Почти идеальный мир - Лоран Гунель

раздраженно обернулся к охраннику:

– Ненадежное у вас оборудование!

Тот недоверчиво нахмурил кустистые черные брови и подошел, обдав Давида слишком пряным запахом своего парфюма. Затем поднес к его руке портативный детектор, и там загорелась зеленая лампочка.

– Надо бы отладить оборудование, – сказал Давид. – Всех благ! Хорошего дня.

– И вам тоже! – пропуская его, буркнул охранник.

Давид шел поодаль, пока Эва везла даму в приемную, а затем нагнал, и оба поспешили в реанимационное отделение. Там они надели халаты, шапочки, голубые бахилы и маски.

В коридоре никого не было, в воздухе пахло дезинфекцией. Они вошли в очень чистую и жарко натопленную палату.

К сожалению, со дня последнего визита Давида Эмили даже пальцем не пошевелила. Она лежала на спине, в той же позе, с рассыпанными по подушке каштановыми волосами, и все так же трубками была присоединена к слоноподобному аппарату искусственного дыхания.

Они постояли немного в ногах кровати, в тишине, которую нарушало только ритмичное «бип-бип», доносившееся из прибора; на экране, сменяясь, светились цифры.

– Ну ладно, – шепнул Давид еще через секунду. – Кажется, к состязанию в красноречии она пока не готова…

Эва не отводила взгляда от лица Эмили.

За окном, на беспокойном и тревожном небе, теснились облака. Давид подумал о Робере Соло, о его исследованиях. Хорошо бы появилась идея, которая могла бы указать правильный путь. Но нет, голова была по-прежнему до отчаяния пуста.

– Может, пойдем домой? – сказал он.

Но Эва застыла, словно Эмили загипнотизировала ее.

– А как получилось, что она впала в кому? – вдруг спросила она.

– Ее ввели в искусственную кому врачи: этого требовало ее состояние.

Снова наступила тишина, и Эва недоверчиво покачала головой:

– Как только я ее увидела, у меня в мозгу промелькнула одна мысль.

– Что за мысль?

– Что с ней все хорошо.

Давид внимательно посмотрел на кузину:

– Это из-за комы: кажется, что Эмили просто спокойно спит.

– Не в этом дело. По правде сказать, я…

– Что?

– Я чувствую, что с ней все в порядке. Я… убеждена.

Существуют мысли, без которых проще обойтись. И это была одна из них. Тревожная мысль, потому что тут ничего не поделать.

– Какого ответа ты хочешь? У меня нет способа ни подтвердить это, ни оспорить.

– Ничего не хочу, просто говорю тебе, что я чувствую.

Давид вздохнул и с тем же мучительным беспокойством внутри снова взглянул на тучи.

– Ладно, – в конце концов сказал он. – Пойду поищу врача.

Эва ничего не ответила.

Давид прошел до конца коридора и свернул налево, к застекленной комнате, где стояло несколько экранов, – видимо, сестринский пост, откуда наблюдали за пациентами. Давид обратился к женщине в белом халате, сидящей перед одним из экранов. Женщина была очень красивая, и он вдруг ощутил себя смешным в нелепой медицинской шапочке и в голубом халате, который был ему велик и на ходу раздувался, как парашют.

– Почти все ушли обедать, – ответила она. – Я попробую найти кого-нибудь и прислать к вам.

Когда Давид вернулся, Эва сидела на стуле, по-прежнему не сводя глаз с Эмили. Через несколько минут появился светловолосый мужчина лет сорока, весьма сурового вида, с угловатыми чертами лица. К его белому халату был приколот бейдж анестезиолога-реаниматолога.

– Я сообразил, что мне так и не объяснили, почему мою кузину ввели в искусственную кому, – представившись, сказал Давид. – И я толком не знаю, с какой целью это проделывают с пациентом…

Врач скрестил руки на груди. На лице его читалась досада на людей, которые помешали ему спокойно пообедать и влезли со своими дурацкими вопросами.

– Причины могут быть разные, – устало ответил он. – Иногда пациента вводят в искусственную кому, чтобы продлить кому естественную, возникшую по неврологической причине. Или потому, что из-за шока или заболевания возникли проблемы с дыханием. Бывает, что и по причине сердечной недостаточности. Случается, что искусственная кома спасает от слишком сильной боли при тяжелых травмах.

Давид слушал и молчал. Эва смотрела на врача скептически.

– Я не занимался ею, когда она сюда поступила, – кивнув на Эмили, сказал врач. – Я не могу вам сказать, что с ней произошло. Но если это вас успокоит, врачебная ошибка практически исключена. Решение ввести ее в искусственную кому было продиктовано алгоритмом, который учитывал множество критериев, и клинических, и биологических. Если у нее респираторные нарушения, система оценит, какие именно: учащение дыхания, гипоксия, то есть недостаток кислорода, или гиперкапния, то есть избыток углекислого газа в крови. Если же это неврологические нарушения, то система сразу подсчитает по шкале комы Глазго[14] двигательную и вербальную функции, реакции глаз… Короче, все подсчитано и проанализировано, ни одно решение не принято наобум.

– Не сомневаюсь, – сказал Давид, уже чувствуя себя виноватым: во-первых, он заставил врача потерять время, а во-вторых, теперь следовало готовиться к очередным едким замечаниям подруги по поводу алгоритмов.

– Когда вы планируете вывести ее из комы? – спросила Эва.

– Когда нам подскажет алгоритм, который анализирует все параметры.

Уточнив, нет ли у них еще вопросов, врач откланялся и ушел.

Давид подождал несколько мгновений и обернулся к Эве:

– Ну и что ты об этом думаешь?

Она бросила на него колючий взгляд. Эта девушка настолько самоуверенна, что в своем диагнозе усомнится целый консилиум.

– Отключи ее.

Давид прыснул со смеху:

– Ага, сейчас!

– Я не шучу. Отключай!

Он перестал смеяться и посмотрел ей прямо в глаза:

– Даже не мечтай.

– Она здорова, у нее ничего нет, я абсолютно убеждена.

Он вздохнул:

– Да с чего ты взяла? Ты можешь ошибиться, назвать интуицией пришедшую тебе в голову нелепую мысль.

– Такое возможно, но не здесь.

– Да что ты? Это почему же?

– Потому что мне это очевидно, а в таких случаях я знаю, что это интуиция и что тут нет места сомнению.

Давид снова шумно вздохнул:

– Ты отдаешь себе отчет в том, насколько это рискованно?

– Нет, я не врач. Но если они усыпили ее однажды, с успехом усыпят и еще раз.

– Черт знает что!.. А если она задохнется, или у нее остановится сердце, или еще что-нибудь случится?

– Мы в отделении реанимации, они знают, что тогда делать.

Давид с досадой покачал головой:

– А вдруг она закричит, как зверь? Или завоет от боли?

– А вдруг алгоритм дал сбой и ее усыпили просто так, без всякой причины?

Давид скрестил руки на груди и со вздохом уселся на край кровати.

Может, Эва и права. Но все-таки самостоятельно вывести пациентку из искусственной комы – трюк сумасшедший. Как взять на себя такой риск?

– Начнем с того, что я не умею. Ты видишь? Ей