МЛЕЧНЫЙ ПУТЬ №3, 2015(14) - Елена Ефимовна Кушнир

– В чем дело? – спросил Меррилл.

– На катере врача… – с трудом выговорил Фишер. – Женщина… Жена первого секретаря консульства… Она была в Киото три года назад. Я там позаимствовал у консула круглую сумму. Она взошла на борт, чтобы встретить своих друзей. Кажется, она меня видела.

Он умолк, его снова затрясло.

– Я пришел к вам, – извиняющимся тоном произнес он, – потому что подумал об аресте. Меня еще ни разу не задерживали. Но страх перед этим никогда не покидает меня. Он превращает мою жизнь в настоящий ад. И когда я вижу опасность… Как сейчас… Я чувствую, как меня охватывает паника. Знаете, Боб, я ведь, по существу, слабый человек. Не такой, как вы. Я, конечно, стараюсь взять себя в руки, но, Боже ты мой, я по-настоящему боюсь… – Он пожал плечами. – Больше вы меня не увидите, – продолжал он. – Я спущусь во второй класс и сойду на берег вместе с ними. Может быть, она меня не заметит. Может быть, это просто мое воображение. Но перед тем как расстаться, Боб, я хочу попрощаться с вами и подарить вам небольшой сувенир. На память о старине Фишере.

Он поднял руку, в которой держал красивую трость из черного дерева с очень большой золотой ручкой, изготовленной в виде слона.

– Возьмите ее, – торопливо продолжал он. – Пусть она напоминает вам о Фишере. Я не расставался с нею много лет. Но хочу, чтобы теперь она стала вашей.

– Послушайте… – начал было Меррилл. Он сообразил, что трость очень дорогой подарок. – Не знаю, надо ли мне…

– Потому что я хожу кривыми путями? – оскорбленно воскликнул Фишер.

– Вовсе нет, – ответил Меррилл. – Спасибо, Генри. Я возьму ее. Спасибо.

– Это сувенир от Фишера, – чуть не плача, произнес тот. – Подарок единственному человеку, которого я не сумел обмануть. Потому что такой уж вы есть, Боб: самый мудрый, самый проницательный из тех, с кем мне приходилось сталкиваться. Возьмите эту трость и – прощайте!

Он протянул трость Мерриллу. Тот ее взял.

– Прощайте, Генри, – сказал он. – Если когда-нибудь решите встать на прямой путь – удачи вам.

Фишер что-то пробормотал и выскользнул из каюты. Оглядевшись по сторонам, Меррилл убедился, что ничего не забыл, открыл дверь и вышел следом. В руке он нес трость из черного дерева. Это действительно был великолепный подарок, и он то и дело поглядывал на него с гордостью. Золотая ручка в виде слона была очень крупной, но вполне по руке, которая десять лет клеймила скот в Техасе.

Меррилл вышел на палубу. Стемнело, над старыми неприглядными складами, стоящими вдоль берега, уже вовсю мерцали звезды. Лайнер, как робкий влюбленный, бочком приближающийся к своей избраннице, неуклюже пытался пришвартоваться к причалу. На пристани, куда они вскоре спустятся, их прибытия ожидала черная масса людей.

Скотовод подошел к лееру. Внизу по соседству с лайнером беспорядочно перемещались лодчонки торговцев фруктами и музыкантов. На одном из утлых суденышек группа отважных артистов бренчала на гитарах и пела божественное «О соле мио…». А дальше во тьме виднелись белоснежные виллы на склоне горы, Везувий, вечно грозящий извержением и вечно вдохновляющий художников, а над всем этим – яркие мерцающие звезды. Субботняя ночь в Неаполе! У Боба Меррила сердце стучало, как молот. Поистине именно в такую страну стоило ехать в поисках возлюбленной.

Лайнер причалил, трап коснулся земли под углом в сорок пять градусов. Перед тем как пассажирам разрешили сойти на берег, весь багаж сгрузили вниз, в загудевшую толпу, и грузчики доставили его в таможню. Боб Меррилл с опаской проследил, как его чемодан пронесли сквозь толпу. Сердце у него упало, потому что теперь ему предстояло отправиться следом за багажом и вырвать его из рук недоверчивых низкорослых людей, не знающих его языка. Прибытие в Италию оборачивалось своей неприятной стороной.

Потом он вспомнил о трости в руке. О подарке человеку, которого невозможно обхитрить. Действительно ли он был таким человеком? Он надеялся, что да. Он все еще надеялся на это, когда сзади его подтолкнули к крутому трапу, и через мгновение он понял, что находится уже в Италии.

Первым приветствовал Меррилла представитель Кука, его английский сладкой небесной музыкой вознесся над какофонией чужеземной речи. Он спас скотовода от нашествия зазывал в различные гостиницы и вскоре с удивительной быстротой и легкостью доставил его в фойе «Отеля дю Везув».

Вечером скотовод прогулялся по многолюдной Виа Рома, среди денди, беспрерывно щелкающих кнутами извозчиков и смеющихся синьорин. Его голова и плечи возвышались над мелкорослыми обитателями этой страны, однако он с опаской прислушивался к причудливому шуму и гомону. Покорно принимая всю эту пеструю, крикливую суету, он чувствовал себя одиноким, потерянным и ошеломленным.

Сияющие неаполитанцы быстро сообразили, с кем имеют дело. Не то чтобы одуревшие американцы были здесь в новинку, но все же встречались в это военное время не так часто, и местные жители их ценили. Боб Меррилл вел себя как ребенок в незнакомом лесу, и они спешили этим воспользоваться. Со всех сторон к нему тянулись руки за его мелочью, и он едва успевал их наполнять, крепче сжимая трость из черного дерева и угрюмо ухмыляясь при воспоминании о том, от кого он ее получил.

На следующий день после обеда один из банды в сорок разбойников, переодетый в извозчика, доставил Боба на вокзал, и он, как и обещал Куку, отправился в Рим. В столицу он прибыл уже в сумерках, и город поразил его. Улица, где находился его отель, выглядела такой же современной, как в Техасе, по ней бродили толпы народа, глазея на ярко освещенные витрины и собираясь в кучи у дверей кинотеатров. Громко звенели трамваи. Для того, кто представлял себе Рим по картинкам, изображающим Колизей в лунном свете, все это выглядело ошеломляюще. Его поселили в номер, выходящий окнами на Виа Национале, и всю ночь в его сны просачивался рокот троллейбусов. Однако совсем рядом с отелем белели в лунном свете руины построек времен Нерона, а на том берегу прославленного Тибра возвышался на страже величественный собор святого Петра.

На следующее утро, несмотря на беспокойный сон, он проснулся счастливым человеком. Уже вечером ему предстояло снова взглянуть в те глаза, которые поразили его до глубины души в далеком Техасе, и услышать