Алексей Синиярв - Бон-вояж. Литр Иваныч и Мотылёк

— Да-а, матифолия с уксусом. Чёрт знает что.

— Хуже Гитлера — говорят. А? Я думаю — совсем голодом заморили. И перловки не стало в магазинах, и головы с лапами куриными, видимо, пропали, и маргарин. Если не хуже. На улицу вышли хлеба просить, а их — пулеметами. Как в девятьсот пятом.

— У нас не забалуешь, — сказал Литр Иваныч. — В Новочеркасске, вон в шестидесятых. Тоже. Не чикались. Вышли колбасы попросить. Парень оттуда служил, рассказывал. Но это, смотри! Не сболтни где ненароком, а то быстро упекут. За длинный-то язык.

— Они-то не больно стесняются. Вон как власти несут.

— Так они же приезжие. Что и говорят — дели на два. Сказали, да и смылись за кордон. Местных, поди, за такое по головке не погладят, я думаю. Быстро укоротят. Как академика твоего.

— Чего ты ко мне пристал? Хрен с ними со всеми.

— То и пристал, что болтаешь много. Думаешь что? у стен ушей нету? Пусть хоть три тыщи девятый. Там, где надо, всё учитывается, не боись.

— Это я с голодухи. Есть-то охота, Яковлевич. У меня уж там крупинка за крупинкой гоняется с дубинкой. Что бы придумать? И эти, я смотрю, не едят.

— Экономят.

— И не пьют.

— Не пьют, потому что и с водой у них нынче перебои. Если двухкопеечные газеты покупать дорого, то сколько же вода стоит?

— А мне проводница пить давала, — вспомнил Сергей.

— Сжалилась. Видит — заморыш. Из своих запасов и дала.

— Ни денег, ни родных, ни знакомых. Ничего не осталось, — потерянно произнёс Сергей.

— Я, конечно, во все эти фантастики не верю, — решительно сказал Литр Иваныч. — Тут надо еще разобраться. Найти квадратный корень.

— А дома нас, наверно, уже… Всё. Считай, схоронили. Заживо. Как без вести пропавших. В командировке с цапфой.

— Что ты нюнишь?! Что ты тут пьесы Чехова изображаешь? Может нас, как космонавтов, в будущее заслали? И что? Обдристаемся жидким поносом? Опозорим советский народ?! Нет! Вернемся, в Кремль на «чайке» повезут. Спросят: «Трудно было, товарищи?» Что ты руководителям страны скажешь?! Улыбочку на лицо! Первомай встречай. И запоминай. Фиксируй, как летописец временных лет. Потом отчет писать. За каждую буковку ответ нести.

— Вот, сразу на заметку — вода у них дорогая. Слышал — водомеры какие-то! Воду меряют. А эстонцы закупают. Своей-то нету. Может и не только у эстонцев. Может катастрофа экологическая и вся вода заражена.

— Вода есть. Море кругом. Но оно соленое.

— Колодцы чего не копают? — спросил Сергей.

— Кончилась. Высохли все колодцы. Ушла вода. А морскую опреснять дорого, — пояснил Литр Иваныч. — Вот и закупают пресную в Усть-Луге какой-то. Там тоже, видно, не ах с водичкой, роют, углубляют. Но есть пока, есть водица на Руси.

— Наши с ними не дружат, — сделал вывод Сергей. — Слыхал, что говорит: «Крантик перекроют».

— Да видимо залупились. Хотели дешевше. Или приворовывали, суки. Раз солдат охранять поставили. Им и говорят: «ах, воровать! хер вам, а не воды». То-то бабка и беспокоится. Без воды, — Литр Иваныч провел ребром ладони по горлу — и не туды, и не сюды.

— Во! Так что правильно говорят — в будущем воздух будут продавать. Воду — уже, пожалуйста. Тридцать лет прошло, всего ничего. Кому расскажешь — не поверят.

— Кому ты расскажешь? Здесь в поезде и помрем. От жажды.

— А в туалете?

— Эта вода техническая, суррогат. Ей не напьешься. К тому же учти, мы еще по родной стране едем.

— Запасемся хоть этой. Или из поезда выскочим.

— На ходу? Выскочи-не выскочи. Так на так. Нас, ясен хер, в тюрьму посадят. Не здесь, так там. А в тюряге должны поить, — философски подвел итог Литр Иваныч.

— Почему же сразу — посадят?

— Там — шпион, понятное дело, приехал воду ядом травить. А тут… Ты цапфу довез? А сколько она стоит, знаешь?

— Да заберите вашу цапфу, нужна она мне сто лет.

— Сто, не сто. Это ты судье расскажешь — где ты ее возил тридцать лет. И почему самолеты падали. Лучше за покушение на отравление воды сидеть.

— Грамотный ты, я гляжу.

— Поживи с моё, — ответил Литр Иваныч.

— За границу, как к себе домой ездят, машины покупают. Хорошо устроились.

— Ты понял, что он там купил? Нотику какую-то. Шубку из крысы какой, что ли?

— Может и не шубку, — сказал Сергей. — Дубленку или сапоги. У нас югославские — две зарплаты. А за финские и все три отдашь. Да пойди еще спикуля найди. «Радуется, доча». Понятно, дорого. Да и обновки.

— Наверно, модно, — сказал Литр Иваныч, попыхивая сигаретой.

— Видишь, какие разодетые ходят? А на полустанке проезжали, видел? Мужик такой помоечный валялся. Весь в джинсе.

— Моряк, наверно. С рейса пришел, напился на радостях. В луже искупался. Что он сказал, Валера этот: в интернате каком-то эту комп присмотрели. Это, я думаю, обноски продают от ихних финских детей.

— Не в интернате, а в интернете, — поправил Сергей. — Это магазин, — уверенно сказал он. — Широкого профиля. Интер — значит интернациональное, импортное, со всех складов. Мне один моряк загранплавания рассказывал. В «Международной панораме» ведь не покажут. А он был. Когда заходили в дальнем плавании. Всё, рассказывал, в одном магазине продают: и хлеб, и велосипеды, и рыба, и трусы, и вино. Всё, что хочешь. В одном месте.

— Не по уму, — неодобрительно отозвался Литр Иваныч. — Если я пошел за хлебом, зачем мне трусы и велосипед?

— На всякий случай.

— Какой случай? Я что? По дороге туда обосрался, а обратно на велосипеде поеду? И потом: рыба зачем? Вонять же будет. Всё провоняет: и хлеб, и трусы.

— Они, наверно, привыкли, — сказал Сергей.

— Привычка, ага. В «Океан» наш зайди — хоть противогаз одевай. Санэпидстанции у них там просто нету, вот что. А зачем она капиталистам? У них одни барыши на уме. Какая санэпидстанция! Что они? о народе будут думать? травись ты дохлой рыбой, пролетариат!

— Может и есть. Но он же не пустит в свой магазин, и всё. Те вроде и приедут: «Пустите, пожалуйста, поглядеть, как там у вас рыбой обстоит. Воняет или нет». А им с порога: «А ну пошли отсюда! Здесь частная собственность».

— С этим не поспоришь, — согласился Литр Иваныч.

— И правду можно было найти, — продолжала Катерина. — Попробуй, рабочего человека обидь? Живо холку намнут! Профсоюзы, народный контроль. В прокуратуре каждую неделю приемный день — всё разъяснят. Бумагу-жалобу за тебя сами напишут. Да и прокурор на суд придет, работягу поддержит, начальнику втык вставит. А нет — так в обком. Быстро их! за ушко да на солнышко! Забегают, как скипидару под хвост налили. А сейчас всё куплено-перекуплено. Судья — взяточник, прокурор ворьё покрывает, а следователь — преступник, дела шьёт. Губернатор — пахан, мэр — пройдоха. Жены их — бизнесменши сраные, ногти только и умеют красить, а детки в англиях — швейцариях на «поршах» на скорость гоняют. Только Луну еще не купили! Не знают, куда деньги у народа краденые девать.

— Одна шайка — лейка, — подтвердил Валерий.

— Они и хотят, чтоб мы поскорее все вымерли, и правду никто не вспоминал, — не могла успокоится Катерина. — Сразу про застой визжать начинают. Заучили одно слово. И повторяют на все лады. Как попки. Но крыть-то нечем. Безработицы не было. Бездомных не было. Нищих не было. Медицина была бесплатная, — загибала пальцы Катерина. — Высшее образование бесплатное, только знай учись-не ленись; садики — ясельки — считай бесплатные; электроэнергия, газ, квартплата — копейки. Воду в голову никому бы не пришло считать. Бензин, считай, даром.

— Да сливали в лесу водители, чтобы километраж приписать, — сказал Валерий. — Тоннами сливали.

— Так не сравнить же! Трамвай — три копейки! Автобус — пятак, — втолковывала Катерина Сергею. — На поездах не больно хотели ехать — на самолетах летали, вот как! особо не считали, где выгодней. И врачи нормальные были, и профессора не липовые, с купленными дипломами. И народ дружный был, веселый. И никакой бы гниде рыжей в голову бы не пришло сказать, что русские отсталые, тупые, поработители да угнетатели. Скажи такое тогда где. И властей никаких не надо. Сами бы башку на месте отвернули. Безвозвратно. И колбаса была вкусная. А сейчас врут по телевизору, что из туалетной бумаги, видите ли, в СССР была колбаса. Тоже, наверно, какой-то еврей по заданию сионистскому придумал. Это сейчас колбасу делают — в рот не возьмешь, собака не ест.

— А заработки, — продолжил Валерий. — Помните?

— А чего помнить? — спросил Литр Иваныч.

— Не сравнить же. Я на «Пунане РЭТ»[11] электриком меньше трехсот не имел. Бабы в цехах и полтыщи выгоняли. Пожалуйста, работай, зарабатывай. Мастер только спасибо скажет, если после смены останешься.

— Хоро-о-ошие у вас зарплаты. Это, в каком году? — спросил Литр Иваныч.

— Перед Олимпиадой.