Запретная любовь. Forbidden Love - Рафаэль Абрамович Гругман

наказаний для инакосексуалов, и необходимости дифференцированного и прагматического подхода. Общественное мнение, агрессивно-настроенное по отношению к преступлениям, противоречащим одиннадцатой заповеди Библии, смягчили шутки популярного комика, звезды политического шоу на телеканале Америка-112. Сатира тупит нож палача. Страна смеялась над перлами Роберта де Рино: «Международный суд объявил, что сострадает голодающим папуасам. По гуманитарным соображениям суд оправдал их за каннибализм», «Гаагский трибунал запретил высылать на Луну макак и орангутангов, замеченных в бисексуальных контактах, и запретил отправлять на бойню быков, спаривающихся с коровами». – Сердца прокуроров дрогнули. Животный мир, признали они, далёк от совершенства. Поэтому животные поедают особей своего вида. Недочеловеки – малая часть животного мира. Среди недочеловеков, хотя это и не доказано ещё биологами, возможно, также распространён внутривидовой каннибализм.

Градус общественного негодования понизился. Действительно, смирился же Конгресс с нидерландцами, признавшими смешанные браки, и с бедуинами, ценящими верблюда выше, чем женщину. Смирился же с тоталитарными режимами, одобряющими создание домашних зоопарков в домах богатых мужчин, где жёны содержатся в вольерах-гаремах, и с матриархатом в некоторых странах Западной Африки, где жена мужа на улицу выводит на поводке и на ночь приковывает цепью к ножке кровати. Ликуй правосудие! В 2254 году в Америке восторжествовал разум. Правозащитники добились решения об отмене указа о лишении гражданства и экспроприации имущества нерадужных американцев, депортируемых в подлунные города. В двадцать третьем веке частная собственность неприкосновенна. Изгнанники могут её продать, подарить, завещать…

…Зубная боль напоминает о себе внезапно, под вечер или ночью, когда зубным врачам снятся вещие сны. На крик-просьбу дать обезболивающее лекарство стена посочувствовала и приказала терпеть до утра, до открытия тюремной клиники. К утру левая щека распухла, глаз заплыл и почти ничего не видел. От завтрака я отказался. Пришёл надзиратель, отвёл в стоматологический кабинет, врач сделал обезболивающий укол, вскрыл зуб, положил лекарство, сказав, что когда пройдёт воспаление, он удалит нерв и запломбирует канал.

Через два дня в назначенное время надзиратель привёл меня к стоматологу. Медбрат повелел подождать в приёмной. Присел, осмотрелся. На тумбочке слева на расстоянии двух шагов лежала газета «Нью-Йорк таймс». Взгляд зацепила фотография Питера Робинсона. Охранник сидел рядом и я не рискнул придвинуться поближе или протянуть руку и взять газету, скосил глаза, и, приглядевшись, увидел в левом углу фотографию двух испуганных мальчиков. Медбрат окликнул меня; я проворно вскочил и юркнул в кабинет стоматолога.

…Свидание с Энтони состоялось через неделю.

– Есть хорошие новости, – сходу заявил он.

Я подумал о письме, отправленном в Белый дом, и от радостного предчувствия сердце запрыгало в латиноамериканском танце.

– Министерство юстиции рассматривает возможность обмена тебя на Питера Робинсона. – Энтони расплылся в самодовольной улыбке. – Пожизненное заключение в зарубежной тюрьме американского гражданина, к тому же, бывшего офицера полиции, – удар по престижу Соединённых Штатов Америки.

– Здорово!

– Рано радоваться. Ещё ничего не известно.

– Когда ожидается обмен?

– Я не провидец. Переговоры даже не начались. Есть мнение министерства юстиции, высказанное неофициально, что надо дождаться реакции нидерландцев. Есть и посредник, желающий помочь в освобождении Робинсона, – посольство России в Нидерландах. Посмотрим, как нидерландцы отреагируют на зондаж министерства юстиции. Если проявят заинтересованность, начнётся детальное обсуждение.

Конкретно ничего не обещано – промелькнул луч надежды, но его оказалось достаточно, чтобы в глубине души нашла укромный уголок вера в освобождение. История повторяется по замысловатой кривой? Фантастика! Полвека назад правительство Нидерландов предоставило политическое убежище моим родителям, активным борцам за гражданские права гетеросексуалов. Вынужденные эмигрировать, они поселилась в Амстердаме, где прожили десять счастливых лет. В Америку их заставил вернуться зов предков. Родители переживали, что некому ухаживать за могилами, и как только получили уведомление о прекращении судебного преследования, вернулись на Родину, вопреки уговорам нидерландских друзей, призывающих их остаться.

«Лучше жить в изгнании, – внутренне не соглашался я с ними, – в чужой языковой среде, чем пожизненно в тюремных застенках».

Через несколько недель Энтони сообщил, что нидерландцы благожелательно отреагировали на предложение, переданное россиянами, и по дипломатическим каналам началось согласование деталей обмена. Профессия научила его осторожности. Даже если в чём-то он был стопроцентно уверен, никогда это не говорил, подчеркивая, что возможны непредвиденные варианты. Жизненному кредо он не изменил и на этот раз, увидев, как радостные чувства озарили лицо подзащитного.

– Я суеверен и не советую преждевременно ликовать.

– Трудно сдержаться… Я уже ни на что не рассчитывал.

– Тебе повезло, что Робинсона арестовали в Нидерландах. Там вспомнили о судьбе супружеской пары Эвелин и Фреда Маркус, и когда речь зашла об их сыне, нидерландцы забеспокоились.

Я восхищённо воскликнул:

– Вот как! Я ведь никому не рассказывал их биографию и не называл имена. Всё вдруг прояснилось: давно умершие, они сделали невозможное.

Энтони считал случайным совпадением обнаружение в архивах нидерландскими журналистами документального кинофильма пятидесятилетней давности о приезде супругов Маркус в Нидерланды.

– Арест американского гетеросексуала. Рядовое, в общем-то, дело. Но когда фильм показали по телевидению, общественное мнение взбудоражилось. Прозвучали призывы к освобождению сына секс-диссидентов, в прошлом жителей Нидерландов. Под петицией в твою защиту подписались многие парламентарии. Правительство поддержало настроение рядовых граждан и включилось в борьбу за твоё освобождение.

В камере я долго не мог успокоиться. Слышался мамин голос. Когда я был маленький, она обещала, что где бы я ни находился, и чтобы ни происходило со мной, даже когда она будет далеко-далеко, незримо она всегда будет рядом – надо только подумать о ней и попросить помощи.

Души бессмертны. Они не оставляют тех, кого любят. Пусть Энтони рассуждает о счастливом стечении обстоятельств, непредвиденной находке, произошедшей в нужное время. Случайностей не бывает. Души родителей встряхнули страну, когда-то их приютившую. Мы не можем напрямую разговаривать и физически соприкасаться друг с другом, но я уверен, мама слышит меня, и видит мои слёзы, на этот раз, благодарности…

В конце августа тюремщик подошёл к камере и впервые окликнул меня по имени. Я возрадовался, восприняв это, как сигнал к скорому освобождению. Предчувствие оправдывалось. Надзиратели проводили в душ, предложили побриться, выдали одежду, отобранную при аресте, документы и личные вещи, и впервые без наручников препроводили в кабинет начальника тюрьмы, встретившего меня приветливо, как закадычного друга.

– Поздравляю. Принято решение, – он закатил глаза, намекая на высочайший уровень, на котором оно принималось, – об обмене тебя на гражданина Америки, арестованного в Нидерландах.

Имя Питера Робинсона он не произнёс. После долгого и мучительного ожидания обмена чувства перегорели, и я выслушал уведомление молча, без внешне выраженных эмоций, не поблагодарив за приятную весть.

Властелин тюрьмы недовольно сжал губы, посмотрел на часы и бездушно проинформировал.

– В запасе около двух часов.