И. Хо - 666. Рождение зверя

Потемкин сразу вспомнил недавний бесславный конец бывшего первого секретаря представительства России при ООН, шпиона-перебежчика Сергея Третьякова, который у себя дома во Флориде подавился куском мяса.

– Да уж, судьба Иуды незавидна, – поддержал он старого знакомого. – У Третьякова, помните, книга мемуаров вышла с харакерным названием «Товарищ “Ж”». Название, конечно, Питер Эрли придумал – журналист, который ее написал. То есть он-то имел в виду оперативный псевдоним Третьякова Жан и не предполагал, как это смешно будет звучать на русском. А ведь получается, будто в воду глядел.

Андриякин оживился:

– Вы только представьте себе, как надо было запрограммировать человека, чтобы в какой-то момент кто-то в Москве стукнул кулаком по столу со словами: «Чтоб ты подавился, окаянный!» – и он тотчас же подавился!

Николай Владимирович потер руки и злорадно рассмеялся. Потемкин недоверчиво посмотрел на собеседника и на всякий случай уточнил:

– Это шутка?

– Специалисты разные есть… Давайте не углубляться. Будем считать, что шутка.

По выражению лица Андриякина было видно, что он хотел уже отбросить протокольно-мемуарные формальности и перейти собственно к делу.

– Кирилл Ханович, вы, кажется, собираетесь в небольшое турне, – начал подполковник.

Это был неожиданный поворот. Кирилл, конечно, строил догадки насчет причины встречи, но такого предположить не мог. Как и в разговоре с Михайловым, он старался демонстрировать хладнокровие:

– Что ж тут удивительного? Лето, Николай Владимирович. Все мы куда-нибудь собираемся. А чем вас заинтересовали мои скромные планы?

– Не такие уж они и скромные, Кирилл Ханович, – усмехнулся Андриякин.

– Не хотите ли вы сказать, что вам известен пункт назначения?

– В общем и целом, да.

– И откуда же у вас такая информация?

– Информацию об этом я получил от коллег, о которых вам лучше вообще ничего не знать. Так случилось.

Потемкин понял, что Андриякин темнит не оттого, что не хочет выкладывать карты, а потому что их у него попросту нет. Во всяком случае, полной картиной происходящего он явно не владел.

– А вам-то что за дело? И что это вы все загадками говорите: «лучше не углубляться», «лучше не знать»?

– Если исходить из той информации, которой обладаю я, – Андриякин сделал многозначительное лицо, – а это, поверьте, лишь небольшой фрагмент огромной мозаики, – ваши намерения таят в себе определенную угрозу.

Катя принесла выпивку и жаркое. Кирилл сидел несколько ошарашенный.

– Для кого угрозу?! Для вас?

– В том числе. – Николай Владимирович отрезал кусок стейка и обмакнул его в картофельное пюре. – Вы же знакомы с теорией бифуркаций?

– Да, конечно. Вы думаете, я похож на бабочку?

Андриякина очень развеселила эта аналогия:

– По сути вашего социального поведения – несомненно. Трудно придумать более подходящее определение. Но дело не в этом. Видите ли, все сходится таким образом, что именно ваше появление в это время в том месте может привести к катастрофическим последствиям. Мы просим вас в течение недели не покидать Москву и готовы обсуждать условия сделки – только назовите сумму.

Кирилл вздохнул и отхлебнул виски:

– Вы знаете, Николай Владимирович, я человек рациональный и не делаю неразумных вещей даже за деньги. Если вы мне приведете убедительные аргументы, я откажусь от своих намерений абсолютно бесплатно. Но все вот эти намеки и недоговорки меня совершенно не устраивают.

– Моей просьбы вам недостаточно? – удивился Андриякин.

– Извините, нет. Мне надо четко представлять себе, о чем речь.

Андриякин с досадой положил приборы на тарелку и взял рюмку:

– К сожалению, я не могу вам этого объяснить! Я и сам все не до конца знаю…

– Ага, так и знал! – Потемкин достал сигарету. – Вы уже второй человек за день, который пытается мне что-то объяснить по поводу предстоящей поездки, но толком ничего сказать не может.

На лице Андриякина появился неподдельный интерес.

– А кто же был еще?

– Этот человек уже мертв, – ответил Кирилл. – Убил себя несколькими выстрелами в голову.

– Может быть, ему повезло, – загадочно улыбнулся Андриякин.

– Николай Владимирович, вы же меня знаете как облупленного, – Потемкин рассматривал тлеющую сигарету, – и прекрасно понимаете, что в такой ситуации я не могу пойти вам навстречу. Но у меня в связи с этим простой вопрос: почему вы или ваши коллеги, которые так же озабочены этой ситуацией, попросту не убьете меня? Это же элементарно. Нет человека – нет проблемы.

Подполковник задумался.

– Потому что, – он медленно подбирал слова, – мы пока не уверены, что такой вариант не приведет к еще более ужасному финалу.

Обдумывая услышанное, Кирилл посмотрел по сторонам. Бар уже был забит под завязку. Здесь обычно собирался средний класс и менеджеры иностранных компаний из окрестных офисов. В полупьяном многоязычном гаме завсегдатаи бурно обсуждали последние новости. Потемкин вдруг увидел все это как бы со стороны, будто он не сидел внутри, а, проходя мимо, замедлил шаг у окна. Приглядевшись, он обратил внимание, что одиноко сидящий за барной стойкой бородатый человек в тюрбане – с виду, пакистанец – время от времени заинтересованно поворачивает в их с Андриякиным сторону свое шафрановое лицо. «Ну вот, только мании преследования не хватает, – подумал Кирилл. – Пора на воздух».

– Знаете, Николай Владимирович, я пойду, наверное. – Кирилл положил на стол тысячерублевую ассигнацию. – А то мне еще вещи в дорогу собирать.

– Не смею вас задерживать. – Андриякин привстал и пожал ему руку. – Берегите себя.

«Да что ж такое-то!» – вскипел Потемкин. Он взял себя рукой за горло, кивнул на тарелку с мясом и подмигнул:

– Вы тоже, Николай Владимирович.

Выйдя на улицу, он остановился в нерешительности – Проспект мира наглухо стоял в обе стороны, воздух разрезали гудки нетерпеливых водителей. Кирилл подошел к своей машине.

– Как думаете, Михаил Сергеевич, сколько будем до дома ползти?

– При таком раскладе не меньше трех часов, Кирилл Ханович, – ответил водитель.

– Тогда вот что. Вы на сегодня свободны. Завтра часам к шести-семи вечера подъезжайте в Ясенево.

Попрощавшись, Кирилл двинулся к входу в метро. Отсюда по прямой ему было не больше сорока минут. К тому же в это время поезда в нужную ему сторону шли уже полупустые. Потемкин купил одноразовую магнитную карточку и прыгнул на эскалатор. Спускаясь в подземелье, он с любопытством рассматривал рекламные баннеры на своде пологой шахты. Неожиданно мимо него на противоположной стене проплыл тот самый примелькавшийся конфуцианский плакат. На сей раз надпись гласила: «Человек расширяет ПутьУТЬ, а не ПутьУТЬ расширяет человека». Под нею красовался логотип интернет-гиганта Google, который давно вел ожесточенную информационную войну с правительством Китая. «Ага, теперь все ясно, – догадался Потемкин. – Значит, это новая рекламная кампания „Гугла“, построенная на афоризмах Конфуция. Креативненько».

Он вышел к платформе, проследовал вдоль ограничительной линии до середины и остановился в ожидании поезда. В нескольких шагах от него, на скамейке, сидел довольно живописный тип – смуглый бородач в шароварах и кожаных шлепанцах с загнутыми вверх носами, как у старика Хоттабыча. Голову его украшала белоснежная арабская тюбетейка, на косоворотку была накинута шелковая жилетка. Слуга Аллаха прикрыл глаза и прислонился к мраморной колонне, бормоча что-то себе под нос. «Интересно, сколько раз на день этого урюка тормозят менты для проверки документов? – попытался представить себе Кирилл. – Это же какое количество наличности надо с собой носить, чтобы на каждом углу отмазываться…» После памятных кровавых столкновений с футбольными фанатами представители так называемой «неславянской» части населения столицы стали вести себя гораздо скромнее и старались излишне не демонстрировать свою идентичность. Впрочем, в появлении такого персонажа именно здесь не было ничего необычного – рядом с метро «Проспект мира» располагалась московская соборная мечеть. На платформе было немноголюдно: чуть дальше по ходу стояла грузная мамаша, держащая за руку белокурую девочку лет пяти в розовом летнем платьице, с другой стороны увлеченно строчил эсэмэски на мобильнике словно сошедший с рекламных буклетов высокий худощавый парень с набриолиненным коком и серьгой в ухе.

Наконец послышался гул, черное жерло тоннеля озарилось электрическим светом, и показался состав, который быстро приближался, притормаживая. В этот момент Кирилл, стоявший лицом к поезду, почувствовал, будто его кто-то тронул за плечо. Он резко развернулся и обомлел: только что мирно медитировавший «хоттабыч» с криком «Аллаху акбар!» бежал к нему, размахивая длинным кинжалом. В голове Потемкина вновь, как давеча на теплоходе, включился замедленный просмотр. Он успевал не только анализировать происходящее вокруг, но и осмыслить свои действия. Кирилл как-то хитро изогнулся – уйдя вправо и одновременно вниз, он присел на одну ногу, оставив вторую вытянутой поперек движения нападавшего. Тот уже превратился в комок кинетической энергии и летел наперерез поезду, не в силах остановиться. Споткнувшись о подставленную ногу, он вытянулся в воздухе и нырнул на полотно. Раздался смачный шлепок, состав жутко заскрежетал тормозами, но было поздно. Перекрывая этот скрежет, истошно завизжала девочка в платьице. Потемкин уцепил взглядом белое как бумага лицо машиниста, и в следующее мгновение первый вагон с хрустом перемолол незадачливого киллера. Проехав еще полтора десятка метров, поезд зашипел и остановился. Внутри мелькали испуганные пассажиры – видимо, внезапное торможение не обошлось без последствий в виде сотрясений мозга и переломанных ребер.