Роберт Хайнлайн - Дорога Славы

— Черт тебя побери, Руфо! Да, старый ты славный подлец. Ты вправил мне мозги. Или еще раз надул, не пойму точно.

— Все честно, Оскар, клянусь пролитой нами кровью. Я сказал всю правду настолько, насколько она мне известна, хоть это было и больно. Не очень-то мне и хотелось, ты же мне друг. Этот наш поход по каменистой дороге я буду хранить, как сокровище, до конца моей жизни.

— Мм… да. Я тоже. Каждую мелочь.

— Тогда почему же ты хмуришься?

— Руфо, теперь я Ее понимаю — насколько это доступно обычному человеку — и целиком и полностью уважаю Ее… и люблю Ее еще больше, чем когда бы то ни было. Только не могу я состоять у кого-либо в любовниках. Даже у Нее.

— Рад, что мне не пришлось заводить разговор об этом. Да. Она права. Она всегда права, черт бы Ее взял! Тебе нельзя здесь оставаться. Из-за вас обоих. Да нет, Ей было бы не слишком приятно, но если бы ты остался, со временем ты бы пропал. Если упрям, погиб бы.

— Пора мне возвращаться, выкидывать свои башмаки.

У меня полегчало на душе, как если бы я сказал хирургу: “НУ ВСЕ, АМПУТИРУЙТЕ”.

— Не смей!

— Что?

— Зачем тебе это? Не надо крайностей. Если браку суждено длиться долго — а ваш, вполне вероятно, даже очень долго продлится, — тогда и отпуска тоже должны быть долгими. И не на привязи, сынок, без даты обратной явки и обещаний. Она знает, что странствующие рыцари ночи проводят тоже в известных приключениях. Она к этому готова. Это же всегда было именно так, un droit de lavokation.[89] И необходимо. Просто там, откуда ты, об этом не пишут в детских книжках. Поэтому просто съезди посмотри, что наклевывается по твоей линии в других местах, и не беспокойся. Вернешься ли ты через четыре года, или через сорок лет, или когда угодно, тебе всегда будут рады. Герои всегда сидят за первым столом, это их право. А приходят и уходят они, когда им заблагорассудится, и это тоже их право. В уменьшенном масштабе, ты немного похож на Нее.

— Вот это комплимент!

— Я сказал в “уменьшенном масштабе”. Знаешь, Оскар, частично тебе не по себе от тоски по дому. По твоей родной Земле. Тебе нужно восстановить чувство перспективы и уточнить, кто же ты такой. Это знакомо всем предшественникам, временами я и сам так себя чувствую. И когда это чувство приходит, я уступаю ему.

— Мне и в голову не приходило, что меня тянет домой. Может, так оно и есть.

— Может, это поняла Она. Может, Она тебя подталкивала. Я лично взял себе за правило давать своей жене время отдохнуть от меня, как только лицо ее становится слишком примелькавшимся — ибо мое лицо должно еще больше надоесть ей, при моей-то внешности. А почему бы нет, парень? Вернуться на Землю не означает умереть. Скоро и я отправлюсь туда, потому-то к взялся за эту канцелярщину. Получается так, что мы можем оказаться там в одно и то же время… и встретиться за бутылочкой или десятком, поговорить-посмеяться. Ущипнем официантку и поглядим, что она скажет. Почему бы и нет?

ГЛАВА XXI

ЧТО Ж, вот я и здесь.

Уехал я не на той неделе, но вскорости. Со Стар мы провели чудесную, полную слез ночь перед моим отбытием, и, целуя меня на “Au’voir”[90] (не на прощанье), она плакала. Однако я понимал, что слезы ее высохнут, как только я скроюсь из виду; она предполагала, что я это знаю, а я догадывался, что этого она и хочет, да и я и сам хотел того же. Хотя тоже всплакнул.

Коммерческие Врата работают почище “Пан Америкэн”; меня перекинули быстро, за три приема и без фокусов-покусов. Девичий голос: “Займите места, пожалуйста”, а потом — бау!

Я вышел на Земле, одетый в лондонский костюм, паспорт и бумаги в кармане, Леди Вивамус в упаковке, на вид не содержавшей оружия, а в других карманах чеки, которые можно было обменять на порядочное количество золота, так как я обнаружил, что совсем не против принять причитающуюся герою плату. Место прибытия оказалось недалеко от Цюриха, адреса я не знаю; служба Врат такого не допускает. Вместо этого у меня были способы отправлять сообщения.

Вскоре все чеки превратились в номерные счета в трех швейцарских банках, под управлением юриста, посетить которого мне рекомендовали. Я купил в нескольких местах аккредитивы и послал некоторые вперед по почте, а остальные повез с собой; я вовсе не намеревался уплачивать 91 процент Милому Дядюшке.

При разнице в календарях теряется чувство времени; оказалось, что еще остается неделя-другая времени для того бесплатного проезда домой, который санкционировали мои приказы. Я подумал, что будет умнее его использовать — не так бросалось в глаза. Так я и сделал — на старом четырехмоторном транспортнике Прествик — Гандер — Нью-Йорк.

Улицы оказались грязнее, здания не такими высокими, а заголовки хуже, чем обычно. Я бросил читать газеты, надолго задерживаться не стал; домом своим я считал Калифорнию. Позвонил маме; она упрекнула меня за то, что я не пишу, и я пообещал приехать на Аляску, как только смогу. Как там они все? (Я имел в виду, что моим сводным братьям и сестрам может как-нибудь понадобиться помощь для учебы в колледже).

У них все нормально. Мой отчим на полетном листе и получил постоянный класс. Я попросил ее переадресовать всю почту на тетю.

Калифорния смотрелась получше, чем Нью-Йорк. Но это была не Невия. Даже не Центр. Как мне помнилось, тут было не так тесно. Все, что можно сказать в пользу городов Калифорнии, это то, что в них не так неудобно, как в других местах. Я навестил своих дядю с тетей, потому что они когда-то были добры ко мне, и я подумывал об использовании части своего золота в Швейцарии для того, чтобы он откупился от своей первой жены. Однако она умерла, и они поговаривали о плавательном бассейне.

В общем, я не стал выступать на свет. Слишком много денег меня чуть не погубило, и от этого я маленько повзрослел. Я последовал примеру Их Мудрейшеств: от добра добра не ищут.

Университетский городок стал как будто меньше, а студенты казались такими молоденькими. Очевидно, взаимное чувство. Я выходил из солодовой лавки напротив административного корпуса, когда туда свернули, отпихнув меня в сторону, два хмыря с литературного. Шедший вторым сказал:

— Осторожней, папаша!

Я оставил его в живых.

На футбол опять сделали упор, новый тренер, новые раздевалки, трибуны покрашены, слухи насчет стадиона. Тренеру я оказался известен; он следил за хроникой и намеревался заработать себе имя.

— Ты ведь вернешься, да?

Я сказал ему, что не собираюсь.

— Глупости! — сказал он. — Надо же тебе диплом свой получать! Было бы глупо допустить, чтоб тебе помешала твоя служба в армии. Слушай сюда… — Он понизил голос. — Никаких глупостей типа “уборки зала”, такая дребедень не нравится конференции. Но можно же парню жить в семье — а семью можно найти. Если он будет расплачиваться наличными, кому какое дело? Все тихо, как в похоронном бюро… Таким образом, твои армейские льготы тебе на карманные расходы.

— У меня нет льгот.

— Парень, ты что, газет не читаешь?

Он сохранил в подшивках вырезку: покуда меня не было, ту войну признали подпадающей под армейские льготы.

Я пообещал ему подумать.

Но намерений таких у меня не было. Я и в самом деле решил закончить свое инженерное образование, мне нравится доводить все до конца. Но не в этом месте.

В тот же день к вечеру я получил весточку от Джоан, той девочки, которая так замечательно проводила меня, а потом послала мне письмо “с приветом”. Я и сам собирался разыскать ее и навестить их с мужем; просто я еще не выяснил ее фамилии в замужестве. А она случайно встретилась с моей тетей где-то в магазине и позвонила мне.

— Спок! — сказала она с восторгом в голосе.

— Кто?.. Минуточку. ДЖОАН!

Сегодня же вечером я обязательно должен прийти к ней поужинать. Я сказал ей:

— Непременно, — и что с нетерпением жду встречи с тем счастливчиком, за которого она вышла.

Джоан, как всегда, выглядела очень мило и приветствовала меня сердечными объятиями с поцелуем типа “ну вот ты и дома”, по-сестрински, но недурно. Потом я познакомился с ребятишками, один колыбельного возраста, а другой начинающий ходить.

Муж ее уехал в Лос-Анджелес.

Мне надо было бы взяться за шляпу. Но тут пошло: все в порядке пусть тебя это не волнует Джим позвонил после того как она поговорила со мной и сказал что должен задержаться еще на сутки и мне КОНЕЧНО можно свозить ее куда-нибудь поужинать он смотрел за моей игрой в футбол и может я не прочь поиграть в шары завтра вечером ей не удалось найти на этот вечер няню но ее сестра с зятем обещали заехать выпить чего-нибудь на ужин остаться не смогли были уже заняты в конце-то концов милый ведь мы не то чтобы долго не знали друг друга ах как ты тоже помнишь мою сестру а вот и они подъезжают к дому а у меня еще дети не уложены.