Призраки коммунизма - Владимир Васильевич Бойков

него имеется, чтобы подстраховаться на чёрный день. Случались периоды, когда Секретари жутко лютовали и лишали товарищей Коммунистов их высокого звания ни за что, ни про что. Но хотя и самих беглецов ещё совсем недавно чуть было не свергли в пучину беспартийности, никто не осмелился предложить присвоить эту кучу Партбилетов. Посягнуть на права вождей, ведающих судьбами граждан Коммунизии, любой рядовой Коммунист считал непозволительным.

Заметив, с каким вожделением его товарищи смотрят на всю эту груду, как мучается от противоречий Сява, Культя собрался с духом и, начав несколько издалека, произнес следующее:

— А ведь мы можем хоть сейчас вернуться на Родину.

Товарищи уставились на критика.

— Как это, как это? — оживился попрошайка.

— Каждый из нас возьмёт себе по одному Партбилету…

— Да можно ли такое? — усомнился Сява фальшиво.

— Второй Партбилет потребуется на тот случай, если мы опять попадёмся тому продажному Секретарю. Разжалует он нас — отдадим ему эти буржуйские подделки, а свои Партбилеты сохраним.

— А точно, — восхитился Сява. — Сохраним. Для ратных дел. Во имя торжества Коммунизма!

— Правильное решение, — согласился Кнут.

— Берём только по одному, — строго предупредил Сява, запуская руку в мешок. Его пальцы нащупали почему-то парочку, стиснули посильнее и никак не могли разомкнуться. Быстрым движением попрошайка сунул Партбилеты за рубаху и стал заправлять их за проволоку.

Культя тут же усёк неладное и строго потребовал:

— А ну, покажи, сколько ты взял!

Отпираться было бесполезно, к тому же и Кнут напрягся, сморщив лоб в вопросительно-бдительной гримасе.

— Второй Проне отдам, если у неё отобрали, — зашипел Сява. — Вы что, про Проню забыли? Проне тоже Партбилет нужен.

— Нет уж, нет, — запротестовал Культя. — Пусть походит без Партбилета. Пусть подавится своими потребностями. Пусть травки поест, а не моих тыквочек.

— Так мы с неё клятву возьмём, чтоб от тебя отстала. Слово Партийное.

— Какое слово, если она будет без корочек?

— Да, проблема, — произнёс Сява. — Тут надо долго думать…

— О Проне потом подумаем, — перебил попрошайку Кнут. — Сейчас надо о себе позаботиться. — Вырубала протянул один билет Васе, второй Культе, третий сунул в карман, схватил мешок и потащил к вагону.

11

Про утаённый попрошайкой документ все забыли, и, чтобы отвлечь друзей ещё больше, Сява принялся пересчитывать доставшиеся ему фантики. Считал он и так, и этак, но у него ничего не получалось, потому что не хватало конечностей на теле, чтобы соизмерить их заведомо известное количество со свалившимся, как снег на голову, богатством. Попрошайка задействовал для счёта и пятки, и коленки, и плечи с локтями, всё равно фантиков получалось больше. Тогда он прибегнул к хитрости — разложил фантики в кучки по десять штук.

— Четыре раза по десять и ещё три штуки, — с гордостью сообщил Сява своим товарищам.

Все уважительно покачали головами, но, сколько это, представить всё равно не могли. Мозг отказывался воспринимать такое огромное количество чего-то полезного.

Теперь предстояло обсудить вопрос: когда и каким путём целесообразнее возвращаться в свою драгоценную Коммунизию?

Культя предлагал идти немедленно. Сява призывал к тщательным раздумьям и осторожности в решении столь ответственного вопроса. Кнут тоже не торопился, надеясь ещё чего-нибудь оттяпать у капиталистов и, главное, набить хотя бы одну буржуйскую морду, чтобы неповадно было той сомневаться впредь в великом преимуществе Коммунизма перед эксплуататорской системой. Вася тихо попискивала, поддакивая то одному, то другому оратору.

— Тихо! — оборвал всех Сява. Насторожился, вытянул шею. Со стороны Коммунизии кто-то приближался.

— Да это же Секретарь тот самый, шкура продажная, — обалдело выговорил Культя.

Толстяк топал по шпалам. За ним — здоровенный мужик с дубиной у пояса, по виду явный пограничник, толкал перед собой по ржавым рельсам огромную четырёхколёсную тележку. Они подошли к вагону, распахнули дверь, и мужчина перебросил мешки в свой транспорт. Потом Секретарь самолично влез в вагон, долго там шарил, ругался, но вылез довольный, держа в руках толстую фигурную бутылку. Он торопливо отвинтил колпачок, глотнул несколько раз.

— Хороша, зараза, — выдохнул восхищённо.

Пограничник зачарованно наблюдал за убывающей жидкостью и даже весь выгнулся от желания попробовать.

— Это они для меня оставляют, — поважничал Секретарь. — Не знаю уж, как и догадались. На, глотни пару раз во славу Партии.

— Ах, забирает! — передёрнулся мужик. — Лучше пива.

— Это выски, — пояснил толстяк. Он допил жидкость и бросил бутылку в вагон.

— Нельзя её с собой брать. Члены не одобряют контактов с заграницей.

— А Партбилеты?

— Так это же гу-му-ню-тар-ка. Её буржуи обязаны нам регулярно присылать.

— Зачем им это?

— Партбилеты, как бы мы их не оберегали, изнашиваются. Требуют, так сказать, замены. Вот поганые буржуи и откупаются. Из страха перед Красной Кнопкой. Крепко они её боятся. А ещё наших великих идей боятся.

— Да-а-а…

— Шибко боятся. А ну, как и у них, народ сбросит ярмо и тоже начнёт строить Коммунизм!

— Да-а-а…

— Вот тебе и да-а-а. Послезавтра повезу в Хремль Партвзносы, а то протухнут скоро, да мешки эти с Партбилетами, — хочешь, тебя с собой возьму?

— Да-а-а…

Тележка стала удаляться. Секретарь сильно качался. Грохнулся, встал и запел: «Широка страна»…

— «Моя родная», — подхватил пограничник.

— «Много в ней лесов, полей и рек»…

— Что такое лесов? — спросила Вася.

— Пней, значит. Раньше их почему-то леса называли.

— Ну и ну. Вот так-так. Вот тебе и на-а-а, — талдычил Сява, потрясённый явлением Секретаря. Он повторял бесчисленное количество разных междометий, которые никак не складывались в какую-нибудь вразумительную мысль.

— Значит, Партбилеты нам буржуи присылают? — озадачился Культя. — А я-то всё думал, что это за предмет такой удивительный — Партбилет. А вот оно, значит, как…

— Вот как оно того, поди, — подтвердил Сява. — Поди оно того и так… Вот.

— Того не того, — вклинился в разговор Кнут. — Нам всё это без разницы. Нам надо бы о возвращении договориться. О точном времени.

— Вот-вот, совегшенно пгавильно, — Сява очнулся от наваждения и заговорил каким-то не своим голосом. — Пгавильно и своевгеменно заостгяете вопгос, товагищ. Это для нас сейчас наиговнейшая задача. Насущная и можно даже подчегкнуть, безотлагательная. У кого веские сообгажения по затгонутому вопгосу?

— Назад лучше всего идти послезавтра, — сказал Культя. — Послезавтра Секретарь этот покатит телегу в Хремль, а потому возвращаться будет не так опасно. Хоть и есть у нас по запасному Партбилету, но лучше обойтись без эксцессов.

— Что же, — заговорил Сява уже нормальным голосом. — Соображения резонные. Но что будем делать завтра? Так и просидим весь день без еды? Учтите, в Красносолс… сорс… сонс… в общем, там нас вряд ли покормят.

— У нас ещё эти штуки остались, — напомнила Вася.

— От этих штук одни слюни, — фыркнул Сява. — Вот я хоть и проглотил