Я живу в октябре - Максим Николаевич Лыков

долины» прокатилась побудка и тут же, без паузы, полилась бодрая спортивная мелодия. Феликс заворчал, кутаясь в одеяло. Но вернуться в тёплый сон не удалось. По гостиничному терему разносились утренние звуки: невнятные голоса, топот детей, жужжание электрических бритв.

Феликс поднялся, растирая лицо. На письменном столе, небрежно рассыпавшись, лежали плоды ночного бдения – пара десятков листов. Надо бы подредактировать, дописать финал и оформить набело. «Завтра утром ещё можно успеть отправить почту», – мелькнула мысль. Смысла в этом не было ни малейшего, всё равно к следующему полнолунию всё рукотворное обнулится. Но… Есть большое но. Взаправду ли был Проклятый Эч?

После творческих трудов хотелось есть. Феликс улыбнулся. Давненько у него не было такого хорошего настроения.

До стекляшки столовой он добежал, накинув лёгкое пальто. Морозец сегодня слабенький, температура растёт. Горнолыжники радуются – самые ранние пташки уже тянутся к подъёмнику.

Феликс потоптался у крыльца столовой, оббивая снег с ботинок.

– Доброе утро, Феликс! – поприветствовал его знакомый бас.

Усатый сосед-храпун.

– Здрасьте-здрасьте, – ответил Феликс. – Как спалось, Геннадий Павлович?

– Плохо спалось, – с обидой сказал сосед. – Вы ночью на печатной машинке стучали?

– Есть грех.

– Зачем так? Люди сюда отдыхать приезжают, а вы спать не даёте!

Геннадий Павлович с достоинством вошёл внутрь, больше не удостоив писателя ни словом.

Феликс фыркнул. Сегодня этот индюк показался ему даже забавным. Он решил немного постоять, пока Геннадий Павлович окончательно не скроется в недрах столовой. И тут заметил странного человека, неуклюже пробирающегося по сугробу от строящейся новомодной гостиницы «Горные вершины». Человек был одет одновременно легко и неподобающе. Если бы не обстоятельства, Феликс решил бы, что перед ним военный в хитром обмундировании. Или в крайнем случае рыбак. Когда военный-рыбак выкарабкался из снежного плена, Феликс понял, что на голове у незнакомца не белоснежный берет, а седые волосы. Седой военный, отряхнувшись, осматривался.

– Эй! Заблудился, солдат?

Пришелец нашёл глазами Феликса и, призывно махнув рукой, энергично направился к столовой.

«Так», – подумал Феликс.

– Феликс Алексеевич? – поинтересовался военный.

– Так точно, – невольно подтянул живот Феликс. – Но…

– Меня зовут Павел. Я вас вчера видел.

– Вчера?

– В прошлом цикле, – пояснил Павел. – Я догонял Эча.

– Проклятого Эча?

– Если он так представился, – развёл руками Павел. – Мы можем поговорить, Феликс Алексеевич?

– Давай. Я собирался завтракать. Ты где остановился?

– Я только что прибыл, Феликс Алексеевич.

– Да что ты заладил… – поморщился Феликс. – Просто Феликс. На «ты».

– Неудобно, – пожал плечами Павел. – Вы всё-таки старше.

Феликс покосился на седые пряди.

– Разрешаю, солдат… Значит, талончика у тебя нет… – перевёл он разговор на другое. – Ну, пойдём, что-нибудь придумаем.

– Не волнуйтесь, я не голоден.

* * *

Когда улеглась суета с подносами и тарелками, Феликс расположился за своим любимым угловым столиком на двоих и пригласил Павла сесть рядом. На нового приятеля окружающие косились, но помалкивали. Про Феликса знали, что он писатель. А друзья у писателей, как известно, бывают разные.

– Ты точно не голоден? – виновато спросил Феликс. – Я умираю, как жрать хочется. Стоит написать какую-нибудь вещицу, так в брюхе целая Марианская впадина образуется.

– Не стесняйтесь, – сказал Павел. – Чая мне будет достаточно.

– Ну, как знаешь. Только давай всё-таки на «ты».

– Хорошо. Что ты пишешь, Феликс?

Феликс принялся уплетать яичницу. Горячая пища приятно согревала нутро, заставляя по-доброму глядеть на мир.

– Что пишу? – повторил Феликс, не переставая орудовать вилкой. – Мальчик Васька у меня на Белом море, и с ним приключилась целая история…

Он вкратце пересказал, что успел сотворить за ночные часы.

– И чем закончилось? – заинтересовался Павел.

– Не знаю пока, – беспечно отозвался Феликс. – Но классовую борьбу я выкину.

– А почему вы… то есть ты вдруг начал о нём писать, об этом мальчике?

– Почему? – удивился Феликс. – Что значит «почему»? Пишется, и всё.

– Дело в том, – объяснил Павел, – что я знаю эту историю с другой стороны. Как настоящую. Детали, конечно, отличаются, но суть отражена верно.

– Во как?

Они неловко замолчали, словно родственники, ненароком помянувшие за праздничным столом утопленника.

– Так, значит, ты друг Эча?

– Это так.

– Его миссия удалась? Он обещал мне прислать кого-то из своих друзей, которые… ну… как я…

– Я тоже в каком-то смысле лунник.

– Это так называется? Как-то инфантильно звучит.

– Есть много названий. – Павел пожал плечами. – Перейдём к делу?

– Давай.

– Тебе знаком профессор Сосновский? Математик?

– Ммм… А давно он стал профессором?

– Учёный математик по фамилии Сосновский, – поправился Павел.

– Знаком.

– Ты ему писал? Я имею в виду отсюда?

– Давай внесём ясность, – понизил голос Феликс. – Ты из будущего? Как Эч? Откуда ты знаешь про мои писательские дела?

– Это долго рассказывать, Феликс. Я хочу сначала понять, сможем ли мы договориться.

– О чём?

– Мне нужно спасти мир, и ты способен помочь.

Феликс собрал остатки яичницы хлебным мякишем и отправил его в рот. «Проще всё это объяснить сумасшествием, – меланхолично подумал он. – Все сумасшедшие. Эч, этот седой Павел. Или я умом трёхнулся. Воображаю, что во временном кармане, а на деле лежу где-нибудь в больничке в смирительной рубашке».

– Мир, говоришь?

Павел кивнул.

– И что мне нужно делать?

– Всё, что ты и так делал, коротая вечность.

– Вечность? – удивлённо протянул Феликс. – Ну ты, парень, даёшь. Разве это вечность?

Он поставил поверх тарелки, очищенной от яичницы, тарелку поменьше, с блинами.

– Вечность – это что-то райское. А здесь… – Феликс махнул рукой. – Нет, горы – это прекрасно, не подумай. Но…

Павел ждал. Странным он был, этот седой вояка. Молодой лицом, но белый волосами, и глаза словно тоже поседевшие – будто видели в сто раз больше, чем должны были. И радости в нём нет. Даже он, Феликс, в своём отчаянии жизнерадостнее будет.

– Ладно, – нахмурился Феликс. – Ничего особенного я не делал, так что почему бы и не повторить. Но как это поможет спасти мир?

– Информация, правильно поданная, способна изменить будущее.

– Мои опусы что, доходят до адресата? – развеселился Феликс.

– Дойдут, если всё сделать верно, – поправил Павел. – Я дам инструкции. Если у нас всё получится, то я обещаю вытащить вас отсюда.

– Как?

– Мы обсудим и это, – терпеливо сказал Павел. – В своё время.

– Ну, хорошо… Однако у меня есть предварительное условие. Аванс, так сказать.

– Я слушаю.

– Что за история с мальчиком Васькой? Ну, настоящая?

Павел кивнул.

– Мальчик осторожно брёл по каменистому берегу… – с лёгкой улыбкой процитировал он Феликса. – Солнце клонилось к закату…

Кромешник

Мальчик осторожно брёл по каменистому берегу. Солнце клонилось к закату, играя бликами на удивительно спокойной морской глади. Идти было непросто. Валунчики, покрытые зелёными водорослями, скользили. Того и гляди сорвётся ступня, напорешься