Райдо Витич - Анатомия Комплексов (Ч. 2)

Мальчики втиснули коробки в дверной проем и начали накрывать стол. Уложились они в рекордные сроки и буквально через две минуты беззвучно испарились, только мужчина замешкался и подобострастно поинтересовался:

— Когда изволите завтракать?

Саша ответил ему злобным взглядом и хотел сказать не только когда, но и где, и с кем, но Миша не дал, примирительно улыбнувшись, ответил:

— В восемь.

И помахав ручкой, поспешил захлопнуть дверь.

Мужчины вернулись на кухню и застыли, разглядывая сервированный стол. На вышитой, кремовой скатерти посередине, стоя огромный букет хризантем. Два прибора из изумительного фарфора и золота, чешский хрусталь, салфетки в кольце и множество деликатесов, один вид которых рождал бурный аппетит.

— Да-а, — протянул Саблин. — Сдается мне, Саш, Алене-то еще вчера уезжать надо было.

Саша уныло посмотрел на него и сел. Достал пачку сигарет, закурил, глядя на великолепные яства с презрением, и подумал: а если этот действительно муж Алены? Его передернуло — мысль оказалась неудобоваримой и крушила все надежды.

Миша отщипнул виноград и, достав обычную тарелку, сел за стол:

— А приборов-то два. Меня в расчет не взяли. Да, я не гордый, — и смело взял салатницу.

— Не подавишься? — хмуро спросил Ворковский. И услышал хлопок входной двери. Мужчин подкинуло, как по команде: Миша схватил вилку, Саша столовый нож и оба шагнули в коридор.

Алена сняла сапоги и недоуменно посмотрела на ребят:

— Вы что? — и заметила не только их вооружение, но и боевые раны. — О-о-о, где ж вы так отличились?

— Стукнулись, — буркнул Саша, пряча нож.

— Темно было, — кивнул Миша и, смущенно улыбнувшись, покачал вилкой. — Как концерт?

— Там было светло, — фыркнула Алена, ни грамма не веря мужчинам. — Обошлась без увечий.

— Значит, без приключений? — с надеждой и ожиданием спросил Ворковский.

— Огорчает?

— Ну, что ты — радует. Проходи. У нас фуршет тут. Сане клиент устроил. Встречаются еще благодарные люди, — суетливо расшаркался Миша и удостоился недовольного взгляда хозяина.

— Да? — недоверчиво выгнула бровь Алена, посверлила подозрительным взглядом обоих и прошла на кухню. — Да-а-а. Есть еще гурманы в нашем отечестве.

Стол вызывал уважение.

— А клиент-то твой морскую кухню предпочитает, — сообщила она с непонятным удовлетворением и присела на табуретку.

— Нравится? — подозрительно глянул на нее Саша, усаживаясь напротив.

— Очень, — и заинтересованно обвела взглядом блюда.

— Не правда — это же мясо, — заявил Михаил, тыча вилкой в ряд поджаристых эскалопов под зеленым горошком.

— Нет, рыба. Какая-нибудь своеобразная водоплавающая акула, например.

Миша недоверчиво покосился на блюдо и отложил вилку:

— Не хочу акулу.

Алена же, наоборот, потянулась за эскалопом:

— Ребята, а это, случайно, не за ваши попорченные фэйсы воздаяние?

— Что вы, миледи! — притворно возмутился Михаил. — Нужно лучше думать о согражданах. Это клиент Сашин. Как его там Лоан!

Алена вздрогнула и в упор посмотрела на брата. Эскалоп упал в салат, за столом повисло гнетущее молчание.

— Какой Лоан? — прошептали побелевшие губы девушки. С минуту они смотрели друг на друга: она с надеждой, он с тревогой и печалью.

— Думаешь, тот? — спросил, наконец, с подозрением. — Он же умер, ты сама говорила.

Алена зажмурилась, потерла висок дрожащей рукой и тихо сказала:

— Он обещал жить долго и умереть позже меня, а он всегда выполняет обещанное.

"Плачевно если это — тот", — приуныл Саша.

— А какой он из себя?

— Он? Очень высокий, красивый на атланта похож.

"Ага, ага".

— Глаза голубые, выразительные, добрые и взгляд проницательный и в тоже время ласковый.

"Да, да, да, теплый, как воды ледовитого океана."

— Волосы трехцветные: и русые, и соломенного цвета, но больше белых прядок.

"Он", — екнуло в груди Ворковского.

— Лицо волевое, мужественное …

— С трехдневной щетиной.

— Нет, — Алена расстроено глянула на брата. — У них кожа абсолютно гладкая и ровная и растительности нет вообще.

— У них? — озадачился Миша и со значением посмотрел на Ворковского: вот и ответ на все вопросы: двое их — близнецы. Тот нахмурился:

— Они? Он, что половинка сиамского близнеца?

— Нет, они — флэтонцы. Я это имела ввиду.

— И все на одно лицо?

— Да, нет же. Рэй его вообще ни с кем не спутаешь.

"Вот это, точно! А увидишь — и не забудешь".

— Он вежливый, обоятельный..

"Да, да, да!" — кивнул с иронией Саша, вспоминая «обходительность» того Лоан:

— И скромный…

— Тактичный, заботливый.

"Не-а, не он".

— Голос мягкий, тягучий.

— И взгляд голодного аллигатора.

— Нет, — обиделась девушка. — Он хороший — очень спокойный, уравновешенный, рассудительный, умный. И взгляд завораживающий, ласковый.

"Не он" и спросил:

— Так он флетонец, да? Это где такая нация живет?

— На Флэте.

— Я понимаю, что не в Арктике, но интересно — где конкретно. У меня «пять» по географии было, но что-то я такой страны не припоминаю.

— Это не страна, это другая планета, — смущенно улыбнулась Алена. Саша моргнул и, широко улыбнувшись, с фальшивой радостью воскликнул:

— Так, он инопланетянин?! Ну, конечно! Вот теперь все понятно, — и подумал: "Пора псих бригаду вызывать. Обоим"

Михаил сник и старался даже не смотреть на собеседников: мысль об инопланетянах ассоциировалась с шокотерапией в психиатрической лечебнице и навевала скуку.

— Так, ты с ним на той планете познакомилась? — не стирая с лица радушной улыбки, спросил Саша.

— Нет, здесь. У них экспедиция была. Они здесь остановились…

— И ты решила познакомиться, прокатиться. Любопытно стало, да? Они пригласили — ты пошла…

— Никто меня не приглашал. Взяли и сунули в свой гоффит.

— Гоффит — это у нас что?

— Корабль.

— А-а, ну да, ну да…И там этот сидел…ну, атлант.

— Нет, — с мягкой улыбкой качнула головой Алена. — Он на поляне и был. А потом уже в каюту пришел. Он тогда щуплый был, маленький.

Саша моргнул, вздохнул и потянулся за сигаретами — представить того гиганта маленьким и щуплым он не мог. Воображение подводило. А сестра, словно не видела настороженно-недоуменного взгляда брата, дальше рассказывала, в голосе была печаль, а в глазах — нега. Воспоминание увлекло в те дни, когда она еще не осознала перемен, чуралась Рэйсли, боялась и ненавидела и все надеялась, что сбежит.

— Он болел сильно: лицо восковое, губы фиолетовые.

— Жалко, да?

— Да. Но потом он взял меня и выздоровел…

— Это как? — Саша забыл о сигарете. Ему словно в душу плюнули. В груди заклокотала ненависть, и он процедил, еле сдерживаясь, чтоб не закричать на сестру. — Ты сама-то понимаешь, о чем говоришь? Этот скот изнасиловал тебя, а ты таким тоном это говоришь, словно он тебе жизнь спас!

— Так и есть. Если бы не он, меня бы другому продали. Я ведь рабыней была — кто б церемонился…

— А он церемонился? У вас по обоюдному согласию все да?!

— Нет, я ведь тогда не понимала.

— Что?! Какое счастье тебе привалило?!

— Да, пойми ты, я многого тогда не знала, и мне тоже казалось все возмутительным, диким. Вертикальные зрачки одни, чего стоили. Он как посмотрел меня, словно воздуха лишил. И он сильный оказался неимоверно, а с виду — подросток. Пойми, они не такие, как мы, но не хуже.

— Потому что с вертикальными зрачками, — кивнул согласно Саша, чувствуя, что ему уже ничего не поможет.

— Ну, а как бы они энергию у доноров видели?

— Доноров? — нахмурился Ворковский, не понимая, и похолодел, услышав ее ответ.

— Да. Они чужой энергией питаются, и если ее не хватает — умирают. Они, как мы, не могут. И детей иметь не могут, а у нас появились. Двое. Рэй радовался, а я сначала не понимала — чему? В ужасе была. Они ведь другие совсем, у меня и мысли не возникало, что от такого может ребенок родиться.

— А деточки классные, да? — с идиотской улыбкой спросил Миша.

— Прелестные. Умные, крепкие, красивые.

— "Чудные" малютки

— Уникальные, гениальные…

— И добрые. Все в папу, да?

— Да. Они очень на него похожи, особенно Рэнни, Эйфия в меня характером, а внешне в него, а сын — наоборот, — в восторге рассказывала она. И смолкла, смутившись под взглядами мужчин: Миша откровенно изучал ее физиономию на предмет глобальных повреждений, Саша словно впал в ступор.

Минуту молчания прервал Саблин:

— В смысле: тебе редкостно повезло. И деточки замечательные уродились — гениальные вампиры с вертикальными зрачками щуплого телосложения атлантов. В папу они. А тот — греза твоя. Очень добрый, милейший инопланетянин, который насилует женщин, питается их энергией и приносит человеческие жертвы. Но ведь это не от плохого воспитания, упаси господи, а от чистоты помыслов. Добрый он, но больной. Чуть-чуть, на весь отросток, что на плечах носит. Но это не недостаток, не-ет — огромное достоинство. И ты любишь его всем сердцем и скорбишь неустанно по его геройской личности.