Владимир Шитик - Слушайте звезды!

— Не кажется, — сказал Винклер. — Подождем, пока проклюнутся те споры, что сидят у Ланского в автоклаве. Вот когда увидим, что из них выросло, — тогда и подумаем.

— И еще вот что, — сказал Тронхэйм. — Показывать сургорам рисунки? Или не стоит?

— Если показывать, то колдуну» — предложил Винклер. — А там видно будет. Хоть риск напугать, конечно, есть.

— Может быть, сначала рассказать? — спросил Сергиенко. — Видели, дескать, случайно рисуночек…

— Случайно, — фыркнул Тронхэйм. — Хорошенькое дело. Как это можно «случайно» увидеть священный амулет? Их прячут, притом весьма тщательно.

— Ну, не случайно, — не сдавался Сергиенко, — а… а как, действительно?

— Я хочу попробовать сыграть с колдуном в открытую, — сказал Тронхэйм. — И рассказать все, как было, — что мы нашли таблички и что наш товарищ едва не погиб. Мне кажется, не стоит пытаться обмануть Карпацико-тина, он слишком умен, и если заметит неискренность — окончательно настроит против нас племя.

— Попробуй, — согласился Винклер, — только не спеши.

IV

Тронхэйм, рассерженный и огорченный, возвращался в лагерь. Колдун упорно уходил от разговора. Второй день Тронхэйм метался от одного острова к другому, и везде слышал одно и то же: «Карпацико-тин только что был здесь, но сейчас его уже нет». Ученики колдуна, когда Тронхэйм (несколько раз за эти два дня) подводил шлюпку к атоллу Та-Вик, встречали социолога на берегу и сразу сообщали: «Карпацико-тина дома нет, лечить уехал». На вопрос, куда именно уехал Карпацико-тин, называли каждый раз другой остров. Ипполит Германович отправлялся туда — и слышал, что колдун только что отбыл домой… В конце концов Тронхэйм решил прекратить бесплодные попытки встретиться с колдуном. Нужно подождать, пока Карпацико-тин сам надумает говорить. Правда, может и не надумать, но тут уж ничего не поделаешь. Есть еще шанс — попытаться воздействовать на вождя, но с этим тоже спешить не следует.

Вечером произошло торжественное событие — из медицинского отсека Ланской вывел Скрибнера. Скрибнер чувствовал себя прекрасно и был, по обыкновению, недоволен всем на свете, — начиная от собственной болезни и кончая ужином. Особенное недовольство Адриана Антоновича вызывал Ланской, который, по мнению Скрибнера, для перестраховки продержал его в санчасти лишние полсуток.

Ланской преподнес еще одну новость. Он сказал, что в спорах, сидящих в наполненном протоплазмой автоклаве, замечено внутреннее движение. Автоматам дано указание — немедленно сообщить всем, как только проклюнется хоть одно семя. Не исключено, что очень скоро выяснится, что за звери такие живут под песчаными полянками в джунглях.

— Мерзкие твари, — потряс головой Скрибнер, — и надо же, сквозь комбинезон прошли, как сквозь пустое место.

— Но ты их почувствовал? — спросил Сергиенко.

— Еще как, — буркнул Скрибнер. — Стрельнуло в пятку, и сразу такой страх напал — никогда в жизни такого не чувствовал. А главное — сразу сковало всего, шевельнуться не мог.

— Да, — сказал врач, — они выделяют очень сильные токсины паралитического действия. Обеспечивают себе условия для существования. Источник питания не должен двигаться.

— Вот пусть теперь и существуют у тебя в банке. — сказал Скрибнер. — А из-под полянок мы их выковыряем.

— Любопытно, — сказал Винклер, — откуда они вообще взялись? Как появились? Ведь, если аборигены жили прежде на материке, а потом вдруг сбежали — значит, причина к бегству возникла внезапно?

— Знаешь, Саймон, — сказал Скрибнер, — а ведь сургоры, наверное, боятся, что мы можем занести эту дрянь сюда, на острова. Они ведь нас приняли сначала за бывших соседей, так? И разведку спровадили в океан на время тайфуна — знали, что делали, рассчитывали, что розовые не вернутся. Я думаю, они примут меры, чтобы и от нас избавиться.

— Ты полагаешь, что под полянками живут те самые тахи, о которых сургоры молчат? — спросил Тронхэйм.

— Нет, — покачал головой Скрибнер. — Тахи — это что-то другое. Я ведь, когда эти споры меня жрать принялись, видел все как обычно, — а тахи как-то связаны с цветоощущением… Анен Сима увидел все черно-белым, так? И только. Никакой опасности в этом сургоры не усмотрели. И вообще, о тахи они тогда говорили спокойно.

— Нужно все же попытаться показать им таблички, — сказал Тронхэйм. — Мне кажется, они должны знать смысл рисунков. Может быть, не всем сургорам эти вещи знакомы, но уж колдуну или вождю известны наверняка. Однако Карпацико-тин не желает говорить со мной, да и вождь, кажется, тоже не стремится к общению, так?

— Так-то оно так, — сказал Скрибнер, — но я все-таки полагаю, что главная причина их необщительности — страх. Прежде чем задавать вопросы, мы должны доказать, что с нашей стороны сургорам не грозит опасность.

— Как ты намерен это доказывать? — поинтересовался Винклер.

— Подумать надо, — Скрибнер пожал плечами и встал. В этот момент раздался общий сигнал внутренних фонов, и голос автомата произнес:

— Внимание, говорит автомат лаборатории медицинского отсека. Движение в автоклаве, сообщаю всем. На спорах лопается оболочка.

Автомат еще не договорил, как Ланского словно ветром выдуло из столовой. Винклер направился следом за ним на «Эксор», остальные устроились перед экраном.

…Желтовато-серая масса шевелилась; медленно всплывали на поверхность комки темных слипшихся спор.

Время от времени от плотного клубка отделялась точка, зависала в коллодии и через несколько секунд лопалась, раскрывалась, как крохотный черный тюльпан, выпуская наружу худосочный белый росток, похожий на тощего червяка. Ростки, сбросив остатки оболочки, распрямлялись и опускались на дно автоклава, по пути увеличиваясь заметно, подрастая на глазах, толстея и наливаясь. На дне ростки замирали на некоторое время, а затем начинали двигаться вверх, пожирая протоплазму и выпуская из себя отростки. Затем — новый период покоя, у самой поверхности, и движение вниз…

Тронхэйм смотрел не столько на экран, сколько на окошки датчиков. Активный период — фиксируются биоволны. Пассивный — датчики молчат, словно в автоклаве нет и не было ничего живого.

— Видишь? — сказал Тронхэйм, обращаясь к Скрибнеру. — Автомат их не заметил, они затаились в тот момент…

— Вижу, — ворчливо ответил Скрибнер, — грамотный, разобрался. Ты лучше скажи, что им от меня нужно было?

Тронхэйм благоразумно промолчал, и все трое продолжали смотреть на экран.

Ростки тем временем превратились уже в длинных белых змей, увешанных многочисленными отводками, и продолжали заглатывать протоплазму. Затем на отростках появились почки, лопнули, и меньше чем за полчаса на их месте выросли небольшие клубеньки.

— Шустрые твари, — сказал Сергиенко.

— Кормежка хорошая, — уточнил Скрибнер. — Небось, в песке не разрастешься, а тут — ешь от пуза.

Словно в ответ на замечание Скрибнера в автоклав посыпался песок, постепенно вытесняя коллодий, — Ланской начал следующую стадию эксперимента. Очутившись в песке, растения стали замедлять движение, и в конце концов замерли, свернувшись клубками на дне автоклава. Когда исчезли всякие признаки жизни, манипулятор подвесил над поверхностью песка небольшой контейнер с питательной Массой. Не прошло и минуты, как белые клубки шевельнулись — начали медленно пробираться сквозь песок наверх. Манипулятор убрал контейнер, но белые жирные сороконожки тем не менее доползли до поверхности и там замерли снова, затаились, — и на песке, отмечая место их пребывания, вспухло несколько едва заметных бугорков. Скрибнер только покряхтывал, глядя на эти бугорки, и почесывал одну ногу другой — очень живо вспоминал свои ощущения… Вновь появился контейнер с протоплазмой, и… В долю мгновения взвились белые отростки над поверхностью песка, выстрелили спорами в контейнер, — и белые чудища не спеша двинулись вглубь, вниз, по дороге теряя клубни, усыхая, сворачиваясь…

— Охотнички, — зло сказал Сергиенко. — Не удивительно, что сургоры от них в океан удрали. Тайфун — что? Мелочь. Его все-таки издали видно и слышно.

Контейнер, изготовленный из усиленной прочности металлизированной пластики, оказался начиненным спорами, — и эти споры, выделив парализующие вещества, замерли в протоплазме, — готовились к вегетационному периоду.

— Выходит, они вроде тех грибов, что сквозь бетон пробиваются, — сказал Скрибнер. — Ничем не остановишь. Сильны.

— Нужно показать их сургорам, — предложил Тронхэйм, — и объяснить…

— Сначала найди на них управу, — перебил его Скрибнер, — потом уже устраивай демонстрацию последних моделей.

Утро шестого дня ничем не отличалось от пяти предыдущих. Предполагалось, что сегодня Тронхэйм повторит попытку настичь колдуна, Сергиенко попробует добиться аудиенции у Дек-Торилы. Ланской по-прежнему занимался «сороконожками» и ничего больше знать не хотел, а Скрибнер изводил командира, требуя разрешения на повторный осмотр развалин материкового поселения. Рассчитывал найти другие рисунки.