Терри Биссон - Комната Наверху и другие истории

— Стерва, — ласково сказала Шемизетт.

Я был потрясен — не думал, что она умеет говорить.

— Шлюха, — ответила Баг.

И в этот момент в комнате возникла собака. Из ниоткуда. В буквальном смысле.

— Кот! — крикнула Баг, пытаясь открыть замок кладовки кончиками больших ножниц.

Пес — нет, кот — зашипел.

— Сюда! — воскликнула Баг. Она толкнула меня спиной вперед в кладовую, а сама щелкнула ножницами, целясь в живот собаке. В живот коту. Ну, в общем, ясно. Брызнула кровь. Залила все вокруг. Я оказался в большой пирамидальной пустой комнате. Белый пол, белые стены сходятся в одной точке над головой. В каждой из стен — иллюминатор. Баг…

А вот Баг нигде не было. За стеклами иллюминаторов тоже ничего не было. Даже звезд. И дверей тоже не было. Снизу доносились лай и рычание.

— Баг! Кот стер тебя! — завыл я, понимая, что ее больше нет. Я боялся, что зареву, как маленький. Но не успел: люк в полу открылся, и появилась — ногами вперед — Баг. Кровавые пятна покрывали ее руки, она держала ножницы и была одета…

Баг была голой. Абсолютно обнаженной.

— Это я стерла кота! — с триумфом воскликнула она.

— Он все равно нас преследует, — сообщил я, прислушиваясь к дикому лаю внизу.

— Вот дерьмо! Там наверняка копирующая петля, — отозвалась Баг. Она была голой. Обнаженной. Раздетой. Нагой. Совсем без одежды. — И прекрати на меня пялиться!

— Не могу, — пробормотал я. Исчезла даже красная кепка.

— Это уж точно, — хихикнула Баг. Она была голой. Обнаженной. На ней ничего, совсем ничего не было.

Баг подбежала к одному из иллюминаторов и стала поддевать раму кончиком ножниц.

— Там ничего нет, — сказал я. Рычание становилось сильнее. Люк в полу закрылся, но у меня было такое чувство, что он снова может открыться. И скоро. Черт возьми всех этих псов! И кошек тоже.

— Здесь нельзя оставаться, — буркнула Баг. Она бросила открывать раму и разбила стекло ножницами.

— Я с тобой! — крикнул я.

— Не говори глупостей, — как всегда, ответила она и снова положила ладонь мне на лоб. Ладонь оказалась прохладной. Мне понравилось ее прикосновение. — Вмятина глубокая, но недостаточно. Может, ты и не умер. Просто в нокауте.

— Он треснул меня со всей силы. К тому же я все равно здесь заперт.

— Если ты не мертв, то и не заперт. Как только я уйду, они выключат всю систему и устроят перезагрузку. А ты, видимо, проснешься с головной болью, и все. И сможешь спокойно пойти домой.

Лай стал еще ближе.

— Я не хочу домой.

— А как же твоя мать?

— Я оставил ей записку, — соврал я.

— А твои вещи?

— Я их закопал к чертям.

Она была обнаженной. Абсолютно голой, только сияли ее изящные очки. Ничего сверху, ничего снизу. Исчезла даже красная кепка. В отверстие помещалась только рука, но я последовал за Баг, просунув сначала одно плечо, потом другое. Кругом был один белый цвет, собачий лай прекратился, слышался только какой-то вой, словно шумел ветер. Я взял Баг за руку и покатился. Мы оба катились. Я держал ее за руку, и мы катились, катились, катились по пустому, теплому снегу.

Я словно очнулся ото сна. Тело укутывала вонючая шкура. Глаза смотрели в прозрачный потолок маленького домика изо льда и листьев. Баг лежала рядом, укрытая тем же пахучим мехом.

— Где мы? — спросил я. — Я слышу, как лают коты.

— Это наши собаки, — ответила Баг.

— Собаки? — Я встал, пошел к двери, затянутой грубым шерстяным одеялом, откинул его и стал разглядывать мили и мили чистого свежего снега и далекую цепочку деревьев, увитых плющом. Серебристые собаки возились у стены маленького домика. Одна из них придушила змею. Большую змею.

— Здесь все сходится в одну точку, — пояснила Баг, — Комната Наверху, Северный полюс, начало Амазонки.

— Исток Амазонки, — поправил я. — Где твои очки?

— Они больше не нужны.

— А мне они нравились.

— Тогда я снова их надену, — отозвалась Баг.

Я вернулся к ней под меховое одеяло. Хотелось узнать, во что она одета. К сожалению, с этого места я никак не могу рассказать вам, что это было, но, думаю, вам бы тоже понравилось. Конечно, если вы хоть чуть-чуть похожи на меня.

СМЕРТИ НЕТ

— Повторяйте за мной, — скомандовал Пиг Гнат. — О Тайный и Ужасный Оракул Затерянной Пустыни!

— О Тайный и Ужасный Оракул Затерянной Пустыни!

— Ключ от Оз! Да принадлежат тебе во веки веков…

— Ключ от Оз! Да принадлежат тебе во веки веков…

— Люди — пчелы! А теперь закройте его вон тем камнем.

— Камнем?!

— Сначала камнем, а потом листьями.

— Мы его потом ни за что не найдем.

— Понадобится — найдем. Я нарисовал карту. Видите? Давайте быстрее. Вроде уже поздно.

Действительно было поздно. Пока Нэйшен возился с камнями и листьями, а Пиг Гнат аккуратно складывал карту, Билли Джо взобрался по откосу канавы на самый верх. За кукурузной стерней по другую сторону дороги поблескивали ранние огоньки. Среди них — окошко миссис Пигнателли.

— Я вижу свет, — крикнул Билли Джо. — Значит, твоя мама дома? Может, стоит пойти напрямик, по полю?

— Сам должен понимать, — назидательно проговорил Пиг Гнат. — Тот, кто пришел по следу, по следу должен уйти.

Билли Джо и Нэйшен недовольно поворчали, но согласились. Они находились у истоков легендарного Тибетского Нила. След шел по берегу мутноватого потока, уходил прочь от проселка и домов на другой стороне, потом нырял в канаву и тянулся вдоль крутого откоса того, что было (если, конечно, прищуриться, а они как раз прищуривались) тысячефутовой пропастью. Там, где овраг сужался из-за остова брошенной машины («форда»), след пересекал Нил по головокружительно высокому мостику — два фута на четыре, — а потом уходил от потока (который на самом деле возникал только после дождя) и тянулся через пустыню Гоби-Серенгети, заросшую полынью, к дальней цепочке деревьев.

Билли двигался впереди. Пиг Гнат только год назад переехал в Мидлтаун из Коламбуса и сейчас шел в середине. А Нэйшен, которому принадлежало ружье (помповое, разумеется), а потому он сам его и нес, замыкал строй. Настороженный, готовый к игре и к опасности, он вдруг крикнул:

— Стой!

Трое мальчишек замерли в тускнеющем свете дня. Гигантская стрекоза сидела на заборе — на верхушке столба — и перебирала крыльями, удерживаясь на месте. Нэйшен прицелился и выстрелил. Чудовище рухнуло, разорванное почти пополам, лапы его трепыхались в последней агонии.

Нэйшен вернул на место ружье, а Билли Джо прикончил чудовище, чтоб не мучалось. Этому великолепному убийце, как и тигру-людоеду, полагалась смерть.

— Неплохой выстрел, — одобрительно буркнул Билли Джо.

— Повезло, — скромно отозвался Нэйшен.

Пустыня кончилась. Тропинка скрылась в туннеле из густых, невысоких зарослей, змеилась вокруг рваных шин, петлей забегала в Черный Лес — темную чащу кустовой акации и сассафраса, возвращалась на крутой глинистый склон, потом на щебеночную дорожку и наконец — снова на проселок.

— Напомни мне название склона, — попросил Билли Джо, пока они спускались.

— Аннапурна, — ответил Пиг Гнат.

И они цепочкой двинулись дальше. Один неверный шаг — смерть.

Когда они прощались у края дороги, было уже темно. Пиг Гнат побежал домой, мать уже вернулась — она работала в библиотеке Мидлтауна — и сейчас готовила еду и поджидала сына, чтобы вместе поужинать. Билли Джо тоже прибежал домой, но что толку. Отец был уже пьян, мать уже плакала, а близнецы уже орали. А вот Нэйшен не спешил. Все дома на улице, похожие, как горошины в стручке, сияли освещенными окнами. Ему всегда казалось, что можно выбрать любой и обнаружить на столе обед и свою семью, спешащую поскорее закончить, чтобы успеть посмотреть «Хит-парад».

Потом они подросли, и дороги их разошлись. В старших классах Билли Джо связался с крутой компанией, ему не раз пришлось бы провести ночку-другую в камере, если бы не отец, который сам был полицейским. Нэйшен превратился в футбольную звезду, от него забеременела первая красавица университетского выпуска, и через месяц после окончания университета он на ней женился. Пигнателли поступил в Антиохийский университет, где его экс-отец, как он его называл, был преподавателем. Продержался он там целых два года, до того самого семестра, когда на кампус одновременно обрушились антивоенное движение и ЛСД.

Шестидесятые пронеслись над Америкой бурным потоком, таким широким и глубоким, что не перепрыгнуть и не перейти вброд. Так что вместе все трое оказались в Мидлтауне только на десятую годовщину окончания школы, может, раньше тоже бывали, но они об этом не знали. Жена Нэйшена, Рут Энн, организовала встречу. Она по-прежнему была первой красавицей выпуска.

— Помните дорогу к Оракулу Затерянной Пустыни? — спросил Билли Джо. Он был пьян. Как и отец, он состоял на службе закону (по его собственному выражению), однако был не полицейским, а адвокатом.