Синдром Кандинского (сборник) - Андрей Васильевич Саломатов

- Я. А это ты?

- Я, я... - ответил Алтухов и вышел из-за шкафа на середину комнаты. - Вот так встреча. Что это тебя сюда принесло?

- А ты что, здесь и живешь? - удивленно спросила Нина. - Ты же говорил, что у тебя есть комната. Это и есть твой дом?

- Да, - с напускной важностью ответил Алтухов. - У меня таких квартир по две на каждом этаже. Располагайся, коль пришла. Гостем будешь. Сегодня у меня даже есть чем угостить.

- Значит, ты здесь и живешь, - с горечью повторила Нина.

- Здесь, здесь, - ответил Алтухов. - Участковый меня достал. Вот сегодня переселился. Давай отпразднуем новоселье. Гостей вроде больше не предвидится. Во всяком случае, я на это надеюсь. Так что, можно начинать. - Алтухов плеснул в кружку портвейна и протянул ее Нине. - Давай выпьем за этот мертвый дом. Здесь, наверное, и привидения водятся. Ты веришь в привидения?

Нина не ответила и села на диван.

- В общем, за мое последнее пристанище. Дай Бог нашим управителям закончить свое существование в подобном интерьере. - Алтухов обвел взглядом комнату. - Больше я им ничего не должен. Я свободен! - Явно красуясь, он сунул кружку с портвейном Нине в руку. - Свободен, понимаешь?

Нина кивнула головой и печально улыбнулась.

- Понимаю, - сказала она и пригубила вино.

- Да ты пей, пей и садись, - возбужденно сказал Алтухов. - Оказывается, для того, чтобы стать свободным, нужно только умереть. Не больше, не меньше.

Неожиданно они услышали шаги, а затем и невнятный разговор на лестничной площадке. Громко шаркая ногами, кто-то поднимался по ступенькам на второй этаж.

- Что-то сегодня здесь много народу, - поморщившись, проговорил Алтухов, но увидев, как Нина испугалась, добавил: - Да ты не бойся. Наверное, мужики, бутылку распить. Холодно на улице.

Шаги приближались. Затем кто-то вошел в квартиру, громко выругался, и дверь в комнату отворилась. За ней стояли два человека: один - длинный и сутулый, с разбитой, грязной физиономией, другой - маленький, с рыжей свалявшейся бородой. Оба одеты были примерно одинаково, в "антикварные" драповые пальто со следами бесчисленных ночевок на вокзальном полу и в таких же вот квартирах. Характерные скрюченные позы этих бродяг говорили о том, что внутри у них не осталось ни одного здорового органа, и каждое движение требует от них немалых усилий и причиняет боль. Видно было, что оба уже давно дошли до ручки, и от смерти их отделяет каких-нибудь два десятка бутылок водки или одна неудачная попытка пьяными добраться до ночлега.

Увидев Алтухова с Ниной, бродяги растерялись, захлопнули дверь, и на некоторое время в доме снова стало тихо. Понятно было, что они молча стоят в прихожей, чего-то выжидают или решают, как поступить. Молчали и Алтухов с Ниной. Наконец дверь снова отворилась, и длинный простуженным, клокочущим голосом проговорил:

- Слышь, мужик, это наше место.

- Тебе что, квартир мало? - беззлобно, но с заметным вызовом спросил Алтухов. - Поднимитесь выше.

- Там нет дивана, - сказал длинный.

- Пойди купи, - ответил Алтухов, всем своим видом показывая, что уступать он не собирается.

Дверь снова закрылась, но бродяги остались стоять за ней, и Нина едва слышно прошелестела:

- Они не уйдут. Пойдем отсюда.

- Нет, мы первые, - так же шепотом ответил Алтухов.

- Но нам же есть куда, а они бездомные.

- Нет, - твердо повторил Алтухов. - Это что, гостиница, что ли? Здесь кто первый пришел, тот и хозяин.

Алтухов забрал у Нины кружку, поднес к губам, но выпить не успел.

- Слышь, мужик, - снова появился в дверях длинный. - Уе....... отсюда по-хорошему. На четвертом этаже свободно.

- Ну-у... - протянул Алтухов и поставил кружку на пол. - Нехорошо. Здесь же дама...

- Там есть на чем сидеть, - таким же булькающим голосом сказал рыжебородый. - Ящики есть.

- Нет, ребята, мы не уйдем, - покачал головой Алтухов и взялся за диванный подлокотник. Тяжелый полированный брус легко поддался, вышел из пазов, и Алтухов постучал дубинкой по ладони.

Они стояли так не более минуты, будто примериваясь друг к другу и оценивая свои силы. Алтухов знал, что бродяги не нападут - слишком слабы, - зато Нина страшно перепугалась. Она сидела, готовая вскочить в любую секунду, и широко раскрытыми глазами смотрела на длинного.

- Ну так что, вы проходите или как? - наконец спросил Алтухов.

Не ответив, бродяги хлопнули дверью.

Алтухов с Ниной слышали, как они покинули квартиру, но потом с лестничной площадки еще долго доносился какой-то шорох и тихий бубнеж.

- Они сейчас приведут подмогу, - сказала Нина. Она подняла с пола кружку и, громко глотая, торопливо выпила все вино.

- Не приведут, - успокоил ее Алтухов. - Вот это и есть настоящие бомжи. Венцы творения, так сказать, во всей своей красе. Не бойся, они трусы. Я же сидел, знаю, кто чего стоит.

- Ты сидел? - изумилась Нина.

- Да. А что, не похоже? - хохотнул Алтухов и пропел: - Сколько я зарезал, сколько перерезал, сколько душ невинных загубил...

- А за что тебя? - осторожно спросила Нина.

- Не хочу рассказывать. Надоело. - Он взглянул на Нину, налил себе вина, залпом выпил и добавил: - Не бойся, я никого не убивал, не насиловал, не грабил. Так, по глупости.

- А их тебе не жалко? - вдруг спросила Нина и как-то нетрезво мотнула головой в сторону двери.

- Нет, - ответил Алтухов. - Мне давно никого не жалко. Мне даже себя не жалко. Каждый живет в доме, который построил сам. И одиночество, поверь мне, не самое плохое наказание. Одиноко - иди в церковь. Там, по крайней мере, любовь - это Бог. А здесь - половой акт или мелодрама.

- Да, да, да... - закивала Нина.

- У меня бабка была верующей. Я ее и запомнил-то только из-за рождественских подарков. Официально тогда не справляли, нельзя было, а так, потихоньку, словно гадость какую делали, праздновали. Я помню, мне лет пять было. Шкаф у нас стоял - огромный, до потолка. Вот из этого шкафа бабка и доставала подарки. Я почему-то запомнил только запах. Рядом со шкафом пахло яблоками и печеньем. Я подходил к нему и нюхал, как звереныш. Волшебный был запах. Вот тогда мне было жалко