Рассвет Жатвы - Сьюзен Коллинз

висит огромный плакат с лицом президента Сноу и надписью: «МИРОТВОРЕЦ № 1 В ПАНЕМЕ».

В конце площади регистрируют участников Жатвы. Пока очередь невелика, я решаю отметиться. Женщина избегает смотреть мне в глаза. Очевидно, она все еще способна испытывать стыд. Или же ей просто плевать.

В окне аптеки виднеется флаг Панема, и это ужасно бесит. И все же именно здесь можно получить за самогон самую лучшую цену. Захожу, в нос бьет резкий запах химикатов. С ним контрастирует слабый сладкий аромат, который исходит от пучка цветущей ромашки лекарственной, стоящей в банке на прилавке. Скоро из нее сделают чай или микстуру. Насколько я знаю, ромашку собрал в лесу Бердок. Помимо охоты, он решил заняться еще и сбором лекарственных трав.

Аптека пуста, не считая моей одноклассницы Астрид Марч, которая расставляет крошечные пузырьки на полке за стойкой. Волосы заплетены в длинную светлую косу, но из-за жары и влажности отдельные прядки выбились наружу и теперь обрамляют ее прекрасное лицо легкими завитками. Астрид – первая красавица в городе, да еще богачка по стандартам Дистрикта-12. Раньше я ставил ей это в вину, но однажды ночью она в одиночку отправилась в Шлак лечить женщину, которую выпороли за то, что перечила миротворцу. Принесла какое-то снадобье, приготовленное собственноручно, и ушла, даже не заикнувшись о деньгах. С тех пор именно к ней люди обращаются за помощью, если их родные попадают под кнут. Думаю, у Астрид куда больше здравого смысла, чем считают ее чванливые городские друзья. Кроме того, Бердок сходит по ней с ума, так что я стараюсь обращаться с ней поласковее, хотя у моего друга шансов не больше, чем у сойки-пересмешницы с лебедем. Городские девушки не выходят замуж за парней из Шлака, разве только в исключительных случаях.

– Привет. Сгодится для чего-нибудь? – Я выставляю на стойку бутылку с самогоном. – Для сиропа от кашля, к примеру?

– Думаю, да. – Астрид платит щедро и добавляет веточку ромашки. – Возьми! Говорят, приносит удачу.

Я вставляю стебелек в петличку.

– Кто говорит? Бердок?

Она чуть краснеет. Уж не ошибся ли я насчет его шансов?

– Может, и он. Не помню.

– Удача нам всем сегодня не помешает. – Я выразительно смотрю на флаг в окне.

Астрид понижает голос:

– Мы не хотели его вешать. Миротворцы заставили.

Иначе что? Арестовали бы все семейство Марч? Разгромили магазинчик? Закрыли навсегда? Мне неловко, что раньше я их осуждал.

– Значит, пришлось. – Киваю на ромашку. – Тоже приколи себе куда-нибудь, ладно?

Она грустно улыбается и кивает.

Вхожу в соседнюю дверь кондитерской Доннеров и покупаю бумажный мешочек с разноцветными мармеладками – Ленор Дав их обожает, – чтобы полакомиться после Жатвы. Она называет их радужными конфетками и клянется, что чувствует каждый вкус по отдельности, хотя все они одинаковые. Мерили Доннер, моя одноклассница, обслуживает меня в накрахмаленном розовом платье и таких же ленточках в белокурых волосах. Сестричек Доннер за неряшливый вид точно не арестуют. К счастью, Астрид платит наличными, потому что Доннеры не принимают чеки, которыми платят шахтерам. По сути, их принимают лишь в капитолийском магазине; впрочем, чеки берут многие торговцы в городе, да и с моей ма тоже порой расплачиваются ими за стирку.

Выйдя наружу, я улыбаюсь, разглядывая красивые конфетные обертки и думая о том, как встречусь с Ленор Дав в лесу. И вдруг вижу, что пора. На огромных экранах по бокам сцены развевается флаг в честь начала Голодных игр. Пятьдесят с лишним лет назад дистрикты восстали против гнета Капитолия и устроили в Панеме кровавую гражданскую войну. Мы проиграли, и в качестве наказания каждое четвертое июля в каждом из дистриктов выбирают двух трибутов, девушку и юношу в возрасте от двенадцати до восемнадцати, чтобы те сражались на арене не на жизнь, а на смерть. Последний оставшийся на ногах получает корону победителя.

Жатва – это церемония, где выбирают участников Голодных игр. Две площадки для юношей и для девушек огорожены оранжевыми веревками. По традиции в первом ряду стоят двенадцатилетки, потом те, кто постарше, и так до последнего ряда, где находятся восемнадцатилетние. Посещение обязательно для всех жителей дистрикта, но ма держит Сида дома буквально до последней минуты, поэтому я даже не ищу их взглядом. Ленор Дав тоже не видать. Я направляюсь туда, где выстроились юноши от четырнадцати до шестнадцати, и прикидываю свои шансы.

Сегодня в шаре, откуда тянут жребий, двадцать листков с моим именем. Каждый участник автоматически получает по одному каждый год, но у меня три добавочных, поскольку я всегда беру по три тессеры, чтобы кормить себя и свою семью. Ежемесячно за тессеру выдают жестянку масла и мешок муки с надписью «Любезно предоставлено Капитолием», которые нужно забирать у Дома Правосудия. В обмен на продукты приходится лишний раз вписывать в Жатву свое имя. Вписывания никуда не деваются, а, наоборот, накапливаются. По четыре листка в течение пяти лет – так у меня и получилось двадцать. Хуже того, поскольку в этом году состоится вторая Квартальная Бойня в честь пятидесятилетия Голодных игр, каждый дистрикт обязан отправить в два раза больше детей. Для меня это все равно что сорок листков с моим именем в обычный год. И такой расклад мне совсем не нравится!

Толпа сгущается, впереди плачет один из двенадцатилеток. Через два года там будет стоять Сид. Гадаю, кому из нас с матерью придется сесть и поговорить с ним перед его первой Жатвой, объяснить, что он должен выглядеть опрятно, держать рот на замке и не устраивать неприятностей. Даже если произойдет немыслимое, он обязан взять себя в руки, принять самый храбрый вид, на который способен, и выйти на сцену, потому что сопротивляться – вообще не вариант. Если придется, миротворцы все равно отволокут его наверх, как бы он ни брыкался и ни визжал, поэтому надо постараться сохранить достоинство. И всегда надо помнить: что бы ни случилось, семья будет любить его и помнить веки вечные.

А если Сид спросит: «Почему я должен в этом участвовать?», то мы можем ответить лишь: «Таков порядок вещей». Ленор Дав такое объяснение ужасно не понравилось бы, пусть это и правда.

– С днем рождения!

Кто-то бьет меня по плечу, и вот они, Бердок в потрепанном костюме и наш друг Блэр, которому от старшего брата досталась в наследство рубашка на три размера больше, чем нужно. Блэр хлопает меня по груди пакетиком жареного арахиса из капитолийского магазина.

– И пусть все твои желания сбудутся!

– Спасибо. – Я убираю в карман орешки и свои леденцы. – Не следовало наряжаться