Шепот Ангела. Возвращение души - Анна Николаевна Александрова

– Нет, – упрямо твердил Сергей.

– Тогда тебе придется ждать здесь до тех пор, пока Марина не закончит свой жизненный путь, чтобы выйти в новые жизни в одно время и в одном месте, – пожала плечами бабушка.

Сергей склонил голову и заглянул в глаза Лиле с тоской и надеждой, шевельнул одними губами беззвучно:

– Какой вариант, хранитель?

Лиля робко взглянула на наставницу, та покачала головой. Но девочка все-равно выпалила:

– Вернуться в то же время и где-то рядом, но в другое взрослое тело.

– Это против правил, – возразила старшая.

– Так уже бывало, – вкрадчиво мяукнула младшая.

– Что бывало? Что значит другое тело? – Сергей терял терпение.

И вот тогда инициативу полностью перехватила Лиля:

– Случается, что тело, биоскафандр человека, еще функционирует, но души в нем уже нет. Такая программная ошибка матрицы. На Земле это называется глубокая кома. Так вот, если душа покинула тело, но оно настолько сильно само по себе, что продолжает какое-то время жить, то в это мгновение тело может занять другая душа. И… если тело выкарабкается, то внутри него проснется уже другой человек.

– Только он ничего не будет помнить, – предостерегла Сергея бабуля. – Ничего. Вообще. Потому что при выходе на материальный мир душа теряет память. Таковы общие правила Игры.

– Ой, – отмахнулась беспечно Лиля. – Знаю я эти правила. Главное – не рассказывать никому, чтобы система не вычислила, а уж помнит он или нет, этого она не поймет, пока не проколется сам.

– Лиля, с огнем играешь! – нахмурилась бабушка. – Ты уже нарушила все что можно и что нельзя. Начиная от материализации дорожных знаков там и заканчивая напоминанием ему о Марине тут.

Девочка обиженно насупилась:

– Ну и ладно. Ну и… пусть без памяти. Они все равно притянутся. Я помогу, создам ряд случайностей. А базовые навыки и речь же можно оставить? Можно?

– Ох, нехорошо это, неправильно, – вздохнула бабушка.

Сергей развернулся к ней, умоляюще сложил руки.

– Пожалуйста, дай нам шанс, – прошептал он.

Бабушка протянула свою иссохшую ладошку, нежно погладила внука по голове.

– Это будет ой как нелегко, милый.

– Я на все согласен, лишь бы быть там, где она.

– Да есть ли такое тело?! – всплеснула руками бабуля.

– Есть, в Москве, – тут же откликнулась Лиля, призывая на помощь очередную сферу с чьей-то судьбой. – Да, другой город, но страна та же, возраст плюс-минус тот, язык, отсутствие границ и виз. Все возможно.

Внутри сферы появилась голограмма мужчины, лежавшего с закрытыми глазами на белых больничных простынях. Темные волосы, массивный, почти квадратный подбородок, короткая шея.

– У него была своя жизнь… он другой, судьба другая, – все еще надеялась отговорить Сергея бабушка.

Но внук не слышал ее, он с любопытством разглядывал тело, которое ему предстояло примерить.

Новичок, он и есть новичок: Сергей не умел управлять эмоциями и своими страстями. Сомнения коснулись его души на мгновение, но быстро улетучились, уступив место непоколебимой решимости вернуться на Землю, чтобы найти там Марину. О том, что это может быть пустая трата времени, он даже не думал. Сергей весь был порыв, одно лишь желание, без терпения, без мудрости и даже без той самой безусловной любви, которая подразумевает принятие ситуации и доверие Богу. Нет, он решил, что надо действовать. Действовать прямо сейчас. А там будь что будет.

– Ты уверен? – в последний раз спросила бабушка.

– Да, – не задумываясь ответил Сергей.

– Что ж, тогда с Богом, милый, – вздохнула она, обхватила сухими теплыми ладошками лицо внука, притянула его к себе и поцеловала в лоб. – Иди, Гардиан присмотрит за тобой.

Бабушка подтолкнула Сергея, понуждая развернуться и сойти в лодку. Парень повиновался, уселся на дно по-турецки, его качнуло, потянуло в сон. Две фигуры, оставшиеся на причале, задрожали, растеклись в знойном мареве. Сергей зевнул, прикрыл на мгновение глаза. Послышалось, как шепнул кто-то на ухо:

– Псс… следи за знаками, слушай интуицию.

И…

… снова темнота.

Глава 5. Палата номер семь

В седьмой палате неврологического отделения Боткинской клинической больницы не было обшарпанных стен и продавленных коек. Особая (частная) палата для особенных (дорогих во всех смыслах) пациентов: чистые бежевые стены, ровный свет люминесцентных ламп, льющийся из-под белого и гладкого, как яичная скорлупа, потолка, на окнах – свежие тюлевые занавески.

Единственная на всю палату кровать с толстым антипролежневым матрасом и автоматическим подъемным механизмом стояла ровно по центру, так, чтобы подойти к ней можно было с любой стороны. Напротив, у стены, рядом с дверью в собственный санузел, на белой тумбочке важно разместился новенький дорогой телевизор – тоже белый, с пультом дистанционного управления. Только смотреть передачи было некому. Пациент, занимавший седьмую палату, вот уже три месяца пребывал в глубокой коме, без признаков мозговой деятельности.

– Люби меня, люби… жарким огнем, ночью и дне-е-е-ем, – мурлыкала желтокудрая медсестричка Оля хит прошлого года, попутно проводя стандартные процедуры пациенту.

Легкий массаж конечностей, кожу смазать питательным кремом, причесать и побрить – это ее список обязанностей. Чуть позже придет красавчик Витя и как следует проработает все мышцы коматознику. Эх, кто бы ее отмассажировал…

Оля расстегнула верхнюю пуговицу больничного халатика в ожидании симпатичного коллеги. Пациент тоже был ничего такой, брутально-притягательный. Жаль, что овощ.

Оля оглянулась на раскрытую дверь палаты: в коридоре тихо, утренний обход в разгаре, так что все сидят по своим местам. Она склонилась над коматозником, сжав его щеки так, что безвольные губы вытянулись в трубочку, пошевелила ими, озвучивая шепотом с томным придыханием:

– Ольга, вы прекрасны, я хочу вас! Будьте моей… женой. Все мои деньги теперь ваши, Оленька!

Девушка отпустила щеки пациента, кинула еще один настороженный взгляд в коридор, оперлась ладонями о матрас, расставив руки по обе стороны от головы, и смачно поцеловала больного прямо в губы перламутровым ртом.

Коматозник открыл глаза и шумно втянул воздух.

– Ай! – вскрикнула Оля испуганно, отскочила, трясущимися пальцами застегнула халатик и выбежала в коридор, откуда вскоре послышалось истерично-визгливое: – Герман Степанович, Герман!.. Степанович!

Пациент повел глазами из стороны в сторону. В поле его зрения попадал лишь яичный потолок и квадрат лампы, которая ни с того ни с сего замигала прерывисто, забилась в конвульсиях и наконец погасла. Пока мужчина наблюдал ее смерть, палата заполнилась людьми: крашеная блондинка с огромными, полными ужаса глазами, кругленький очкарик с аккуратной бородкой, женщина постарше, строгая и вся какая-то постная, и смазливый подкачанный парень, единственный из всех одетый не в больничный халат, а в футболку и зеленые хлопковые штаны.

– Ну-ка, ну-ка, Витя, приподними изголовье, Олечка, тонометр, Лидия Львовна, фиксируйте. – Очкарик