Берег ночью. Сборник малой прозы. - Мария Семеновна Галина

— А что за невидимые сущности Шерстобитов фотографирует? — спросила она быстро.

Анджей не ответил.

— Анджей!

— Ну чего?

— Я спрашиваю, что он фотографирует?

— Да так, — сказал Анджей ей в затылок, — при съемке фотовспышкой на пленке выявляется рефлекс. Непонятного происхождения. Ясно?

— Нет, — ответила Варвара из принципа.

На деле ей хотелось со всем согласиться, чтобы он заткнулся, и перестал разговаривать с ней в таком снисходительном тоне. Зря я вообще с ним заговорила.

— Ну, очертания гигантской фигуры гуманоида или конструктов типа гантели, парящей в воздухе.

— А-а! — протянула Варвара, — А как?

— Что — как? — равнодушно переспросил Анджей.

— Как это получается, если их простым глазом не видно?

— А я откуда знаю?

Нести литровую банку было неудобно и она ругала себя за то, что не захватила пакетик с ручками. По обе стороны улицы из-за зарослей бурьяна на нее таращились черные окна молчаливых домов.

Угрюмовский двор тоже был пуст. Впрочем, ей показалось, что в одном из окон шевельнулась занавеска.

Анджей небрежно отодвинул ее плечом и прошел в калитку. Она смотрела, как он прошел по дорожке, небрежно пнув носком кроссовки выросший за ночь моховик, как легко взбежал на крыльцо.

— Эй, — он постучал по двери, — Хозяева!

Молчание.

— Анджей, — нерешительно проговорила она, — может, пойдем?

Ну его в самом деле, это молоко.

Кто— то дотронулся до ее плеча.

Она подпрыгнула на месте и резко обернулась — сзади стоял вчерашний Федор. Вид у него был помятый. И как это он умудрился подобраться так бесшумно?

— Ты кто, девка? — мрачно спросил он.

— Здрасьте, — удивилась Варвара, — вы же вчера к нам приходили!

— Мало ли куда я приходил, — неопределенно ответил Федор, — а тебе я вот что, девка, скажу, — он с неожиданной силой вцепился ей в плечо, обдавая кислым запахом перегара, — убирались бы вы отсюда, а? Пока целы?

Варька вежливо высвободилась, стараясь дышать в сторону.

— Да что с нами может случиться?

— Да то, что и с остальными.

— Так ведь съехали все отсюда, Федор Иваныч. Просто съехали и все.

— Это кто тебе сказал? Иван?

— Так ведь отовсюду уехали. Вон их сколько, по дороге, деревень брошенных!

— А я тебе, девка, вот что скажу, — дохнул ей Федор совсем уж в ухо, — ты вот…

— Брось, дядя Федор! Опять за свое…

Федор разжал руку, пробормотал что-то себе под нос и боком, как краб, взбежал на крыльцо и нырнул в дом. Анджея он при этом задел плечом, но, кажется, совершенно не заметил.

Варвара обернулась. У калитки стояла Авелина — на сей раз в ладном брючном костюмчике и облегающих тугие икры коротких сапогах. Глаза чуть припухшие, лицо свежее, но ничего запредельного — обычная девушка, складненькая. Быть может, она волшебным образом способна меняться лишь под мужскими взглядами.

— Чего это он? — осторожно осведомилась Варвара.

— Не обращай внимания, — отмахнулась та, — он всегда так — когда выпьет. Это еще по мелочи… А вот когда чертей зеленых пошел топором рубить… вот шуму-то было. Вы батю ищете? Так он на рыбзавод поехал.

Анджей сбежал с крыльца.

Точно — сквозь нежную кожу Авелины стало проступать неуловимое сияние.

— Розой тебя увенчать бы хотел я, прекрасная панна! Белою розой, сияющей, точно твои голубые пресветлые очи! Но за неимением в здешней глуши приличного розария, удовольстуйся вот этим!

Он сорвал растущий поблизости стебель чертополоха с растрепанным бутоном и, упав на одно колено, протянул Авелине. Выглядело это вполне несерьезно — дурачится парень, но Варвара увидела, что руки Анджея, ободранные о колючки, кровоточили.

Авелина молча пожала плечами и отступила на шаг. Анджей остался стоять на коленях, — вид у него при этом был самый дурацкий, как с удовольствием отметила про себя Варвара.

— Так я говорю — нет бати дома, — пояснила та вновь.

— Мы за молоком.

— А-а! Погоди, я сейчас.

Анджей поднялся с колен. Стебель он отбросил в сторону и теперь раздраженно отряхивал джинсы, припачканные зеленью.

— Куда ты ходила? — спросил он сквозь зубы, обращаясь к Авелине.

Та приподняла светлые брови.

— Что?

Потом отвернулась и поднялась по ступенькам. Варвара видела, как ей навстречу тихо, точно сама собой, приоткрылась дверь, Авелина скользнула внутрь.

Она искоса взглянула на Анджея — тот неотрывно смотрел на дверь, чуть приоткрыв рот.

Авелина вновь появилась — теперь уже с полным бидончиком в руке.

Варька молча протянула ей банку.

— Да оставь ты эту стекляшку, — великодушно предложила та, — неудобно же таскать. А посуду потом занесешь. Ладно, меня мама зовет.

И вновь исчезла в доме, из которого за все это время не донеслось ни единого звука.

— Анджей, — окликнула она, — пойдем!

— Чего?

— Ну, домой пошли. Завтракать.

Анджей пожал плечами и, равнодушно посвистывая, двинулся к дому. Хоть бы предложил бидон донести!

Она чуть не уронила бидон — из кустов вылетело что-то серое, взъерошенное, накинулось на Анджея, сбило с ног и, скатившись со своей жертвой в высокую траву, пропало из виду. Лишь шатались, точно пьяные, высокие стебли чертополоха и мелькали, выныривая из травы, непонятно чьи руки-ноги. Варвара топталась сбоку, тщетно пытаясь пнуть нападавшего — клубок катался по земле, потом, наконец, распался, но не на человека и зверя, — на двух человек. Анджей зажимал разбитый нос, из которого на белейшую рубашку капала кровь, другой, совершенно Варваре незнакомый и чуть постарше, держался за разбитую скулу и мычал.

Анджей, пошатываясь, встал. Второй тоже поднялся, глядел исподлобья. Оба оставались в состоянии войны, но от прямых боевых действий пока воздерживались.

— Ты чего, мужик? — в нос проговорил Анджей, — крыша, что ли поехала — ни с того ни с сего на людей кидаться!

Странная перенаселенность этой, на первый взгляд совершенно безлюдной местности, начала тревожить душу Варвары.

— Слышь ты, паскуда, — с натугой двигая разбитой челюстью, — если ты Авку хоть пальцем своим поганым тронешь…

— Какую такую Авку? — совершенно натурально удивился Анджей, — Собаку айболитову, что ль?

— Я те дам собаку… — второй снова угрожающе надвинулся. — Ты мне девку не трожь! Я тебе все ребра пересчитаю, я тебе…

— Понял! — Анджей задрал голову, чтобы остановить капающую из носа кровь, холодно и несколько гнусаво осведомился, — А кто вы, собственно такой?

— Понятно, кто, — вздохнула Варвара, — Мишка Кологреев. Ветеринар. Только почему вы не на рыбзаводе? Вам же полагалось лечить жаберную гниль у несчастных рыб, а вы…

— Да ложил я на эту гниль, — мрачно сказал ветеринар. — Я отошел голомень, дал кругаля и вернулся. В сарае лодочном заночевал, у причала.

— Ясно, — согласилась Варвара, — ну ее, в самом деле, гниль