Книга дождя - Томас Уортон

дошел до парковки, его ноги дрожали, ему трудно было дышать. Тайлер и Шон как раз садились в машину. Шон весело показал ему средний палец, и они отчалили, разбрасывая из-под колес грязь и щебень. Маленького белого хюндая Лорны уже не было. Даже Рэй с бригадой уехали.

Митио открыл дверцу водителя в минивэне отца, залез внутрь и посидел немного. Вставил ключ в зажигание, но не повернул его. Наконец вынул ключ, вышел из машины и постоял во дворе. Поднялся ветер, потревожил дрожащую листву тополей, и та зашумела, словно необъятный океан, – звук, который Митио так любил. Сегодня казалось, будто деревья передают сообщения друг другу, втайне что-то замышляют.

Ну и пусть. Он хочет это понять. Решить эту задачку.

Неважно, сколько это займет.

Вынув записную книжку, он написал сообщение Рэю, вырвал страницу и положил ее под камень на ступени деревянного особняка. Потом подошел к бытовке, ввел код, забрал свой паек на день и еще три бутылки воды, пяток протеиновых батончиков и набор первой помощи, в который входило (он проверил) спасательное одеяло на случай, если он застрянет в лесу без укрытия ночью.

Он подошел к началу тропы и постоял там немного, глядя в небо, думая, что неплохо еще чуть-чуть понежиться в этой безоблачной синеве, прежде чем нырнуть в тень деревьев. Было неясно, сколько времени это займет, но он будет ходить, пока все не выяснит. Пока не сделает эти тропы своими. Северное лето достигло макушки, и Митио решил, что у него есть еще добрых пять часов, а может, и больше – до наступления темноты.

Алекс

– Здесь в самый раз, – говорит Митио водителю – долговязому мужчине в бейсболке и джинсовой куртке, чье имя Алексу не назвали. С тех пор как водитель посадил их в свою неприметную машину последней модели, затемно забрав их от гостиницы Алекса, он не произнес ни слова, разве что мурлыкал себе под нос старые песни в стиле кантри. Митио тоже не разговаривал. Алекс решил, что это молчание намеренное: чем меньше он знает о людях, вовлеченных в это дело, тем лучше для всех.

Водитель замедляет ход и притормаживает у обочины, у начала тропы.

– Завтра в десять утра, у железнодорожного переезда, – говорит Митио.

– У переезда в десять, – повторяет водитель. – Не опаздывайте.

– Мы не опоздаем.

– Ты всегда так говоришь.

Алекс с Митио вылезают из машины, забирают рюкзаки из багажника. Потом Митио дважды стучит по капоту, и машина уезжает.

Еще не рассвело. Мир блекл и холоден, но в тополиной роще у тропы слышна птичья трель. Алекс различает далекий гул и фырканье полуприцепов, набирающих скорость на объездной дороге.

– Здесь мы и зайдем, – говорит Митио.

– А как же забор?

– Тут есть проход. Эмери его нашла.

Облака краснеют снизу, в воздухе стоит влажная прохлада. Алекс помнит такие раннеосенние утра, он ведь жил здесь. Вылезаешь из постели в сумерках, собираешься в школу в полусне. У него кружится голова, когда он вспоминает рассогласования в те годы – что они делали с ним. Но до конца непонятно: то, что он чувствует сейчас, приходит к нему извне или всплывает из памяти, спрятанной глубоко в его нейронах и теперь оживающей?

Прежде чем выдвинуться, Митио заставляет Алекса вытрясти на землю рюкзак и исследует содержимое с карманным фонариком. Берет пистолет, который Алекс взял с собой из дома, провез в багаже надежно запертым в металлическом кейсе. Впервые Алекс наблюдает, как маску холодной отстраненности Митио нарушает чувство: гнев.

– Это не поможет.

– Но и не повредит.

– Оружие здесь – ошибка. С ним ты будешь чувствовать себя в большей безопасности, чем на самом деле. Он заряжен?

– Нет.

– Уверен?

– Да.

– Вот пусть так и будет.

Митио тянется к пузырьку ативана.

– Тоже плохая идея. Принял сегодня?

– Сегодня нет.

– Не пей. Нам нужно оставаться бдительными все время, пока мы здесь. Если скажу бежать, нужно действовать без промедлений.

Когда Митио завершает проверку, они пускаются в путь по полю высокой влажной травы в направлении стены из елей и пихт, которая чернеет на фоне тусклого неба. Тут очень тихо, не слышно даже птицы, что пела у края дороги. Шея у Алекса начинает чесаться, и он гадает, это влияние Заповедника или он придумывает себе симптомы из страха.

– Ты ведь, кажется, преподаешь физику в университете, – говорит Алекс, чтобы отвлечься. – Я видел ролик на Ютубе.

Митио морщится.

– Я тоже его видел. Это с моего семинара по компликологии и изменению климата. Возможно, я там слегка сбился с курса. Как я это вижу, если мы хотим спасти себя от собственной глупости, нам нужно полностью поменять свое представление о мире вокруг нас, начиная с лучших теорий, которые говорят нам о том, что реально. Это будет непросто. Может и не получиться.

– Ты родился в Ривер-Мидоузе?

– Нет, мы приехали сюда, когда я был подростком, из-за папы. Он работал агрохимиком на правительство: отслеживал качество кормов для скота и занимался их селекцией. Он переехал южнее Пикчер-Бьютта несколько лет назад, когда вышел на пенсию. Ему тут не хватало широких небес, бескрайней прерии. Там я родился, там умерла моя мама, когда мне было семь.

– Видимо, было непросто. Мой отец умер здесь, несчастный случай при обогащении руды. Мне было пятнадцать.

– Эмери мне рассказала.

– Я долгое время думал, что она поэтому вернулась сюда после нашего отъезда. И, может, поначалу так и было. Не знаю.

Спустя несколько минут Алекс уже видит проволоку забора, она слабо поблескивает в тусклом свете. Когда они подходят к ней, Митио, согнувшись, крадется вдоль забора, затем останавливается.

– Вот это место, – говорит он.

Алекс не видит никаких прорех. Митио идет вперед, и вдруг он уже на другой стороне, смотрит на Алекса сквозь сетку.

– Просто иди мне навстречу, – говорит он.

Алекс так и делает. Сетка на мгновение расплывается, будто он слишком сильно приблизился к ней и видит ее не в фокусе. И вдруг она уже позади.

– Как ты узнал, что это то самое место? – спрашивает Алекс.

– Такому учишься, если приходишь сюда достаточно часто. И выживаешь.

Земля под ними мягкая, мшистая. Алекс различает запах утренней сырости, поднимающийся от земли. С ним возвращаются воспоминания о походах, в которые он ходил мальчишкой, как он просыпался в лесу вдали от дома с чувством свободы и в то же время беспокойства. Он не знал, что ожидал ощутить по эту сторону забора. Что-то более очевидное, возможно, запах или чувство, которые кричали бы: «Держись подальше!»

Митио протягивает к нему