Евгений Гуляковский - Мир в латах (сборник)

Карне посмотрел на Гиборьяна с изумлением.

— Неужели здесь находился?

— Здесь.

— Накрыли?

— Разумеется! И передатчик накрыли, и кригеров накрыли. Только что-то мало их оказалось.

— Девушки здесь не было? — спросил Карне с плохо скрытым беспокойством. — Молоденькая такая, черненькая, невысокого роста…

Гиборьян ухмыльнулся, хотел ляпнуть какую-нибудь пошлость, но Карне смотрел на него в упор. И было в этом взгляде что-то такое — необычное, незнакомое, нежюлевское, от чего шутить сразу расхотелось. Гиборьян молча покачал головой.

Карне снова тяжело вздохнул.

— Найдем, — сказал Гиборьян. — Как рассветет, все равно весь поселок с ног на голову поставим…

— Здесь-то взяли кого-нибудь? — спросил Карне.

Гиборьян сокрушенно мотнул головой.

— Только холодными…

— Врежет тебе Рыманов!..

— И тебе.

— И мне тоже.

— Над одним врач работает, — сказал Гиборьян. — Обещал привести в чувство.

— Кого? Не дружка ли моего, Санчеса?

— Нет. Дружки твоего один из моих парней наповал уложил. Иначе бы мы с тобой сейчас не разговаривали. Прытким оказался твой дружок!

— А я его, по правде говоря, считал дилетантом… Нет, как ни крути, а это самая бездарная из всех моих операций! Как будто и не я вовсе ее проводил… — Карне произнес эту фразу монотонным чужим голосом, глядя в пол.

“Что это он заладил, — подумал Гиборьян. — Неужели вспомнил?..”

Карне поднял голову, посмотрел Гиборьяну в глаза, и взор этот был столь чист, что Гиборьян успокоился. Чушь!.. Ничего он не вспомнил!.. Этакий ангелочек.

— Как Артур? — спросил ангелочек.

— Не знаю. Я с ним не связывался. Эта операция велась без его участия… Утром отыщем.

— Без его участия, говоришь? — Карне пожевал губами. — Не ищи. Я его убрал.

Гиборьян по-бабьи всплеснул руками.

— Как убрал? Ты в своем уме? Зачем?

— В своем ли я уме? — сказал Карне, снова глядя Гиборьяну прямо в глаза. — Ответь мне, Анри… Ты знал, что ЮНДО должна выдать меня кригерам? Когда отправляли меня сюда, знал?..

Гиборьян не отвел взгляда.

— Я все знал, — сказал он. — Но ведь ты должен понимать: такая у нас с тобой работа.

— Разве это оправдание?

— А я и не оправдываюсь!.. Мне даже странно, что ты задаешь такие вопросы! Разве ты сам не проделывал подобных вещей?.. Разве ты… — Гиборьян вдруг замолк, опустил голову и прошептал: — Прости меня, Жюль! Если сможешь…

— Я-то тебя прощу… — начал Жюль.

Дверь распахнулась, влетел возбужденный Десницкий.

— Извините, ребята… Шеф! Этот, наверху, оживает. Поторопитесь! Врач говорит, что ничего не может гарантировать!

— Они никогда ничего не могут гарантировать, — проворчал Гиборьян.

Карне вдруг улыбнулся.

— Ты чего? — удивился Гиборьян.

— Вспомнил Бакстера… Как он поживает?

— Не знаю. Я его давно не видел… Пошли!

Они поднялись на второй этаж, открыли дверь, около которой маячил высоченный десантник. Вошли.

Седой лежал на уцелевшем диване. Голову его покрывала белая повязка, с левой стороны сквозь бинт явственно проступало кровавое пятно. Лицо раненого было бледно, глаза закрыты. Около него хлопотал врач, молодой парень в форме десантника. При появлении Гиборьяна он вдруг засуетился, заволновался, забормотал о неподходящих условиях и отсутствии нужного оборудования.

— Как он? — спросил Гиборьян, внимательно разглядывая лицо раненого.

— Приходит в себя, — доложил врач.

Карне с любопытством озирал разгромленное помещение, удивляясь количеству обломков. Из дыры в стене явственно тянуло сквозняком.

— Может, его вынести отсюда? — спросил Гиборьян, глядя почему-то на Карне.

— Ни в коем случае! — запротестовал врач. — Боюсь, он тогда нескоро заговорит.

— Я вижу, вы с ними не очень-то церемонились, — сказал Карне, кивая на дыру в стене.

— Это не мы, — ответил Десницкий. — Это они сами. Видно, не хотели, чтобы мы увидели, что здесь имелось… И помощи, судя по всему, им ждать было неоткуда.

— Странно… — произнес Карне. — Может, они и не нуждались в помощи?

Гиборьян посмотрел на него с удивлением, но Карне больше ничего не сказал.

— Всему этому должно быть объяснение. — Десницкий кивнул в сторону раненого. — Может быть, он объяснит?

Карне с осуждением покачал головой.

— Что? — быстро спросил Гиборьян.

— Слепо работали, — сказал Карне равнодушно, словно речь шла о давних и далеких событиях, не имеющих с настоящим ничего общего. Так, страничка из учебника истории, давно по-настоящему никого не трогающая.

— Так ведь это ты был нашими глазами! — возмутился Десницкий.

Гиборьян жестом остановил его.

— Слабоваты оказались глаза, — сказал Карне.

— Не ты один в этом виноват, — заметил Гиборьян.

— А кто? Артур?

— И не Артур. — Гиборьян махнул рукой. — Теперь это совершенно неважно. Главное, что сигнал отсюда господа кригеры уже никогда никому не подадут!

Булькающий тихий смех был ему ответом. Все обернулись. Седой, приподнявшись на локтях, смотрел на Гиборьяна и смеялся. Смех был нехороший, прямо-таки издевательский был смех. Словно не кригер лежал у ног десантников, а они, десантники, валялись перед ним, потерянные, бессильные, побежденные.

— Кретины! — прохрипел седой. — Что вы понимаете?.. Он уже подан, сигнал, о котором вы так печетесь!

Гиборьян вздрогнул и издал странный звук. Будто ворона каркнула.

— Что ты сказал? — проговорил он тихо.

— Кретины! — повторил кригер. Голос его окреп. — Бойцы-миротворцы!.. Вы даже не представляете, что своим штурмом подписали смертный приговор нескольким десяткам миллионов человек! Бежать надо, кричать на всех углах: может, кто успеет спастись…

Карне посмотрел на Гиборьяна. Тот снова был спокоен.

— Глупый! — ласково сказал он. — Это вы, кригеры, — кретины. Не считайте себя умнее других! Ничего из вашего Ультиматума не вышло и не выйдет. Все критические районы прикрыты. К реакторам мышь не проскочит. Так что ваша ставка на Д-излучатели бита!

Седой опять рассмеялся, с трудом, хрипло.

— Мышь, может быть, и не проскочит… Только Ультиматум не на мышах держится. И не на каких-то там Д-излучателях!

Гиборьян застыл. Потом странно оглянулся, будто кого-то искал, и подскочил к раненому.

— Врешь! — прошипел он, расстегивая кобуру и вытаскивая пистолет. — Врешь!.. А ну, выкладывай! — Он ткнул седого стволом в бок. — Иначе пристрелю, как бешеного пса!

Седой поморщился от боли.

— Стреляй! Мне все равно! — Глаза его начали закатываться. — Стреляй, убийца! — Он обмяк.

Гиборьян повернулся к врачу.

— Укол!!!

— Момент! — Врач схватил шприц.

— Нет! — гаркнул Гиборьян. — Другой укол!

Врач растерянно захлопал ресницами.

— Другой укол! — гаркнул Гиборьян.

— Нельзя, шеф! Он же не выдержит!

Пистолет в руке Гиборьяна повернулся в сторону врача. Тот с испугом посмотрел на оружие Гиборьян медленно, нехотя опустил руку, засунул оружие в кобуру.

— Милый! — ласково сказал он. — Ты пойми — надо!

— Нет-нет! Я не могу! Это же убийство!

— Милый! — повторил Гиборьян. — Теперь не время для сопливого гуманизма. Ты же слышал — миллионы жизней под угрозой. Господь простит нас…

Карне вдруг фыркнул, но на него никто не обратил внимания. К врачу подошел Десницкий.

— Иржи! — Он положил руку на плечо, потряс его. — Иржи! Командир прав: теперь не время!..

Врач смотрел то на него, то на Гиборьяна.

— В конце концов давай, сам сделаю, — сказал Гиборьян. — Если ты боишься, Иржи…

— Нет, — прошептал Иржи. — Я врач, и это моя ответственность.

Он открыл чемоданчик, достал из него пластиковую ампулу, свернул колпачок и, вонзив открывшуюся иглу в левую руку седого, сдавил ампулу двумя пальцами.

— Делайте что хотите! — Он отошел в сторону и сел прямо на пол, ни на кого не глядя.

Седой шевельнулся, открыл глаза. Гиборьян подошел к нему, наклонился. Достал из кармана диктофон, включил.

— Узнаешь меня, Сковородников?

Седой слабо улыбнулся.

— Я тебя давно узнал, Гиборьян.

— Не думал я, что это ты тут окажешься. Бывший юндовец и — н тебе! — кригер…

— Вы много о чем не думали! Да и я вместе с вами.

— Например?..

— Например, о том, что другие — тоже люди.

— Не дави на слезу, Сковородников. Лучше рассказывай, чем вы здесь занимались.

— Мы многим тут занимались!.. У тебя времени не хватит все выслушивать.

— Говори главное!

— А главное в том, что вы глупцы. Я тебе это уже сказал.