Сорока на виселице - Эдуард Николаевич Веркин

Компрессоры не работали, лопасти повисли, по их краям собрались черные, напоминавшие жирную грязь сгустки. Цвет поменялся. Потемнел на дне резервуаров, сделался прозрачным сверху. Кровь расслоилась и осела. Пахло гнилью, кислотой и смертью.

– Ян, очнитесь!

Я открыл глаза. Надо мной стоял Кассини. Кажется, он только что хлопнул меня по щеке – правую слегка пекло, как после умелой оплеухи, откуда я знаю про оплеухи…

– Вы всех утомили вашим рассказом, Шуйский. – Кассини вернулся за стол. – Ян уснул, я тоже куда-то… Штайнер, сколько можно?

Сухарей перехотелось.

– И что дальше? – спросил Штайнер. – Ты возвращался на этот остров? Потом?

– Да, через два года, – ответил Шуйский. – Там ничего не было, оставленные пещеры и выгоревшие камни. И здание биостанции.

– Выгоревшие от солнца или… по иной причине? – уточнил Кассини.

– Трудно сказать, – ответил Шуйский. – Я так и не смог понять… да и не присматривался, там, на острове, было чрезвычайно неприятно находиться, пахло… горелым.

– Что же с ними случилось? – спросил я. – С медведями?

– А вы разве не догадываетесь? – Кассини прищурился. – Их тайно вывезли на планету, куда Мировой Совет ссылает результаты всех неудачных опытов. Разумеется, эта планета абсолютно засекречена и абсолютно запрещена для посещений. Планета Х.

Планета вечных медведей.

– Это, случаем, не Реген? – уточнил я.

Все обернулись.

– Нет, – серьезно ответил Кассини.

– Понятно… А где остальные? Большое Жюри? Не прилетели?

Спросил я.

Я знал, что не прилетели, еще один корабль я бы заметил.

– Пока нет, – ответил Штайнер. – Пока у нас подготовительные мероприятия. Сегодня мы планировали обсудить некоторые организационные моменты, но внезапно увлеклись… вопросами соотношения. Литература и жизнь, остров и тишина…

– Глисты и бессмертие, – сказал я.

Кассини расхохотался, Шуйский покраснел и принялся разминать руки.

– Две тысячи двадцать пятый год, рассказ «Ксенобиотик», – сказал Кассини. – Вышел в сборнике фантастики «Пространства».

– Что?

– «Ксенобиотик», автор Арсений Стрекалов.

– Что вы имеете в виду? – поморщился Шуйский.

Выражение лица у Кассини сделалось мелкое и скучное, я подумал, что такие информативные лица у людей только в старости, когда жир уходит из-под кожи, а морщины усиливают всякое движение мышц.

– Две тысячи сорок второй, рассказ «Человеческое», антология «Старые мастера». Две тысячи семидесятый, новелла «Урсус»… если память не изменяет, автор Блез Иган.

Энциклопедист, все как докладывали.

– Но именно ваша история до мелких деталей совпадает с рассказом «Ксенобиотик», – сказал Кассини. – Вплоть до бамбуковых свистков. С остальными, впрочем, тоже совпадает. Совпадения, мой милый Шуйский… слишком много совпадений.

Шуйский нахмурился.

– Вы хотите сказать, что я это придумал?! – с обидой спросил Шуйский. – То есть… Прочитал в некоем рассказе и выдал… за правду?

Кассини выразительно выдохнул, мы вопросительно поглядели на него.

– Никто не обвиняет вас в умышленном искажении, – ответил Кассини. – Но вы, как синхронист, не можете считаться надежным свидетелем. Синхронная физика зиждется на апофении, на совпадениях, повторениях и персональных провиденциях, с годами все это сливается в весьма причудливую картину… Впечатления, впечатления… Это как улиточный телеграф, я в свое время писал про это статью. А потом, ни для кого не секрет, что актуатор оказывает известное воздействие…

Кассини постучал по виску пальцем.

– Рольф, прекратите, – попросил Штайнер. – Вы сильно преувеличиваете воздействие актуатора, уж поверьте.

– Вот вы, Ян, вспоминали «Декамерон»… – Кассини уже улыбался. – А ведь вы, как человек непредвзятый, можете быть невероятно близки к истине… Над миром властвует чума, а мы, укрывшись в замке из дождя и тумана, рассказываем истории… Это, должен признать, по-своему прекрасно…

Штайнер налил воды, в этот раз сифон вел себя прилично.

– Но это правда, – растерянно произнес Шуйский. – Это все было. Я не выдумал, я собственными глазами… Разве можно…

Кассини. Воспаленные глаза, наверное, много читал.

– Мой дорогой друг, – снисходительно заметил Кассини. – Правда – это характеристика, увы, сугубо количественная. За пятьсот лет массовой литературы были воздвигнуты Джомолунгмы текстов на разные, зачастую весьма фантасмагорические темы. В подвалах библиотек хранятся миллионы историй, тех, что удостоились бумаги. А сколько их безвестно сгинуло в электронных хранилищах? Сколько не сгинуло, попросту не было рассказано? Сколько было рассказано скверно?.. Мы описали все, что есть, и все, что могло быть. Так что ничего удивительного, что жизнь периодически догоняет, а то и перегоняет вопли этих несчастных… Кстати, некоторые исследователи полагают, что в рассказе «Ксенобиотик» описано появление фермента LC.

– Нет, – растерянно возразил Шуйский. – Элджер ничего не говорил про фермент…

– Ну разумеется – никто не говорит! Но все так или иначе подразумевают. Слюни дьявола, амрита, мед лирики, тинктура доктора Джекила, мерцающий яд Гриффина, вещество Д, фермент LC – нет числа его явлениям и именам.

– Но при чем здесь все-таки фермент LC? – спросил Шуйский. – Там были паразиты, они жили в медвежьей крови…

А мне история Шуйского понравилась. Нескладная. Элджер рассказывает про геронтологические исследования и требуемую для этого медвежью кровь, просит создать автоматическую систему ее забора, исчезает, невероятная и не очень складная история… Нескладная и от этого, на мой взгляд, правдоподобная. В настоящем, книжном пространстве присутствовало бы больше логики, вымысел обязан быть логичным и непротиворечивым, реальность – нет.

– Паразиты как раз вполне себе при чем, – заметил Кассини. – Например, существует довольно популярное мнение, что «жидкая свеча» синтезирована из белка, содержащегося в пасти миног. В природе это вещество препятствует свертываемости крови у жертв паразита, однако при попадании в человеческий организм…

Кассини выразительно посмотрел на Шуйского.

– Стандартно человеческий организм реагировал сыпью, повышением температуры, удушьем… Но примерно у одного из пятидесяти вещество вызывало крайне необычную реакцию, человек впадал в болезненное состояние…

Кассини тоже заинтересовался сухарями, достал один из миски и стал ломать.

– Минога не паразит, – негромко заметил Штайнер. – Хищник… своеобразный…

– А почему «жидкая свеча»? – спросил я.

Солнце подсветило облака, я примерно представлял.

– Люди выгорали, – ответил Штайнер. – Как свечи. Буквально за несколько дней. Иногда за несколько часов. Смертность свыше девяноста семи процентов. Эмоциональный и интеллектуальный всплеск – очень редко, реактивное истощение психики, зачастую необратимое, на физиологическом уровне, вплоть до обширной элиминации синапсов, – практически всегда! Да, практически всегда использование «жидкой свечи» сопровождалось невероятными физическими муками…

«Станешь дураком». Элиминация. Психоз. Медвежий остров.

– К сожалению, это так, – заметил Кассини. – Боль, распад, гибель. Однако, сам механизм действия «жидкой свечи» совершенно иной… И паразиты крови здесь ни при чем, паразиты… это как раз из области оправданий, сродни френологии… Сержант нес инферно, потому что у него неправильные шишки на голове, зло неприсущее, зло есть инвазия, безобразный мозговой слизняк… Большинство полагает, что фермент LC неким образом стимулирует стандартную мозговую активность… повышает