столик стопку желтоватых листов. На страницах теснились этажи формул.

– Это единственная копия последних изысканий профессора Сосновского. Математические выкладки «Доказательства 22», способного подтвердить факт вмешательства в нашу историю из будущего.

– Уверена?

– Профессор оставил мне письмо…

– И что там? – не выдержал Клим драматической паузы.

– Ты не ответил на вопрос. Ты готов драться с теми, кто изменил нашу историю? Ты готов сражаться с потомками?

– Вера, это детский сад. Я не супермен. Ты тоже, хотя и умеешь взламывать замки и чужие ноутбуки. Зачем я тебе вообще?

– Мне нужен совет, – ответила она смиренно. – Сосновский просил меня уничтожить записи. А я… не уверена, что это надо сделать.

Она положила ладонь на стопку записей. У неё были длинные пальцы музыканта.

– Хочешь чаю? – вдруг спросил Клим.

В старой кухне казалось тесновато от навесных шкафов, полных выдвижных ящичков и деревянных банок. Кухня хранила ароматы чая и специй, которые, смешиваясь, создавали атмосферу домашнего уюта и покоя. Хотя, может быть, это чувство возникало от неяркого освещения, когда за окном деревья качались в зябком ветре. А тут было тепло и тихо.

– Мило, – заметила Вера, устраиваясь на табурете.

Клим кивнул, наскоро выставляя на стол чашки и сладости.

– Сейчас чайник вскипит.

Они помолчали. Клим исподтишка наблюдал, как Вера осматривается.

– Я давно здесь не был, – объяснил он. – Так, наезжал изредка. Из Новосиба сюда далеко и неудобно наведываться. Можно было квартирантам сдавать, да как-то всё… Извини, не понимаю, зачем тебе это рассказываю.

– Ничего, – ответила она. – А чем ты там занимался?

– Журналистикой, – хмыкнул Клим: – Неужели ты меня ещё не пробила?

– Это неважно. – Вера покачала головой. – А тебе никогда не хотелось изменить свою жизнь?

– Я её и так меняю. Не хочу больше журналистикой заниматься. В Москву вернулся. Новый этап жизни…

– Это молодость, – произнесла она с серьёзным видом. – Всё впереди, всё внове. Я думаю, что в старости хочется жизнь прожить по-другому. Лучше, правильнее. И такое свойственно не просто отдельным людям, но и нам в целом. Человечеству.

– Ты оправдываешь тех, кто вмешивался в прошлое?

– Я пытаюсь понять.

– Для чего?

Клим разлил кипяток по чашкам.

– Чай в пакетиках, – предупредил он. – Кажется, есть зелёный.

– Я люблю чёрный.

– Да? Мне почему-то кажется, что все девушки любят именно зелёный.

– Клише, – фыркнула она. – Зелёный чай, фитнес и шмотки в бутиках.

Клим пожал плечами.

– Так для чего ты пытаешься понять? – снова спросил он.

– Представь себе, – сказала Вера, – люди жили-жили, много-много веков. Общество испробовало все пути и устало жить, запуталось. А тут появляется некто и говорит: у меня есть волшебное средство исправить все косяки, выйти на торную тропу. Думаешь, соблазна недостаточно?

– Наверное, достаточно. Но при чём тут ты?

– Ты не ответил на мой главный вопрос.

– А я, кстати, готов.

Вера отставила чашку.

– Если ты докажешь, что эти потомки нам вредят своим вмешательством, то я готов бороться до конца, как ты выражаешься.

«Какой