Лики звезд - Виталий Николаевич Вавикин

закрывает глаза, чтобы не видеть, как плачет Грейс. Теплые капли падают ей на лицо.

– Я не оставлю тебя, – шепчет Грейс.

Молли чувствует ее горячее дыхание. Чувствует ее дрожащие губы на своих губах.

– Пожалуйста, – умоляет Грейс. – Не отталкивай меня, – эта боль в голосе сводит с ума, заставляет открыть рот и ответить на поцелуй. – Все будет хорошо, – обещает Грейс, сжимая ей руку.

Молли молчит, мысленно умоляя ее уйти. Она не Куза. Она просто не может быть ей.

– Мы справимся. Ты и я. Вместе, – Грейс снова целует ее. Поднимается. Обещает прийти вечером.

Молли слушает звук удаляющихся шагов. Плачет в каком-то отчаянии, зажимая лицо подушкой. Потом просто лежит и сходит с ума от одиночества.

– Я Молли, – шепчет она как молитву, – Молли Эш Кэрролл. Молли. Молли…

Обед. Гликен входит в палату, бесшумно закрывая за собой дверь. Накинутый поверх костюма больничный халат выглядит крайне идиотски. Молли заставляет себя улыбнуться. Пожимает протянутую руку, видит свою смуглую кожу и мрачнеет.

– Можете называть меня доктор Гликен, – слышит она знакомый голос. Вглядывается в знакомое лицо. – Ваша сестра просила меня поговорить с вами, – говорит Гликен.

– Сестра? – Молли закрывает глаза, чувствуя, как смысл происходящего снова ускользает от нее.

– Грейс, – напоминает Гликен. – Вы ведь помните Грейс?

Молли кивает. «Я и тебя помню», – хочет сказать она, но сил уже нет доказывать что-либо. Ни сил, ни желания.

– Она ведь верующий человек, так? – спрашивает Гликен.

– Грейс? – Молли устало пожимает плечами. – Я не знаю.

– А вы? – мягкий голос Гликена успокаивает. Темные глаза смотрят как-то по-отечески заботливо. Впрочем, как и всегда.

– Я? – Молли отчаянно сдерживает слезы. – Наверное, нет.

– Хорошо. – Гликен сплетает между собой толстые пальцы рук. – Теперь скажите мне, как вы думаете, что с вами случилось?

– Авария, – тихо и в какой-то прострации говорит Молли.

– И у вас на семнадцать секунд остановилось сердце.

– Я слышала.

– Получается, что вы перенесли клиническую смерть.

– Получается.

– И вы знаете, что это?

– Кровь не циркулирует. Мозг не обогащается кислородом. – Молли пытливо, даже с надеждой вглядывается в глаза Гликена. «Скажи, что все это шутка!» – умоляет она его своим взглядом, но он лишь кивает головой. Просто кивает.

– Иногда сердце удается запустить, но мозг остается мертвым, – говорит Гликен.

– Мой мозг не мертв, – настырно качает головой Молли.

– Но ваша сестра сказала, что вы называете себя другим именем?

– Молли. – Она вглядывается ему в глаза. Ничего. Никакой реакции. Лишь скромный молчаливый вопрос.

– Мы можем поговорить об этом.

– Зачем?

– Чтобы понять, как с этим бороться.

– Я не хочу с этим бороться.

– Но ведь это ненормально.

– Это была моя жизнь! – кричит Молли и съеживается, испугавшись собственного голоса. – Я не сумасшедшая… – тихо шепчет она, тая под пристальным взглядом Гликена.

– Конечно, нет, – говорит он, дав ей время успокоиться. – Просто все по-разному переносят клиническую смерть. Проще всего тем, кто верит в рай и неисповедимость путей господних.

– Да, – соглашается Молли. – Так намного проще.

– Конечно проще! – говорит с порога доктор Кезард. – Особенно в вашем случае.

– Почему?

– Ну как же?! – разводит он руками. – Жизнь после смерти и все такое. Вы видели, например, тоннель?

– Нет.

– Отлично! Хорошо запомните то, что вы сказали мне сейчас, иначе впоследствии вас убедят в обратном. – Доктор Кезард убирает с ног Молли одеяло, разглядывает шрамы. – Хотите, я расскажу, как это происходит на самом деле? – его холодные пальцы поднимаются от голени к коленным чашечкам. – Сначала происходит нарушение деятельности центральной нервной системы, низкое артериальное давление, расстройства дыхания. В результате наступает кислородное голодание тканей. Организм начинает задействовать различные компенсаторные механизмы. Продолжительность этого процесса может составлять несколько часов, затем наступает агония. Остановка дыхания, исчезновение роговидных рефлексов, – пальцы доктора поднимаются еще выше. Он награждает Молли плотоядным взглядом. – Твой организм пытается регулировать свои возможности, стремясь сохранить жизнь. Появляется дыхание, начинают пульсировать артерии. Однако агония длится недолго. После дыхание и сердечные сокращения прекращаются и наступает клиническая смерть. Симптомы, которые наблюдаются в организме за это время, можно приравнять к действию кетамина на центральную нервную систему. Отсюда и всевозможные видения, – он как-то разочарованно вздыхает, возвращая одеяло на место. – Так что, Куза, не забивайте себе голову семнадцатью секундами.

– Молли.

– Что?

– Я Молли. Молли Эш Кэрролл.

Глава двенадцатая

Воспоминания. Их возрастающее количество начинало напоминать Дорину какую-то нездоровую форму фетиша. Голоса, жесты, взгляды…

Самое высокое здание Аваллона, на крышу которого можно беспрепятственно подняться на лифте. Они были здесь с Молли. Вместе. И отношения их только начинались, робко поднося зажженную спичку к сложенному из сухих веток костру.

– Дети, – сказал Кауфман, провожая их сальным взглядом.

Молли обернулась и помахала ему рукой.

– По-моему, он думает, что мы любовники, – сказала она Дорину.

– Любовники? – он заглянул ей в голубые глаза. Вспомнил свою семью и осторожно пожал плечами.

– Боишься?

– Боюсь?

– Зря!

Молли. Эта легкая Молли взбежала по ступеням.

– Все это лишь вопрос времени, – самоуверенно заявила она.

Дорин рассмеялся.

– Я говорю не о нас, глупый.

– Вот как?

– Именно. – Молли вызвала лифт, беззаботно улыбнулась и настырно настояла на том, чтобы Дорин вошел первым.

– Так почему крыша? – спросил он.

– Понятия не имею, – Молли глуповато пожала худыми плечами. – Кауфман сказал, что я могу выбрать любое место для своей мастерской, вот я и решила усложнить ему задачу по максимуму.

– И мне заодно… – Дорин нахмурился, посмотрел на часы.

– Жена?

– Угу.

– Переживет, – Молли снова рассмеялась.

От этого смеха Дорин нахмурился еще сильнее. «Какого черта она лезет в мою личную жизнь?» – подумал он, вспомнил, что Молли неместная, и попытался списать это на плохие манеры, привитые с детства.

– Давно ты женат?

– Пять лет, – Дорин отчитал себя за то, что ответил.

– И есть дети?

– Дочь.

– Ей тоже пять?

– Да.

– Я так и подумала.

Лифт остановился, и Молли деловито вытолкнула Дорина первым.

– Скоро начнется кризис, – она снова рассмеялась. – Всегда начинается, и не спрашивай почему.

– Почему?

– Я же сказала, не спрашивай!

– А я думаю, это просто личный опыт, – решил перейти в нападение Дорин. – Ты говоришь так, потому что у самой начался кризис, вот и меряешь всех по одному стандарту.

– Может быть… – став неожиданно серьезной, сказала Молли.

Дорин почему-то подумал, что Хак, вероятно, изменяет ей.

– Ничего подобного! – заявила Молли, вернув себе прежнее напускное безразличие. – По крайней мере, уж я бы заметила.

– Ты это о чем?

– О Хаке, конечно. – Она настырно старалась заглянуть ему в глаза. – Ну а ты? Как насчет твоей жены?

– Жены? – Дорин почувствовал, как раздражение начинает усиливаться. – Кажется, мы пришли сюда не ради этого.

– А ты попытайся. Представь, что ее нет. Только небо, облака и свобода, – Молли подошла к краю крыши.

– Осторожней!

– Не бойся, – она протянула ему руку. – Подойди. Ты хотел понять, почему я хочу устроить здесь свою мастерскую.

Порыв ветра ударил ее в спину, заставив пошатнуться. Дорин вздрогнул.

– Да не стой ты как истукан!

– Ладно, – он подошел, убедив себя, что делает это только ради того, чтобы эта чокнутая не свалилась вниз.

– Ближе.