Дорис Лессинг - Маара и Данн

— Меня нет нужды связывать. — И тут же самостоятельно выпрыгнула на берег.

На берег вытолкнули и троих молодых охранников, включая Данна, и еще четверых парней. Хан так и сидела на носу, держась за голову. Пассажиры снова взялись за весла и шесты, возобновили работу, лодка двинулась в прежнем направлении. Маара сказала командиру, указывая на сломанную солнечную ловушку с другой лодки:

— Это надо забрать.

Тот кивнул солдату, солдат прыгнул на борт, взял прибор, вернулся на берег. Невзрачная жестянка, ничем не примечательная. Командир вопросительно глянул на Маару.

— Это может оказаться очень ценным, — пояснила она. Командир что-то сказал солдату, тот взвалил штуковину на плечо, вскрикнул, уронил. Маара подобрала вещицу, засунула в мешок.

— Ну, тебе виднее, — усмехнулся командир, глядя на Маару, как ей показалось, с симпатией.

Солдаты стояли на берегу, хмуро разглядывая пленных. Захваченные парни мрачно молчали, девушки тихо плакали. С отплывающей лодки доносились жалобы, горестные причитания родственников. Звуки разносились над саванной, глохли в шелесте сухой травы.

Еще приказ, и солдаты разделились на две группы: одна охраняла мужчин, другая сопровождала женщин.

— Ты тоже, — кивнул командир Мааре, и она присоединилась к женщинам.

Шли на запад. Вскоре показались руины, сначала каменные, древние, затем — более поздних деревянных построек, обгоревшие. Около двух часов шли они не слишком быстрым шагом, командир замыкал колонну. Маара иногда оглядывалась, каждый раз встречаясь с ним взглядом. Подошли к нескольким низким кирпичным домам, за которыми вновь тянулись развалины. Здесь Маара увидела других солдат этого же войска. Снова приказ — мужчин повели куда-то. Данн бросил в сторону Маары такой отчаянный взгляд, что она невольно рванулась за братом. Солдат рывком вернул ее обратно. Увели и женщин, оставив Маару с командиром.

— За него не бойся, — сказал командир. — Ничего с ним не случится. Идем.

Он завел ее в один из домов… если это можно было назвать домом. Комната с кирпичными стенами, кирпичным полом, низким камышовым потолком. Стол-козлы и несколько скамеек.

— Сядь, — приказал командир и уселся за стол. — Я генерал Шабис. — И он прищурился, внимательно глядя на нее. — А тебя как зовут?

— Меня зовут Маара.

— Хорошо. Я о тебе кое-что знаю, но недостаточно. Ты из Рустама. Жила в общине махонди в Хелопсе. Задержана в Гойделе, но отпущена. Меня интересует прежде всего Хелопс.

— Много знаешь.

— Хорошие шпионы. Но ты удивишься, как по-разному о тебе говорили в Хелопсе.

— Может быть, и не удивлюсь.

— В общем, мне нужно услышать твою историю от тебя самой.

— История долгая.

— Ничего, у нас времени хватит. Кстати, может быть, ты тоже хочешь что-нибудь спросить?

— Да. Вы ожидали, что мы с Данном окажемся в этой лодке?

— Да, можно сказать, что ожидали. Но мы весь водный транспорт держим под контролем. Не так уж это и сложно. Примерно раз в неделю рейс.

— И всегда вы забираете девушек на расплод, а парней в войско?

— Всех в войско. И поверь, они от этого только выигрывают. Это лучше, чем попасть в Хеннес. Мы хоть учим своих.

Маара подалась вперед и умоляющим взглядом уставилась на генерала.

— А меня? Меня выучите?

Он улыбнулся, потом рассмеялся.

— Ну, Маара, ты так реагируешь, как будто я тебе предложил выгодное замужество.

— Я хочу учиться.

— Чему?

— Всему.

Он снова засмеялся.

— Отлично. Но для начала я введу тебя в курс дела. Ты знаешь, что находишься в Чараде. Здесь живут два народа, очень разных. Хенны и мы, агре. И мы воюем. Сколько себя помним — воюем. И проку от этой войны никакого ни нам, ни им. Я и мой противник, генерал Израк, пытались заключить перемирие. Но с хеннами очень трудно иметь дело. Кажется, уже обо всем договорились — и вдруг все насмарку.

— Они забывают? — спросила Маара.

— Ага, ты их уже знаешь. Но скажи мне, что это за штуку мы прихватили там, в вашей ладье?

Маара объяснила ему и спросила:

— Разве они стоят не на всех больших лодках?

— Нет, я такую впервые вижу.

— Она с той лодки, которая застряла в песке до входа в канал.

— Знаю. Ее хенны брали. А знаешь ты, как эта штука работает?

— Старуха-лодочница знает. Хан ее зовут. Но она скоро умрет. И то, что она знает, тоже умрет. — Глаза Маары наполнились слезами. Знания становилось все меньше.

Упрек, звучавший в голосе Маары, настолько подействовал на генерала, что он встал, прошелся, печатая шаг по кирпичу, и уселся обратно.

— Что поделаешь… Да, помяли старуху. А из-за чего? Это ведь твой Данн затеял свалку.

— Да, Данн.

— Беспокоишься о нем?

— Солдаты… Они расправятся с ним за это… За драку.

— Ничего с ним не случится. Рассказывай свою историю.

Маара начала с раннего детства, с воспоминаний о родителях, об уроках, рассказала, насколько помнила, о раздорах и о смене власти, о том, как спасли ее и Данна. Шабис слушал, глядя ей в глаза. Дойдя до возвращения Данна в скальную деревню, Маара почувствовала, что язык не слушается ее.

— Хватит, — сказал Шабис. — Пора перекусить.

Принесли еду. Очень хорошую еду. Шабис занялся еще каким-то делом. Набросал что-то на нескольких лоскутах тонкой, мягкой, хорошо выбеленной кожи. Давно Маара не видела такой кожи для письма, с самого детства. Он иногда поглядывал в ее сторону, а она не сводила глаз с его письменных принадлежностей.

— Что, не нравится? — кивнул Шабис на поднос с пищей.

— Нет-нет, я такого вкусного давно не ела. Просто отвыкла от хорошей пищи. — Пища действительно превосходила по качеству все, что они ели в Хелопсе.

— В армии все наилучшее из наилучшего, — усмехнулся Шабис, и Мааре показалось, что ему это не так уж и нравится. И что он этого не скрывает. Он ее пленил — и, похоже, не только буквально. Не станет ли он ей другом? Сейчас в лице генерала никакой строгости, ни следа злобы, казалось, что ему можно довериться. Вот бы Данн стал таким, когда повзрослеет…

После еды пленницу проводили в укромное помещение, где она помылась, там же находилась уборная невиданного ею устройства: странная палка торчит, не слишком длинная, повернешь ее — и тут же все смывает поток воды. Прозрачной, чистой воды! «Да-а, — подумала ошеломленная Маара, — воды у них тут…»

Повинуясь порыву, она стянула с себя рабью робу и облачилась в куртку и штаны Мерикса, еще хранившие его запах. Последовала краткая схватка с воспоминаниями.

— Ну, да ты у нас совсем солдат, — встретил ее улыбкой Шабис.

— Так в Хелопсе одеваются мужчины.

— Что, у тебя нет платья?

— Есть, но платье сейчас, наверно, не к месту.

— Да, ты права. — Он оглядел Маару. — У тебя всегда такая прическа?

Волосы у Маары отросли достаточно, чтобы их можно было скрепить на затылке. Точно такую же прическу носил и Данн. И Шабис. Черные невьющиеся блестящие волосы у всех троих. Длинные пальцы. Длинные ноги. Глубокие, темные глаза махонди.

Маара продолжила рассказ. Когда дошла до Хелопса, Шабис стал задавать вопросы, вникая в подробности, вплоть до самых мелочей. Его интересовало, как они, будучи рабами, смогли сохранить определенную степень независимости, его также занимали хадроны и засуха.

— Думаешь, они не смогли верно оценить ситуацию из-за того, что слишком долго жили в относительном комфорте? — уловил он суть проблемы.

— Но ведь не все, живущие в комфорте, утрачивают чувство реальности? — ответила вопросом Маара.

— Я, пожалуй, и не упомню, каков он, мир, — вздохнул Шабис. — Война началась, когда мне было пятнадцать. С тех пор я в армии. Кажется, до войны жизнь была очень неплохой. Возможно, мы тоже были слепы. Не знаю.

Маара продолжила повествование. И еще один перерыв на закате. Слуга принес молочный напиток и свежий хлеб. Она беспокоилась о Данне, как бы он не затеял драку или не попытался сбежать. Отважилась затронуть тему:

— Что там сейчас с Данном…

— Не беспокойся. Из него получится хороший офицер.

— Как знать…

— Знать — моя работа.

— Потому что он махонди?

— Отчасти. Знаешь, нас ведь очень мало осталось, настоящих махонди.

— Я ничегошеньки не знаю! Я ведь ничему не училась. Ни читать, ни писать не умею.

— Завтра решим, как начать обучение. А насчет языка чарад я уже распорядился, завтра начнешь. На этом языке говорит весь северный Ифрик.

— Я вообще не знала, что есть на свете другие языки, кроме махонди.

— Когда-то и вправду весь Ифрик говорил на махонди. Когда они правили Ифриком. Но потом на севере появились чарад и принесли свой язык.

— Я так испугалась, когда услышала незнакомые слова! На всю жизнь запомню. Люди говорят, а я не понимаю…

— Ничего, скоро будешь все понимать. Теперь продолжим.