Макс Сысоев - Странники

      Рассказ про бегемотиков вызвал у меня катарсис.

      — Ты не любишь людей? — спросил я у Лионы серьёзно.

      — А за что их любить?

      — О боже, неужели у вас это до сих пор модно?

      — «У вас» — это у кого?

      — «У вас», — сказал я, — это в городе будущего.

      Лиона нахмурилась.

      — Дьявол, я и забыла, что ты из прошлого. Это так необычно... Я не думала, что такое возможно... Так значит, в твои времена ненавидеть людей было модно?

      — Да. И до моих времён это тоже было модно.

      — Это будет модно всегда. Неужели ты ожидал, что в будущем что-то изменится?

      — Знаешь, Лиона, если что-то было всегда, это вовсе не значит, что так должно продолжаться дальше. Я не ожидал увидеть в будущем прогресса. Но я его увидел. Там наверху, — я указал пальцем на потолок, по которому над нами отплясывали парни и девчонки, — там наверху живут люди, которые жертвуют жизнью, чтобы очистить нашу планету от дерьма. В моё время на такое не были способны, хотя дерьма хватало, и от него умирали. Прогресс налицо.

      — Видимо, — сделала неожиданный вывод Лиона, — ты в своём времени особого успеха у девушек не имел.

      — Отчего же?

      — А им такие разговоры страшно неинтересны. Девушки, видишь ли, не любят, когда их наставляют...

      — И вовсе я не наставляю, — попытался перебить я, но Лиону было не остановить.

      — ...девушки, видишь ли, терпеть не могут, когда до них снисходят. Девушки приходят в клуб, чтоб отдохнуть, раствориться, а не для того чтоб копаться в этой мути.

      — Мне всегда казалось, что человек отдыхает от того, от чего он устал. Лично я устал от человеческой глупости — и вот теперь пытаюсь отдохнуть от неё в компании девушки столь же мудрой, сколь и прекрасной. А ежели девушке мои измышления не нравятся, пусть сменит тему.

      — Смена темы требует усилий. Девушки лучше потерпят, пока ты выговоришься, и будут во всём соглашаться. Зато в дальнейшем постараются больше не пересекаться с тобой.

      — Ты совершенно права, о Лиона. Всё именно так и обстоит.

      — Ненавижу баб, — вздохнула Лиона. — Бабы — машины для секса.

      — А вот тут ты не права, — сказал я. — Дети — вот машины для секса.

      — Наконец-то ты перестал корчить из себя чёрт-те что и показал себя настоящим варваром!  Вот это мне больше нравится.

      — Ты такая циничная, потому что не знаешь, зачем живёшь, — произнёс я. — И думаешь, что другие тоже не знают.

      В любой другой ситуации мне б и в голову не пришло сказать вслух подобные вещи. Во-первых, я и сам не знал, зачем живу. А во-вторых, такое, как правило, говорили гнусные умники, которым лишь бы только поучить других жизни. Я терпеть не мог умников, и ни в коем случае не желал им уподобляться, но сейчас мне вдруг ужасно захотелось задеть Лиону и посмотреть, какой она на это подберёт ответ. Я был уверен, что она парирует выпад достойно — и не так, как я ожидаю.

      — Жизнь не нуждается в оправдании, — ответила Лиона. — Это Чехов сказал. Слышал о таком?

      — Слышал, — ответил я. — Но Чехов жил давно, и в те времена жизнь, может, и не нуждалась в оправдании. А теперь, после ядерной войны, людям только и надо делать, что оправдываться — и перед жизнью, и друг перед другом. 

      — Между прочим, у тебя язык заплетается. — Лиона посмотрела на танцпол над нашими головами. — Ты умеешь танцевать?.. А хотя чёрт с тобой, ты слишком много занудствуешь. 

      — Когда не можешь решить проблему, проще всего обозвать занудой того, кто её озвучил, — наставительно произнёс я и попытался встать, чтобы пойти с Лионой на танцпол, но кто-то ударил меня пыльным мешком по спине, и я повалился на стол, опрокидывая тарелки, бутылки и стаканы.

      — Ты ещё и алкоголик... — рыжая Лиона покачала головой. — Ладно уж, сиди смирно, а то в вытрезвитель заберут.

      — Алкоголик — зато талантливый, — сказал я, обращаясь к её удаляющейся спине.

      Хорошо, когда последнее слово остаётся за тобой. Кажется, будто это эффектно.  В смысле, мне кажется.

      А Лионе и горя мало. Она обернулась и, беззлобно усмехнувшись, затерялась среди столиков. Минут через пять она объявилась наверху, прямо надо мной, с типусом в золотой форме. Он совершал резкие механические движения в такт музыке, а Лиона крутилась, извивалась и раскачивалась, как настоящая колбасёрка; мягкие подошвы её сапог, касаясь стекла танцпола, становились чуть более светлыми и норовили раздавить маленького зелёного чёртика, копошившегося среди ног танцующих.

      До седьмого стаканчика, пока я говорил с Лионой, мне было почти весело, но, выпив ещё, я стал постепенно осознавать весь ужас положения. Я до мозга костей прочувствовал себя пленником огромного железного мешка под названием Город, и вокруг творилось форменное безумие. Фантасмагория какая-то. Я пил и пил, и чем меньше оставалось в бутылках мятно-шоколадного коктейля, тем страшнее мне становилось, словно я глотал не алкоголь, а чистый адреналин. От страха, безысходности и духоты я незаметно задремал.

      — А где толстый?

      — Не толстый, а ловкий.

      — Ловкий. Так куда он запропастился?

      — Дьявол знает. А что с пришельцем из прошлого?

      Вокруг меня вились голоса, и воняло сигаретами.

      — Алекс, с тобой всё в порядке?

      — Он говорить не может.

      — Ну и пусть не может.

      — Заберут его. В вытрезвитель. Он и так весь пол в «Green glaze» и «Paradise down» вымазал.

      — Ещё бы! — полтора литра «Plastic heart» выпил! И как он сидит до сих пор?

      — С помощью подлокотников.

      — Алекс, тебе очень плохо?

      Подчиняясь голосу Кати, я подал признак жизни.

      — Алекс, давай-ка выйдем, — Катя усиленно тёрла виски. — Надо.

      — Аб-зательно. Если Алексом называть не будешь.

      — Пойдём, пойдём, — Катя вцепилась мне в воротник. Я поднялся, отряхнул «Green glaze» с рубашки и вздохнул, когда очутился за дверями «Ада»: на свежем воздухе, прошедшем через кондиционеры, и в тишине, отдающейся слабым эхом пустых коридоров.

      — Ох ты! Я думал, с ума сойду от этого скрипа.

      — Это модем, музыкальный стиль такой.

      — Нет, модем приятнее пищит... Ты что-то хотела мне сказать?

      — Ты пьян?

      — В меру.

      — Тогда почему ты так себя вёл?

      — Я испугался белой горячки. Мне привиделся зелёный чёртик.

      — Он не привиделся!

      — В «Аду» все черти были красные. А я увидел зелёного.

      — Это розыгрыш такой. Кто увидит зелёного чёртика — тому приз: бесплатный день в этом клубе. Так что говори быстрее, где ты его видел, — Катя дёрнулась к дверям «Ада». Я поймал её, сказал прямо в лицо:

      — Ты туда больше не пойдёшь. И я не пойду.

      — Как скажешь...

      — КАТЯ!

      — Всё в порядке.

      — Тогда пойдём быстрее домой.

      — Я хотела сказать тебе то же самое. Мы не пойдём сюда больше. Никогда-никогда.

      — А домой пойдём?

      — Не сразу. Мне надо в одно место заглянуть ещё. Не бойся, не в клуб. А Лёша оказался уродским скотом... Ты помнишь, где я живу? Левел минус первый, квартира «бэ триста четырнадцать». Один дойдёшь? Прислонишь пальцы к квадрату у двери, она и откроется, — я ввела в базу твои отпечатки.

      — Откуда у тебя мои отпечатки?

      — Оттуда же, откуда и одежда, и информация обо всей... обо всей прочей хрени, — Катя с трудом удержалась, чтобы не выболтать что-то важное и мерзки секретное. — От Чёрного Кардинала. Она знает всё.

      — Очень рад за него. А ты-то куда идёшь?

      — В магазин. Мне за тебя аванс дали. Наконец-то принтер куплю.

      — Не упади по дороге.

      Посидев у дверей клуба несколько минут и убедившись, что Катя действительно ушла, я поднялся на минус первый уровень и почти у самой бэ триста четырнадцатой двери встретил  Лёшу, шедшего мне навстречу из противоположного конца коридора.

      — Эй, надо поговорить! — крикнул он мне и ускорил шаг.

      «Поговорить?» — подумал я. Если б он решил бить морду, то не стал бы разговаривать. Впрочем, бить морду мне особенно и не за что, а если и есть за что, то чёрт знает, какую ерунду наплели ему Катя с Лионой про дикие нравы моего времени.

      — Что случилось, Лёша?

      — Ты откуда такой вылез? — он с налёта толкнул меня в плечо, и я стукнулся затылком о дверь Катиной квартиры.

      — Умник, тоже мне! — проскрежетал он и повалил меня на пол ударом в висок.

      — Пришелец!!! — выкрикнул он в третий раз, схватил меня за воротник рубашки и приготовился повторить удар.