Книга дождя - Томас Уортон

class="p1">– С ней все отлично! Она там своя! И ты это знаешь!

Бет плохо спит. Как и остальные в семье. Ну, кроме Бена. Он без труда отключается сразу, что бы ни случилось.

Ломтики огурца, а чеддера нет. Только плавленый сыр, Бен его не любит, но она забыла купить вкусный вчера вечером в магазине. Бет слышит, как Алекс кричит на Эмери через дверь ванной, чтобы та поторапливалась.

– Я беру сверхурочные сегодня в администрации, – говорит Бет Бену, который пролистывает свежий номер «Вестника Ривер-Мидоуза». Читает за столом, а сам говорит Алексу так не делать.

– Правда? Все хорошо? Выглядишь усталой.

– Я в норме.

Бен кивает, складывает газету. Встает, прикасается к ее плечу.

– Я позвоню тебе во время ланча.

– Ладно.

Дверь ванной открывается, и Бет слышит, как Алекс произносит:

– Давно бы так.

Эмери входит в кухню, берет миску и ложку, приносит их к столу и насыпает себе хлопьев. Бет следит за ней, стараясь не показать виду. Эмери вот уже несколько недель не говорит ничего о пугающих шумах и дверях, которые открываются сами собой. Может, наконец-то привыкла. Возможно, ей придется привыкнуть, если подрядчик больше не появится. Но Бет чувствует, что дело не только в странностях в доме. Эмери так спокойна и решительна во всем, что делает. Ничто, похоже, не выводит ее из себя. На днях была гроза, окна дребезжали и у всех душа в пятки уходила с каждым оглушительным грохотом. Но только не у Эмери, а ведь раньше она боялась грома.

Бен уже в дверях. Дети завтракают. Сегодня короткий день, вспоминает Бет. Они будут сами по себе дома после обеда.

Ощущала ли она чье-то присутствие в своей комнате прошлой ночью? Или ей это приснилось? Слабое, размытое мерцание в темноте, какое-то движение, – а может, это просто крошечные вспышки фосфенов в ее собственных глазах, вибрирующий круг красных точек, который она порой видит: он парит во мраке, куда бы она ни обратила взор, пока лежит без сна поздно ночью и знает, что теперь уже не уснет.

Бет вспоминает, где она, и осматривается. Эмери глядит в окно, как с ней часто сейчас бывает. Затем поворачивается и смотрит на мать. Долгий, пристальный, непроницаемый взгляд. Бет так и подмывает закричать на дочь: Прошу, побудь нормальной хоть немного! – но вместо этого она улыбается.

– Итак, ребята, – бодро говорит Бет, – что вы запланировали на полдня свободы?

Алекс поднимает взгляд от миски с «Киберкранчем», удивленный неожиданным вопросом. Пожимает плечами, устало смотрит на мать, будто подозревает, что она назначит ему задание, на выполнение которого уйдет весь свободный день.

– Не знаю, – говорит он наконец. – Рисовать или вроде того, наверно.

– А ты? – спрашивает Бет Эмери, все еще улыбаясь, но слыша дрожь в своем голосе. Неужто она боится собственного ребенка?

Эмери натягивает улыбку. Жутковатое зрелище.

– Я, наверно, пойду к Шоне, – говорит она. – Если можно.

Обе знают, что это неправда.

В тот день Алекс в своей комнате трудится над новым комиксом про Малыша Кванта, когда Эмери появляется в дверях. Он удивлен: она ведь отсутствовала несколько часов, где она там пропадает каждый день. Обычно она возвращается из своих вылазок незаметно для семьи. Они внезапно обнаруживают ее дома, в ее комнате или где-то еще, будто она и не уходила.

Эмери стоит и ничего не говорит.

– В чем дело?

– Есть кое-что… Мне нужно, чтобы ты посмотрел.

– Посмотрел на что?

– Просто… Я тебе покажу. В лесу.

– Ну разумеется, это в лесу.

– Мне нужна твоя помощь. Прошу.

Через тридцать минут они доходят до берега ручья. Позади слышен гул Ривер-Мидоуза, приглушенный, далекий шум рабочего города. Сейчас конец мая, но весна была засушливой, и вода в русле ручья поднялась лишь чуть-чуть. Они проходят по узкому, в три бревна, мосту, который кто-то здесь построил, наверно, уже давно. На другом берегу пересекают тополиную рощу и выходят на длинную прямую открытую местность, похожую на просеку, только уґже тех, что Алекс видел, когда Бен как-то зимой пытался заинтересовать его хождением на снегоступах.

Этот странный коридор в лесу зарос травой по колено: она еще бледная и жухлая с зимы, в ней много колючих растений, они цепляются за одежду и царапают кожу. В траве стоят ржавые металлические столбы с цифрами, расположенные на большом расстоянии друг от друга. Должно быть, это как-то связано с добычей, думает Алекс. Он приходил сюда пару раз с друзьями исследовать местность и подурачиться. Они находили гильзы от патронов, сигаретные окурки, пивные бутылки, но никогда не оставались надолго. В этом месте чувствуется какая-то жуть. Оно смутно пахнет жженой резиной или расплавленной электропроводкой. Здесь он ощущал странное покалывание в руках и на затылке. А как-то раз они с друзьями слышали низкий статический гул, который будто бы исходил из-под земли.

– Куда мы идем? – спрашивает он сестру уже раз в четвертый. Она ничего ему не рассказала.

Они идут еще несколько минут и доходят до огромной поваленной сосны, которая закрывает тропу. Ее ветви все еще покрыты хвоей, но иголки уже порыжели.

Эмери останавливается.

Алекс оглядывается.

– Ты привела меня посмотреть на поваленное дерево?

– Нет, – шепчет она, указывая на сосну. – Там. Смотри туда.

Он присматривается. Едва различимый в тени ветвей стоит зверек. Алекс так поражен, что чуть было не отпрыгивает. Собачка, думает он сначала, но потом замечает ржаво-рыжий окрас шерсти, заостренные ушки с черными кончиками и острую мордочку и понимает, что это лиса.

Лиса напряжена, подалась вперед, будто замерла на месте, вот-вот готовая бежать. Ветер играет в ее меховой шубке. Ее бледно-янтарные глаза смотрят вперед.

По затылку Алекса пробегают мурашки. Он никогда не видел диких зверей, которые стояли бы вот так, когда рядом люди. Едва заметив человека, они убегают. Тут что-то не то.

– Она застряла, – говорит Эмери. Голос спокойный, она просто указывает на факт. Не звучит испуганно или расстроенно. Алекс чувствует холодный ужас в животе, но не уверен, боится он зверя или сестру.

– В смысле, застряла?

– Она в ловушке.

– Не вижу тут никакой ловушки.

– Ты не видишь, но она есть.

Он не знает, о чем она говорит. Оглядывает землю и находит сухую ветку длиной со свою руку, достаточно тонкую, чтобы легко взять ее в ладонь, и при этом достаточно тяжелую. Держа палку наготове, он осмеливается сделать шаг к лисе, потом еще один. Эмери идет следом.

– Нет, это чучело какое-то, – шепчет Алекс. – Она не живая. Это какой-то розыгрыш. Это ты сделала?

– Она жива, – говорит Эмери. – Взгляни на ее лицо.