Бестелесные. Книга 1 - Григорий Мокеев

– Ты убил своего хозяина, – голос мальчика изменился, теперь он напоминал змеиное шипение.

Тень щелкнула пальцами, и я почувствовал, как внутри, где-то в животе, что-то разорвалось. Будучи полностью обездвиженным, единственное, что я смог сделать – это сдержать крик.

– Ты нарушил приказ, – голос становился все более грозным.

Вновь щелчок пальцев, на этот раз мне показалось, что кто-то вонзил раскаленную кочергу прямо в мое сердце. Сдержаться еще раз не получилось – я по-звериному взвыл.

– Ты помешал восстановлению своих товарищей! – мальчик кричал. Его голосовые связки пока не могли воспроизвести этот крик хотя бы чуть-чуть угрожающе, получалось пискляво и нелепо.

Щелчок. Мои кости медленно ломаются, я ощущаю, как они доходят до кожи, потом слышу хруст. Или, скорее всего, мне кажется, что я его слышу.

– Мы пытались дать тебе шанс исправиться, но ты доставляешь слишком много проблем. К сожалению, твое тело остается только уничтожить. На Земле приговор будет приведен в исполнение завтра, тут у тебя есть две недели, чтобы попрощаться с жизнью, – как ни странно, но особого удовольствия в голосе я не услышал, кажется, тени не слишком хочется убивать меня.

Спустя секунду меня затянуло обратно в комнату. Дверь уже была на месте. Посмотрев вниз, я обнаружил на своих руках и ногах железные цепи.

Глава 17

Ад

Когда всеми силами выламывал дверь, я был готов к смерти. Во мне, разумеется, теплилась надежда, что все обойдется и получится одержать победу над тенью, но мысленно я успел попрощаться со своей жизнью и Элисс. Мое будущее было в моих руках и зависело только от меня. Теперь все иначе. Гибель неминуема, ее ожидание в тысячи раз страшнее самой смерти. Я обнял ноги и прислонился лбом к коленям. Все мои чувства будто притупились. От цепей веет холодом – я несколько раз пытался порвать их, но ничего не вышло, мои усилия не оставили даже царапины на блестящем металле. Тени не дураки, мое освобождение не входило в их планы. Благо, цепь достаточно длинная и позволяет свободно перемещаться по комнате.

Зачем они сказали о моей смерти? Могли бы ведь просто молча привести приговор в исполнение. Но для них важно заставить меня страдать. Они мстят за своего товарища, не понимая, что такое наказание несоизмеримо с моим деянием. Когда я убивал тень – у нее была надежда, у нее был шанс одолеть меня. Они же стремятся лишить меня всего. Может быть, с их точки зрения это справедливо, но тени допустили одну ошибку. У меня все еще есть надежда.

Если Инес права, то настоящее счастье может вернуть душу на Землю, значит, мне предстоит за две недели попробовать испытать его. В конце концов, не могу ведь я допустить, чтобы Элисс нашла себе какого-нибудь овоща из Рая или сурового повстанца?

В мою голову настойчиво лезет воспоминание из глубокого детства. Мне всего шесть, я с другими детьми стою на крыше смотровой башни монастыря, не замечая никого вокруг. Мой взгляд устремлен вдаль: Инрам такой огромный, что кажется, он вообще не имеет конца. Тысячи мелких белых бараков тянутся далеко к линии горизонта, огромные монастыри напоминают дворцы из древних сказок.

На небе ни облачка, теплый летний день, я одет в одну легкую рубаху, ветерок треплет волосы. Я смотрю вдаль, улыбаясь. Недавно у меня выпали передние зубы, и улыбку с трудом можно назвать обаятельной, но мне все равно. Я мечтаю оттолкнуться ногой от края башни и полететь, как птица.

– Спорим, я могу тут на одной руке повиснуть?

– Я тоже могу!

– Дураки, идите сюда!

Два мальчика дразнили девочек, но я не обращал на них никакого внимания. Протянув вперед ладошку с криво подстриженными ногтями, жмуря один глаз, я пытаюсь полностью заслонить ею солнце. Еще один шаг. Сияющий ободок по краю моей ладони все равно слепил глаза, я сделал еще шаг. Ветер подул сильнее, принося с собой терпкий запах полыни.

Край смотровой площадки огражден небольшими перильцами в половину моего тогдашнего роста. Я облокотился на них, желая посмотреть вниз. Все казалось таким крошечным! Дети, бегающие внизу, были похожи на деловитых муравьев, а вот некоторые деревья почти касались своими кронами вершины башни.

У меня все поплыло перед глазами, мир завертелся, я уже лежал на перилах.

– Девяносто четвертый! Быстро уйди оттуда! – как будто через пелену я услышал сердитый крик Нарцисса.

В глазах замелькали черные пятна, я ощущаю, как голова начинает перевешивать ноги.

– Не двигайся! – кричит священник.

Я слышу быстро приближающиеся шаги, но поздно. В глазах опять потемнело, и вот я уже лечу вниз, падаю на одно из деревьев, ветки царапают меня. Резкий сильный удар (кажется, я упал спиной на одну из веток) – и опять набираю скорость. Страха практически нет, я не успел испугаться. Удар и чернота. Больше месяца я провалялся в больничном крыле с перевязанной головой. Лекари сказали мне, что нельзя долго смотреть на солнышко – от этого можно потерять сознание. Все говорили, что я чудом остался в живых.

…Спустя два месяца после моего полета мы все находимся в главном трапезном зале. Шесть длинных дубовых столов тянутся от стенки до стенки. В воздухе чувствуется запах мяса и специй, это намного лучше, чем луковый аромат, пропитывающий столовую в будние дни. На каждом окне висят бархатные шторы с львиной мордой, я слышу обрывки разговоров, все вокруг с нетерпением ждут момента, когда Рафаэль торжественно даст каждому из нас ИМЯ.

Благодаря шторам, через которые просвечивал свет, все в зале приобрело красноватый оттенок. Даже каменные стены больше не казались такими серыми и повседневными.

Старшие девочки закончили накрывать столы и убежали на кухню.

– Сегодня для каждого из вас один из самых важных дней в жизни, – голос Рафаэля звучал торжественно. Священник встал из-за стола с бокалом вина и окинул взглядом весь зал. Тишина воцарилась мгновенно. Сегодня на нем была праздничная золотая мантия. – Вы получите свое имя. Запомните! Никогда не порочьте его, всегда гордитесь им. Имя отражает лучшие ваши черты, и после смерти Бог первым делом спросит у вас его.

Я, как и все дети вокруг, даже засопел от предвкушения.

– Первый! Выйди ко мне! – воскликнул Рафаэль.

Маленький лысый мальчик, сидевший рядом со мной, встал и, пугливо озираясь по сторонам, быстро засеменил к столу священников.

– Я нарекаю тебя Лео, что значит всегда стремиться быть первым. Гордись своим именем, – торжественно произнес главный церковник, положив